Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

белых людей запрещают воровать.

Итак, со времени моего возвращения домой не прошло еще и месяца, как явились к нам буры, человек шестьдесят, под началом капитана, высокого молодца по имени Ретиф. Они были вооружены длинными ружьями, которые всегда носили с собой. Буров была, наверное, целая сотня со слугами и конюхами. Прибыли они, чтобы получить права на землю в Натале, лежащую между реками Тугелой и Умзимубу. Но я и другие индуны посоветовали Дингану потребовать от буров, чтобы они сперва покорили вождя Сигомейло, который похитил у царя скот, и вернули похищенное. Буры согласились и скоро вернулись. Они уничтожили племя Сигомейлы и пригнали похищенные стада.

В ту же ночь Динган собрал совет и спросил нашего мнения о переуступке земель. Я заметил, что совершенно безразлично, уступит он земли или нет, так как еще умерший Черный отдал их англичанам. Вероятно, все кончится тем, что между англичанами и анабоонами вспыхнет война из-за этой земли. Начинают сбываться предсказания Черного: мы уже слышим топот бегущих белых людей, которые со временем завоюют всю нашу страну.

От моего замечания сердце Дингана опечалилось, а лицо омрачилось, слова мои проникли в его грудь, как копье. Он ничего не ответил и распустил совет.

Утром царь обещал подписать бумагу о передаче бурам земли. Все казалось гладким, как вода в тихую погоду. Перед тем, как подписать бумагу, царь устроил большой праздник, много собралось воинов в краале, три дня продолжались пляски. На третий день он распустил все войска, за исключением одного отряда, состоящего из юношей. Мне очень хотелось знать, что на уме у Дингана, я тревожился за безопасность анабоонов. Но он не открыл свою тайну никому, кроме предводителя отряда, даже члены совета ничего не знали. Я предчувствовал, что он готовит беду, мне хотелось предупредить капитана Ретифа. Но если я ошибаюсь в своих предположениях? Отец мой, если бы я исполнил свое намерение, сколько бы людей осталось в живых! Но, впрочем, не все ли равно? Многие из них теперь бы поумирали.

Наступило четвертое утро. Динган послал гонцов к бурам, приглашая их явиться к нему в крааль, где он намерен подписать бумагу. Буры пришли и оставили свои ружья у ворот крааля, поскольку смертью карали и белых, и черных, появлявшихся вооруженными перед царем. Крааль Дингана был выстроен большим кругом, как строились у нас все царские краали. Снаружи тянулась высокая изгородь, между наружной и внутренней изгородью — тысячи хижин. За внутренним окном лежал о большое открытое пространство, в котором могли поместиться пять полков, а в конце его — против входа — крааль скота, отделенный от открытого места также изгородью, изогнутой, как лук. За нею помещались Эмпозени — жилище царских жен, караульня, лабиринт и Интункулу, жилище царя. Динган вышел и сел на скамью перед краалем скота, рядом с ним стоял человек, держащий щит над ею головой, чтобы предохранить его от солнечных лучей. Все члены совета были тут же, а вдоль изгороди, окружавшей всю площадь, стояли воины отряда, оставленного Динганом, вооруженные короткими палками, — а не дубинами, отец мой. Начальник отряда находился рядом с царем по его правую руку. Вскоре вошли буры и всей толпой приблизились к царю. Динган встретил их милостиво и пожал руку Ретифу, их начальнику. Ретиф вынул из кожаной сумки бумагу, по которой устанавливались уступка и границы земель, и переводчик перевел царю содержание. Динган сказал, что все в порядке, и приложил к бумаге руку, Ретиф и буры, видимо, были довольны и широко улыбались. Они стали прощаться, но Динган не отпустил их, говоря, что сперва положено угостить их и показать им пляску воинов. Тут же вынесли заранее приготовленные блюда с вареной говядиной и чашки с молоком. Буры отвечали, что они уже обедали, но все же выпили молока, передавая чашки из рук в руки.

Воины начали плясать и завели воинственную песню зулусов, отец мой, а буры отодвинулись к центру площади, чтобы не мешать пляске воинов. Тут я услыхал, как Динган приказал одному из слуг отправиться к белому Доктору молитвы, находящемуся вне крааля, и попросить его не бояться ничего. Я не понял смысла приказания. Почему Доктору молитвы бояться танца, часто виденного им? В это время Динган в сопровождении свиты прошел сквозь толпу, подошел к капитану Ретифу и стал прощаться с ним, пожимая ему руку и желая ему счастливого пути. Затем он вернулся к воротам, которые вели к царскому дому, а у входа стоял начальник отряда как бы ожидая приказаний.

Неожиданно для всех, отец мой, Динган остановился и закричал громко: «Билилини Абатакати!» («Бей колдунов!») и, закрыв лицо углом своего плаща, пошел за изгородь.

Мы же, его советники, стояли пораженные, словно окаменевшие, но мы еще не успели промолвить и слова, как начальник отряда также громко прокричал: «Бей колдунов!» и возглас его был подхвачен со всех сторон. Раздался ужасный крик, отец мой, топот тысячи ног, сквозь облака пыли мы видели, как воины кинулись на анабоонов, и мы услыхали удары палок. Анабооны вытащили свои ножи и защищались храбро, но все было кончено очень быстро. Мертвых и многих еще живых выволокли из ворот крааля на Холм убийств и перебили всех. Их перебили и сложили в кучу, и этим окончились их танцы, отец мой.

Я и другие советники молча направились к дому царя. Он стоял перед своей большой хижиной, подняв руки, мы поклонились ему, не говоря ни слова. Динган заговорил первым, слегка посмеиваясь, как человек, не вполне спокойный.

— Что, вожди мои, — сказал он, — когда хищные птицы сегодня утром взывали к небу о крови, они не ожидали пира, приготовленного для них? И вы, вожди, не знали, какого великого правителя послало вам Небо и как глубок ум царя, вечно заботящегося о благе своего народа. Теперь страна очистилась от белых колдунов, о которых каркал Черный перед смертью, или, вернее, скоро очистится, так как это только начало. Слушайте, гонцы! — и он повернулся к людям, стоящим за нами. — Отправляйтесь немедленно к отрядам, собранным за горой, передайте их вождям мой приказ: пусть войско совершит набег на страну Наталя и перебьет всех буров, уничтожит всех — мужчин, женщин