Слишком дружелюбный незнакомец - Валентен Мюссо

Сколько же времени все это еще продлится? Неужели он вечно будет пленником этой жизни втроем? Каждое утро Франсуа надевал свою маску, притворялся, будто находится в хорошем расположении духа, старательно и убедительно играя роль, которую ему назначили.

Дни следовали один за другим. Сонные и однообразные. До того самого дня в конце марта, когда Матильда вошла в дом.

Устроившись на кушетке в гостиной, Франсуа в последний раз перечитывал свою статью перед тем, как отослать ее издателю. Он был доволен собой. Конечно, можно было бы сделать еще несколько незначительных поправок… но нет… лучше все оставить как есть.

Он точно не знал, что именно заставило его поднять на нее взгляд. Может быть, потому, что она вошла непривычно тихо. А может быть, ее шаги как-то по-другому звучали на керамических плитках пола. Или, может быть, предчувствие…

Лицо Матильды было мертвенно-бледным. Взгляд ее блуждал в пустоте, и Франсуа даже подумал, что она вряд ли заметила его присутствие в комнате.

— Что случилось?

Услышав его, она перестала бесцельно бродить по комнате и потрясла головой. Затем она бросила на него растерянный взгляд.

— Он уезжает, — прошептала она.

Так как его ум еще был занят статьей, Франсуа недоуменно нахмурился:

— Что значит «он уезжает»?

— Людовик… Он уходит. Он покидает нас.

Франсуа положил на низкий столик авторучку и исписанные от руки листы бумаги. Не поверив услышанному, он несколько раз мысленно повторил эту фразу.

«Он уходит. Он покидает нас».

— Это он сам так сказал?

— Я зашла к нему… Он работал… И сказал мне: «Еще два-три дня, и все будет закончено. А потом я оставлю вас в покое. Я уйду».

Единственное, что испытал Франсуа, было чувство освобождения. Казалось, комната начала вращаться вокруг него. Но внутренний голос прошептал ему, что все это не может закончиться так просто.

21

Лонжер окутала тяжелая тишина.

Франсуа понадобилось несколько минут, чтобы осознать всю значительность этой новости. Матильда сидела рядом с ним на кушетке, лицо ее было бледным и отрешенным: новость стала для нее настоящим ударом. Пересказанные ею подробности их разговора не оставили места для сомнений. Людовик выразился предельно ясно. Он уходит. Он был совершенно серьезен.

В последние недели вся их жизнь крутилась вокруг него. Франсуа не мог себе представить, что тот может уйти так же просто, как и пришел. Ему очень хотелось бы прервать это тягостное молчание, но слов не находилось.

— Тебе надо кое-что сделать, — наконец сказала Матильда, кладя руку ему на колено.

Физический контакт стал у них таким редким явлением, что Франсуа непроизвольно едва не отстранился и, чтобы прийти в себя, покрутил в руках очки для чтения.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Работы почти закончены. У Людовика больше нет причины оставаться здесь. С самого начала все было яснее ясного.

Матильда резко убрала руку, как если бы она поняла, что ошиблась, рассчитывая, что он со всем безропотно согласится.

— Но… он же нам оказал столько услуг! Мы нуждаемся в нем. Мы могли бы просто пользоваться его услугами несколько часов в неделю. И это не помешало бы ему работать еще где-нибудь.

Франсуа в замешательстве покачал головой, но Матильда снова взялась за свое:

— И кто теперь будет заниматься садом? Конечно, не ты, с твоей ногой.

— В конце концов, не такая уж неразрешимая задача: наймем садовника!

В этом разговоре он увидел своего рода горькую иронию. Их роли поменялись. Разве не он еще недавно не допускал и мысли, чтобы «работник со стороны» занимался его владениями?

Несмотря на свое подавленное состояние, она, должно быть, поняла, что до сих пор говорила бессвязно и не выдвинула ни одного аргумента.

— Ты должен поговорить с ним, Франсуа.

— И что мне ему сказать?

— То, что я тебе только что сказала, но своими словами. Когда хочешь, ты бываешь настолько убедителен…

Это замечание он даже не подумал принять как комплимент. Прилагательное «убедительный» прозвучало в его ушах как «манипулятор». Франсуа мог быть очень искусным в обращении со словами, но Людовик ускользал, будто песок между пальцами. Не говоря уже о том, что у него не имелось ни малейшего желания, чтобы молодой человек изменил свои планы.

— Ты мог бы объяснить ему, что его ничего не торопит, что у нас никогда не было намерения выставить его за дверь, когда работы будут закончены. Без сомнения, он вообразил, что мы хотим отделаться от него, как только работы будут закончены. И это — всего лишь огромное недоразумение.

Франсуа почувствовал, что его сердце забилось быстрее. А если Матильда права? Если и правда речь идет о громадной ошибке? Все, что касается Людовика, принимает в ее глазах такие размеры, что она вполне могла преувеличить сказанное им. Если, конечно, все это не является с ее стороны лишь шуткой…

— Матильда, он же нас предупредил с самого первого дня. Он любит путешествовать и чувствовать себя свободным. Помнишь, он нам все так и сказал. У нас он уже живет почти два месяца. Этому парню всего лишь двадцать лет и…

Он поколебался.

— Насколько я знаю, мы ему не родители.

Матильда сжала колени, будто разобиженный ребенок. Франсуа понял, что зашел слишком далеко. Разве была необходимость говорить настолько прямо? Так недвусмысленно упрекать ее, что окружила этого молодого человека материнскими заботами?

Нет, ему давно следовало сказать все как есть. Людовик им не «сын понарошку». У них единственная дочь — Камилла, существование которой Матильда с некоторых пор отрицает, но ее место вовсе не свободно. Людовик для них навсегда останется посторонним человеком. Парень с темным прошлым и непредсказуемым поведением. Может быть,