Рейтинговые книги
Читем онлайн Виктор Суворов: Нокдаун 1941. Почему Сталин «проспал» удар? - Виктор Суворов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 81

«Командующим я был назначен в марте 1941-го… Ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в Ригу в штаб ПрибОВО я не был информирован о наличии такого плана. В документах штаба армии, который располагался в г. Елгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу… Лишь 28 мая 1941 г. я был вызван в штаб округа, где командующий войсками генерал-полковник Ф. И . Кузнецов наспех ознакомил нас с планом обороны… Примерно через 1,5–2 часа после получения плана, не успев еще с ним ознакомиться, я был вызван к генерал-полковнику Ф. И . Кузнецову, который принял меня в затемненной комнате и с глазу на глаз продиктовал решение».

Генерал-полковник Л. М . Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии Западного Особого военного округа):

«В апреле 1941 г. командование 4-й армии получило из штаба ЗапОВО директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания на брестском направлении».

Генерал армии И. Х . Баграмян (бывший начальник оперативного отдела штаба Киевского Особого военного округа):

«План обороны государственной границы был доведен до войск в части, их касающейся, следующим образом: войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие… имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно; остальные войска… имели хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач».[80]

Приведенные свидетельства дополняют воспоминания маршала К. К. Рокоссовского. Будучи накануне войны командиром 9-го механизированного корпуса (КОВО), он не мог понять смысла проводимых командованием округа мероприятий. По словам маршала, полевая поездка, проведенная накануне войны командующим округа, не давала возможности определить, что преследовалось ею. Он писал: «Последовавшие затем из штаба округом распоряжения войскам о высылке артиллерии на артполигоны, находившиеся в приграничной зоне, и другие нелепые в той обстановке распоряжения вызвали полное недоумение. […] Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали. […] Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке».[81]

Недоумение К. К. Рокоссовского вполне понятно. Ведь нарком обороны маршал С. К . Тимошенко и начальник Генштаба генерал Г. К . Жуков специальной директивой предупредили командующего Киевским Особым военным округом, что о проводимых мероприятиях по подготовке упреждающего удара «никто, кроме Вас, члена Военного совета и начальника штаба округа, не должен знать».[82]

Естественно возникает вопрос о намечавшихся сроках упреждающего удара по вермахту. Конечно же, несостоятельны утверждения о конкретных сроках нападения на Германию. Ни в «августе-сентябре», ни тем более «6 июля».[83] Красная Армия, да и сам Генштаб к такого рода акции не могли быть готовы. Но политическое решение о нанесении упреждающего удара по Германии при наличии благоприятной для этого военно-стратегической обстановки в Европе могло быть принято Сталиным и без учета способности Красной Армии к наступательным действиям. Остается предположить, что упреждающий удар мог быть нанесен примерно после 10 июля 1941 г. — срока, который указан в директиве Генштаба, к которому должно было завершиться развертывание войск в западных приграничных округах.[84]

Выявленные в тайниках военных архивов документы и материалы властно диктуют, как мне представляется, необходимость уточнения некоторых концептуальных положений истории преддверия и начального периода Великой Отечественной войны. В противном случае нашей историографии, как говорили предки, придется «противу рожна прати». Эта проблема, на мой взгляд, требует самостоятельного рассмотрения.

Здесь хотелось бы обратить внимание лишь на некоторые кричащие противоречия в историографии, которые никак не вписываются в логические рамки действительного развития событий преддверия и начала войны.

Обратимся к языку цифр и фактов, характеризующих начало войны.

К середине июля 1941 г. из 170 советских дивизий, принявших на себя первый удар германской военной машины, 28 оказались полностью разгромленными, 70 дивизий потеряли свыше 50 % своего личного состава и техники. Особенно жестокие потери понесли войска Западного фронта. Из общего числа разгромленных на советско-германском фронте дивизий 24 входили в состав этого фронта. В катастрофическом положении оказались и остальные 20 дивизий этого фронта. Они потеряли в силах и средствах от 50 до 90 %.

