Сестры. Мечты сбываются - Белов Александр Иванович

«Уйдет, мусор, – решил Шиза, – бежавший последним, и, вытащив из-за пояса пистолет, заорал своим: “Влево все пошли!”»

Он выстрелил три раза, ранив капитана в обе ноги. Тот упал на четвереньки, его повалили и начали пинать вчетвером. Пинали с остервенением, как заведенные. Палыч, человек мощный, а главное, не верящий, что какая-то шваль забьет его, как скотину, вывернулся и пополз на четвереньках. Осатаневший от злости Шиза, дергаясь и хватая капитана за воротник, тыкал его носом в землю и шипел:

– Где ребенок, мусор? Где ребенок?

Палыч упрямо полз на четвереньках, оставляя кровавые следы. Потом снова поднялся, уже на автопилоте, не чувствуя боли в ногах, схватил попавшийся под руку железный дрын. Он размахнулся, преследователи отскочили, зазевался только Болт. Дрын прошелся ему поперек живота, и он рухнул. Шиза вытащил пистолет и выстрелил Палычу в грудь. Раз, другой, третий. Истратов упал не сразу, перед этим посмотрев на них длинным взглядом, точно запоминая навсегда.

Шиза в истерике схватился за голову. Дерьмо, дерьмо! Уже два трупа, один Толян, другой мент! И где теперь искать этих девок? Черти бы разорвали Мирзу с его кассой! Болт был ранен. Они стремительно убегали, подхватив его под руки. По животу текла кровь, в аптечке было пусто, и Шиза в машине скомандовал: «В аптеку».

Неудача Шизу озлобила. Выпасли мента, а тот оказался героем и погиб смертью храбрых. Никто бы не мог предсказать такого финала. Любой из них слил бы информацию после одного хорошего удара. Если и остались такие меты, то один на тысячу, и именно этот один ему и попался. Невезение на грани катастрофы. Все труды – псу под хвост из-за одного упертого...

Улица возле аптеки была совершенно пустой. Дина, спрятав аспирин с анальгином в карман, уже успела свернуть в узкий переулок, сопровождаемая радостно вилявшим псом. На противоположной стороне улицы возле помойки копошился бомж. Шиза повертел головой и зашел в аптеку. Трое остальных остались в джипе. Каратист сидел за рулем и уже собрался было закурить, как бомж вдруг, оторвавшись от мусорной кучи, принялся переходить дорогу, но посередине остановился, поставил какие-то боты «прощай, молодость» и двинулся дальше. Каратист выдвинулся из машины и заорал: «А ну поднял быстро и принес сюда!» Бомж испуганно вернулся к обувке, поднял и понес к машине. У машины он кротко встал. Каратист брезгливо сморщил нос:

– Че в шузах, козел?

– Так ботинки это.

Мужик начал было показывать нутро, но Каратист не дал. Он схватил того за нос и сильно прищемил:

– Ты за каким хреном их на дорогу выставил?

– Чтоб размяли, – с трудом ответил мужик, даже не пытаясь вызволить нос, – Ну, – видя, что его не понимают, он пытался объяснить: – Проедет кто по ним. А то тесные.

– Дай ему в лоб, – посоветовал Цыпа, – чтоб воздух не портил.

– За что бьешь? – заныл тот. – За что бьешь, за что? – голос звучал все пронзительней. В ближайшем доме кто-то отодвинул оконную занавеску.

– Еще и не начинали, а ты завыл. Вали отсюда, нах... Вместе с дерьмом своим...

Бомж поплелся дальше, завернул за угол, подошел к старому жигуленку, пошептался с водителем и протянул в окно черную замурзанную руку. Водитель Алика Миша молча дал бомжу купюру, и тот удалился, донельзя довольный. Миша набрал номер:

– Артур, в джипе трое, один вроде ранен. Стой у развилки, никуда не денутся.

Когда те, о ком шла речь, отъехали от аптеки и обработали рану, перевязанный Болт случайно повернул голову, увидел торопливо бегущую Зою и произнес: «Да вот же это, эта, как ее, родственница... Несется, как курица. Надо узнать, че она. Может, знает, где эта овца...» Овцу он забыть не мог. И не прочь был встретить. Таких надо давить, пока они маленькие. А то потом проблемы бывают. Как с этим ментом.

