Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

— Наконец-то! — возбужденно, с облегчением воскликнул Лотар. — А я уже думал, они никогда не придут.

Он жадно смотрел в бинокль на длинное, черное зловещее судно. На бортах наросли ракушки и водоросли. Лодка долго пробыла в море и натерпелась от непогоды. Регистрационный номер на конической башне почти стерся. U-32. Лотар прочел его с трудом, но тут его внимание привлекла деятельность на палубе корабля.

Из люка показался орудийный расчет и бросился к скорострельной пушке на носу. «Осторожные». Лотар видел, как пушка повернулась к нему, готовая ответить на любые враждебные действия на берегу. Над конической башней появились человеческие головы, и он увидел обращенные в его сторону бинокли.

Лотар торопливо отыскал в седельной сумке сигнальную ракету. Сверкающий красный шар по дуге поднялся в небо над морем, и немедленно в ответ с подводной лодки в столбе дыма тоже поднялась ракета.

Лотар сел верхом и направил лошадь к краю дюны. Они заскользили вниз. Лошадь приседала на задних ногах, следом катилась шуршащая, свистящая лавина песка.

У подножия дюны Лотар подобрал поводья, и конь полетел по твердому мокрому песку. Стоя в стременах, Лотар размахивал шляпой и громко смеялся. Он въехал в лагерь на краю лагуны, спрыгнул и побежал от одного шалаша из плавника и холстины к другому, вытаскивая своих людей и пинками сгоняя спящих с одеял.

— Эй, вы, сонные ящерицы, они здесь! Они здесь, слышите, щенки пустынных шакалов! Выходите! Шевелитесь, лежебоки!

Лотар собрал настоящую шайку головорезов: высоких мускулистых гереро, желтокожих монголоидных готтентотов с раскосыми глазами, свирепых корана и ловких красивых овамбо, — все были в одежде своих племен и в том, что награбили на поле боя. Накидки из окрашенной в мягкий желтовато-коричневый цвет кожи куду и зебры, перья страуса и превратившиеся в лохмотья мундиры, шлемы южноафриканских солдат. Вооруженные «манлихерами», «маузерами», «мартини-генри» и «ли-энфилдами» 303-го калибра, ножами и копьями, они были кровожадны, словно охотничьи собаки, и такие же дикие, свирепые и непредсказуемые, как пустыня, что их породила. Своим хозяином они называли лишь одного человека; если бы кто-то другой поднял на них руку или пнул, ему перерезали бы глотку или пустили бы пулю в затылок, но Лотар Деларей пинками поднял этих медлительных тварей на ноги и тычками погнал вперед.

— Пошевеливайтесь, пожиратели помета гиен! Англичане настигнут вас прежде, чем вы закончите вычесывать вшей!

В тростнике были спрятаны две крепкие деревянные лодки, привезенные на большом судне вместе с остальным снаряжением и припасами в бурные дни накануне начала войны. Поджидая немцев, люди Лотара заново проконопатили и просмолили свои лихтеры, а из обломков дерева, которыми был усеян берег, сделали катки. Теперь, понукаемые Лотаром, они выволакивали лихтеры из тростника, причем на тяжелую лодку с каждой стороны налегало по двадцать человек. Прежде лихтеры использовали для перевозки десятков тонн птичьего помета, и от них все еще несло испражнениями морских птиц. Посудины были широкие, с глубокой осадкой, и деревянные катки, выложенные по берегу, уходили в темно-желтый песок, когда по ним всей своей тяжестью прокатывались корпуса лодок.

Люди оставили их у края воды и заторопились обратно, туда, где у подножия дюны были закопаны цилиндрические емкости с дизельным топливом. Их подняли из сырого песка и покатили по берегу к воде. Лотар уже наладил треногу и оснастку для погрузки, двухсотлитровые бочки подхватывали на берегу и опускали в лихтеры. Пока работали, свет померк, на пустыню спустилась ночь и подводная лодка слилась с темнотой океана.

— Всем помогать спускать лодку! — грубо крикнул Лотар, и его люди разом вынырнули из темноты и затянули ритмичную песню себе в помощь; с каждым их объединенным усилием тяжело нагруженный лихтер продвигался на несколько дюймов вперед. Потом вода подхватила лодку, и та скользнула вперед и закачалась на волнах.