За первые три недели войны Красная Армия лишилась огромного количества военной техники и вооружения. Только в дивизиях (без учета усиления и боевого обеспечения) потери составляли около 6,5 тыс. орудий калибра 76 мм и выше, более 3 тыс. орудий противотанковой обороны, около 12 тыс. минометов и около 6 тыс. танков. Военно-Воздушные Силы за это время потеряли 3468 самолетов, в том числе значительное количество машин новых конструкций. Уже к полудню 22 июня в ходе бомбардировок советских аэродромов немцы уничтожили 1200 самолетов, из них свыше 800 — на земле. Потери советского Военно-Морского Флота составили: 1 лидер, 3 эсминца, 11 подводных лодок, 5 тральщиков, 5 торпедных катеров, ряд других судов и транспортов.

К концу 1941 г. Красная Армия потеряла практически весь первый стратегический эшелон — наиболее подготовленные кадровые войска. Только военнопленными, как это теперь установлено, потери за это время составляли около 3,9 млн человек. К 10 июля немецкие войска продвинулись в глубь советской территории: на главном, западном направлении — на 450–600 км с темпом продвижения 25–35 км в сутки, на северо-западном направлении — на 450–500 км с темпом 25–30 км в сутки, на юго-западном направлении — на 300–350 км с темпом 16–20 км в сутки. Для сравнения: потери вермахта за этот период составили около 40 % танков от первоначального состава, из них 20 % — боевые потери; 900 самолетов; на Балтике — 4 минных заградителя, 2 торпедных катера и 1 охотник. В личном составе потери вермахта, по немецким данным, составили около 100 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.[85] Такие потери немцев, хотя и превышали значительно их потери в предыдущих боях в Западной Европе, ни в какой мере не были сопоставимы с потерями советских войск.

В связи со всем сказанным возникает законный вопрос: в чем причина трагедии 22 июня? Среди многих факторов обычно называются «ошибки» и «просчеты» советского военно-политического руководства. Но при более внимательном рассмотрении некоторые из них оказываются вовсе не наивными заблуждениями, а следствием вполне продуманных мероприятий с целью подготовки упреждающего удара и последующих наступательных действий против Германии. Этому стратегическому замыслу и был подчинен принцип оперативного построения войск первого стратегического эшелона. На деле же войну пришлось начинать в условиях мощного неожиданного удара со стороны противника неорганизованными оборонительными действиями. К тому же войсками, практически повсеместно застигнутыми врасплох.

Другой факт. Генштаб с учетом нанесения главного удара по противнику на юго-западном направлении наметил сосредоточить здесь группировку войск, которая в полтора раза превышала группировку войск противника. Да и задачи, поставленные фронту на этом направлении, преследовали наступательные, а не оборонительные цели. Следовательно, не из мифических ожиданий главного удара противника, а исходя из наших расчетов на успех на Украинском направлении именно здесь была сосредоточена соответствующая группировка войск. Противник же нанес главный удар на западном, Белорусском направлении, где наш Генштаб предполагал вести в основном активные оборонительные действия.

Как уже отмечалось, для Генштаба Красной Армии не был тайной немецкий план нападения на СССР — план «Барбаросса». Через 10 дней после утверждения этого плана Гитлером, т. е. 28 декабря 1940 г., его основные положения находились в руках советской военной разведки. А это означает, что советское Главное командование располагало информацией относительно немецких планов нанесения главного удара по советским войскам севернее Припятских болот, а также о наступлении особо сильными танковыми клиньями из района Варшавы и севернее ее с задачами разбить силы русских в Белоруссии и т. д. Почему же советский Генштаб сосредоточил довольно сильные группировки войск в Белостокском и Львовском выступах? Не надо быть стратегом, чтобы ответить на этот вопрос. Даже беглый взгляд на конфигурацию советско-германской границы (линии будущего фронта) показывает возможность использования Белостокского и Львовского выступов для нанесения здесь многообещающих концентрических ударов по немцам. Генштаб не мог не использовать такой шанс. Но, как известно с времен сражения при Каннах (216 г. до н. э.), манящий выступ при определенных условиях может превратиться в пожирающий котел. Именно в таких котлах оказались войска Красной Армии. Триумф германского командования стал одновременно трагедией сотен тысяч советских воинов.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 81
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Виктор Суворов: Нокдаун 1941. Почему Сталин «проспал» удар? - Виктор Суворов бесплатно.
Похожие на Виктор Суворов: Нокдаун 1941. Почему Сталин «проспал» удар? - Виктор Суворов книги

Оставить комментарий