АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Он — врач, — веско сказал Андрей, прислушался и встал. — О, лопать везут.

— Точно, — кивнул Чак. — Ладно…

Дверь распахнулась, и Фил вкатил столик с ужином. Подозрительно оглядел Чака и Андрея.

— Ты в порядке, парень?

— В порядке, — кивнул Андрей.

— Тогда сваливай. Посещения закончены, — и Фил стал переставлять тарелки с запеканкой и салатом на тумбочку.

— Бывай, — улыбнулся Андрей, выходя.

— Бывай, — кивнул Чак.

Когда за Андреем закрылась дверь, Фил строго, даже сурово посмотрел на Чака.

— Отстань от парня, понял?

— Чего-чего? — переспросил Чак.

— Не притворяйся. Будешь к парню лезть… — Фил сделал выразительную паузу, — не проснёшься.

— Нужен он мне, — фыркнул Чак, усаживаясь к еде.

— Раз зазываешь, значит, нужен. Учти, мы не шутим.

— Катись, — невнятно из-за набитого рта пробурчал Чак.

Фил поставил на тумбочку стакан с тёмной сладкой жидкостью, которую называли отваром, а Чак всё как-то забывал спросить: отвар чего, и вышел. Гэба поехал кормить.

Чак ел быстро, словно хотел едой заглушить обиду. Ну, поганцы, одно у них на уме. Что он Андре хочет… да не нужно ему это на хрен, что он… ну, тогда, по приказу и "для вразумления", так по приказу и не то сделаешь, а так-то… ему баб хватает, бали бы деньги. Вот сволочи… беляки с этим не лезут, так они… велика беда — поболтает он с парнем. Парень, конечно, смазлив, уж на что никогда таким не баловался, а руки сами чешутся… не потискать, так потрогать. Парню, видно, достаётся, вот и… тогда он его по плечу хлопнул, а Андре психанул сразу, будто уже штаны стаскивают. Но понял же, пришёл, и поговорили нормально. Так нет, вот же сволочь, спальник поганый, полез, они, вишь ли, заодно. Ладно, да ну их…

Чак вытер тарелку остатком хлеба, съел его и уже не спеша выпил сладкую жидкость. Нет, паёк здесь хороший, грех роптать. И сытно, и вкусно, и парни не потаскивают, честно ему отдают. Но спальники — они спальники и есть. Хоть в чём, а сподличают, за что ни возьмись — всё испоганят. Поганцы, погань рабская.

Он составил посуду аккуратной стопкой и встал, надел тёмно-зелёную пижамную куртку. Всё-таки он не спальник, чтоб нагишом бегать, не на торгах и не на сортировке, там-то другое дело. Долго чего-то сегодня с Гэбом возятся. Нет, вон колёса скрипят.

Фил вошёл, оставив столик в коридоре, молча, не глядя на Чака, собрал посуду и вышел.

— Спокойной ночи, — издевательски вежливо сказал ему в спину Чак.

Фил не ответил, но настроение лучше не стало. Дождавшись, когда затихнет поскрипывание колёсиков и щёлкнут двери грузового лифта, Чак осторожно выглянул в коридор. Никого нет. Ну, и отлично!

Начав ходить в уборную и расположенную рядом с ней душевую, он потихоньку использовал коридор для разминок, лёгких пробежек с резкими остановками и ускорениями. Пока его на этом ни разу не застукали.

И сегодня всё обошлось. Он, как следует, размялся и, убедившись, что парни в дежурке, а дверь закрыта, зашёл к Гэбу.

Гэб лежал на спине, глядя в потолок, руки брошены вдоль тела поверх одеяла. Знакомая картина.

— Ну, как ты? — негромко спросил Чак.

— Катись к чёрту, — нехотя разжал губы Гэб.

Чак удовлетворённо кивнул. Жив, значит, Гэб, то лежал такой… тихий да смирный. — Чувствительности совсем нет?

— Катись, — повторил Гэб и медленно, тщательно выговаривая слова, выругался. Чак хмыкнул и начал было ответную тираду, но тут в палату вошёл Эд.

— Сам пойдёшь или отнести тебя? — спокойно спросил он у Чака.

Чак покосился на его плечи, туго натянувшие халат.

— Нам что, и поговорить нельзя?!

— До отбоя, — флегматично ответил Эд. — Пошёл.

Чак снова выругался, уже с настоящей злобой. Эд кивнул.

— Отвёл душу. Ну и умница. Пошёл.

— Оба катитесь, — подал голос Гэб.

— Ладно, — согласился Чак, — отдыхай, — и повернул к двери.

Эд молча выпустил его, выключил верхний свет в палате.

— Ночник оставить?

— Гэб не ответил. И Эд, понимающе кивнув, вышел. В два шага догнал уже взявшегося за дверную ручку своей палаты Чака.

— Слушай, спортсмен, разминаешься когда, не топай, потолок обрушишь, — и лёгким толчком в плечо поторопил растерявшегося от его слов Чака.

Не спеша, Эд прошёлся по коридору до уборной, осмотрел её и душевую — а то с этого психа станется ещё учудить чего-нибудь — и так же спокойно пошёл обратно в дежурку. Проходя мимо палаты Чака, услышал позвякивание кроватных пружин и усмехнулся: лёг всё-таки. А у Гэба тихо. Ну, пусть спит.

В дежурке Фил сидел за столом и, придерживая пальцем строку, разбирал заданный на дом текст. Когда Эд вошёл, поднял на него глаза.

— Успокоил?

— Без проблем, — Эд попробовал ладонью чайник. — Давно поставил?

— Только что, — Фил вздохнул. — Трудный рассказ какой. Ты сделал?

Эд мотнул головой.

— Нет, только начал. Ночь большая, сделаю. Чего Чак к Андрею лезет?

— Тебе объяснить или показать? — насмешливо прищурился Фил. — Андрей тоже хорош. Ходит, глазами играет. Совсем после болезни опасаться перестал.

— Осмелел, — кивнул Эд. — Как обожжётся, так и поумнеет. А Чак? Осадить недолго.

— Вот пусть Андрей и осаживает, — буркнул Фил, возвращаясь к чтению. — Философ он, понимаешь ли, несёт ахинею и по сторонам не смотрит.

Эд достал книгу, тетрадь и сел за стол напротив Фила. Текст был и впрямь трудный: много новых слов, и, главное, речь идут о том, чего совсем не знаешь. Эд аккуратно выписывал в тетрадь. Первая строчка — автор… Лев Толстой. Почему толстой, а не толстый? Вторая строчка — название. Пейзаж. И дальше в кавычках: "Война и мир".

Сосредоточенная тишина напряжённой работы, сипение и бульканье закипающего чайника, скрип пера по бумаге, изредка шелест страниц словаря… Словарь — не подмога, по-английски они ещё хуже читают. Лучше уж свои, самодельные, где они русскими буквами записывают английские слова. Падежи, склонения, спряжения…

Рассел лежал и ждал сна. Да нет, это не так, конечно. Ничего он не ждёт. Нечего ему ждать. Горькая холодная пустота. Сотня перегоревших и выживших спальников. Триумф русской медицины и поражение отца. Хотя… всё оказалось элементарно, примитивно просто. Обтирания, обмахивание, питьё с глюкозой, витамины и в тяжёлых случаях сердечные препараты. И вместо ста процентов летальности — ноль процентов. Такой круглый примитивный ноль. Улыбающиеся, довольные жизнью и собой парни, квалифицированный медицинский персонал… Ну что, отец? Я оказался прав? Условия содержания… а все облучения, инъекции, рефлекторные дуги… это так… антураж. Условия содержания… Или нет?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});