После встречи в аптеке Зоя неслась к дому, как на пожар. Вот же не повезло с родней! Валере не надо говорить, что Динку видела, только паника поднимется да начнутся попреки. Сидела бы дома, не шлялась бы по магазинам... А сколько можно сидеть за забором? Да и где тут отсидишься, дом и дом, никто ж его не охраняет. Любой калитку ногой пнул – и заходи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зоя не заметила, как с Лесной тихо вывернул джип «паджеро». Через минуту рот ее был залеплен скотчем, руки заломлены за спину. Через десять минут джип был уже в лесу, за поселком, она сидела на заднем сиденье полумертвая от ужаса, а чей-то голос спрашивал, не звонил ли Алик и где девочки. Спрашивали вежливо, но перед носом маячил пистолет. И еще они знали имена ее мужа и детей. Как только скотч сорвали, она сказала все сразу.

Шизе крупно не повезло с ментом. Зато с Зоей, можно сказать, наоборот! И именно тогда, когда дело казалось проигранным. Он приободрился и взялся за руль. От девчонок его отделяло теперь километров десять-двенадцать. Все, что испытывал Шиза, выходя на последний круг погони, было сильное возбуждение, похожее на то, что испытывают охотники, преследуя опасного зверя.

Дина вернулась с лекарствами и цветными карандашами, напоила Свету аспирином, накрыла тулупом и села рисовать у окна, вырвав из старой желтоватой тетради пару листков. На первом она изобразила пса Форшмака с умным лицом, ростом с Сейфуллина, и самого хозяина, поменьше, примерно ростом с собаку. Следующая картинка изображала остров с домом посреди озера и паром с огромным милиционером. Возле дома стояли, держась за руки, две принцессы, одна побольше, другая поменьше. Вокруг них, прямо по краю острова, вилась между деревьев не сразу заметная проволока, а надпись на доме гласила «Тюрьма».

Покончив с творчеством, Дина вышла на двор. Был ветер, она немного прогулялась по стариковским владеньям, но ничего интересного в его хозяйстве не обнаружила. Сейфуллин в сарае разбирался с пустой тарой.

– Ты какие-нибудь игры знаешь? – спросила Дина.

– Игры? – мужичок завертелся, как юла. Потом потрусил в дом, притащил с чердака кости.

Они уселись на плоские камни посреди двора.

– Что ставишь? – спросила Дина.

– Что ставишь? – не понял тот.

– Ну, я на деньги буду играть, – Дина высыпала из кармана мелочь. – А ты на что?

– Я на что? Я ничего не дам, – гордо заявил Сейфуллин. – У меня денег нету.

– Ставь собаку. Хороший пес, умный, – предложила Дина.

– Форшмак друг, – рассердился хозяин. – Друг! Форшмак – друг человека.

– Да ладно, чего орать-то? – пресекла выкрики Дина. – Я тебя проверяла. Давай тогда фотоальбом свой ставь.

– А-а! – закричал старик. – Зачем фотографии. Это мой, мой! Тебе не надо.

– А вот и врешь, – заметила Дина. – Не твои они, ты их украл.

Сейфуллин впал в панику и запричитал по-татарски. Пес залаял.

– Ладно уж, – снизошла к нему Дина, переждав смятение, – давай мои деньги поделим, как будто половина твоя. Понарошку.

Тот обрадовался. Они принялись играть, Дина мелом на камне записывала счет. Через час Света проснулась от ее возмущенных криков:

– Жулик, жулик, мухлюешь! Света, он мухлюет! Я видела, двойка была! Не было у тебя тройки, двойка была!

– Тройка, – кричал Сейфуллин. – Зачем говоришь двойка! Тройка была! – Он состроил обиженную мину: – Не жулик я, не жулик!

– Жулик! Я Александру Палычу скажу! – имя капитана действовало на Сейфуллина безотказно. Он сразу же принял вид смиренной жертвы и согласился:

– Пиши. Пиши двойка. Аллах все видит. Пиши, что хочешь.

Алик спланировал сделать все утром, еще до встречи с Палычем. Чтобы забрать Дину, нужно было одновременно договориться с Костиными пацанами, из которых реально оставалась команда Шизы. Последних вычислили, но маршрут, которым те продвигались в последний час, Алику активно не нравился: он слишком близко пролегал к месту встречи с капитаном. Алик торопился на встречу с Палычем, не зная, что опоздал: капитан в это время уже выехал на дорогу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})