Лотар стоял на носу, высоко держа фонарь, а гребцы вели сильно осевший лихтер по холодной черной воде. Впереди сверкнул сигнальный фонарь, давая им ориентир, в ночи внезапно возникли очертания высокой, темной громады субмарины, и лихтер стукнулся о ее борт. Немецкие матросы ждали наготове со швартовыми, один из них подал Лотару руку, когда тот, перепрыгнув через полосу воды между судами, карабкался по крутому стальному боку.

Командир корабля ожидал его на мостике.

— Командир подводной лодки Курт Кохлер. — Он щелкнул каблуками, отдал честь и шагнул вперед, чтобы пожать Лотару руку. — Очень рад видеть вас, герр Деларей. У нас осталось топлива всего на два дня похода.

Из-за освещения на мостике лицо подводника казалось изможденным, а восковой оттенок кожи говорил о том, что он долгое время не видел дневного света. Его глаза утонули в темных впадинах, а рот походил на шрам от удара саблей. Лотар осознал, что перед ним человек, который там, в темных потаенных глубинах, очень хорошо понял, что такое смерть и страх.

— Плавание было успешным, капитан? — спросил он.

— Сто двадцать шесть дней в море и двадцать шесть тысяч тонн вражеского водоизмещения, — кивнул моряк.

— С божьей помощью — еще двадцать шесть тысяч тонн, — предположил Лотар.

— С божьей помощью и вашим горючим, — согласился капитан и посмотрел вниз: на палубу поднимали первые бочки. Потом он снова взглянул на Лотара. — Торпеды у вас есть? — спросил он с беспокойством.

— Будьте спокойны, — заверил Лотар. — Торпеды готовы, но я посчитал благоразумным доставить вначале топливо.

— Конечно.

Они не стали говорить, каковы были бы последствия, если бы подводную лодку с пустыми баками захватил у враждебного берега английский военный корабль.

— У меня осталось немного шнапса, — сменил тему капитан. — Мои офицеры и я почтем за честь.

Спускаясь по стальной лестнице в нутро подводной лодки, Лотар почувствовал тошноту.

Зловоние напоминало сплошную стену, и он подумал, что ни один человек не выдержит этого больше нескольких минут. Это был запах шестидесяти людей, месяцами живущих в ограниченном пространстве, без солнечного света и свежего воздуха, без возможности помыться или выстирать одежду. Пахло всепроникающей сыростью и грибком, от которого форма становилась зеленой, а прогнившее сукно разлезалось на плечах. Это был удушливый запах разогретого топлива и трюмной воды, жирной пищи и нездорового пота от страха, прилипчивый дурной запах постелей, в которых спали сто двадцать шесть дней и ночей, носков и сапог, которые за все это время ни разу не сменяли, и страшная вонь ведер с нечистотами, которые можно было опустошать один раз в двадцать четыре часа.

Лотар скрыл отвращение; щелкая каблуками, он кланялся, когда капитан представлял ему офицеров.

Потолок был таким низким, что ему приходилось нагибать голову, а пространство между переборками таким узким, что два человека, чтобы разминуться, должны были повернуться боком. Лотар попытался представить себе, каково жить в таких условиях, и почувствовал, как на лице выступила холодная испарина.

— Есть ли у вас какие-нибудь сведения о вражеских кораблях, герр Деларей?

Капитан плеснул каждому шнапса в хрустальный бокал и вздохнул, когда из бутылки упала последняя капля.

— К сожалению, у меня сведения семидневной давности. — Лотар поднял бокал, приветствуя корабельных офицеров, и, когда все выпили, продолжал: — Восемь дней назад в Дурбане причалил армейский транспортник «Окленд». На нем две тысячи новозеландских пехотинцев. Предполагалось, что он отплывет пятнадцатого…

В гражданских службах Южно-Африканского Союза было много сочувствующих, мужчин и женщин, чьи отцы и семьи участвовали в бурской войне и воевали на стороне Марица и Девета против войск Союза. У некоторых родственники были брошены за решетку или даже казнены за измену, когда Сматс и Бота подавили восстание. Такие же сочувствующие работали на Южно-Африканской железной дороге или в гавани, другие занимали важное положение в министерстве почт и телеграфов. Жизненно важная информация собиралась, кодировалась, и по правительственной сети сообщения уходили к немецким агентам или повстанцам.