Götterdämmerung: cтихи и баллады - Всеволод Емелин

Стихотворение о русско-грузинской информационной войне

Из цикла “Стихи о современной русской поэзии

Дожидаясь рассветного часикаСредь похмельной моей бессонницы,Я читал блог ходячего классика —Стихотворца Бориса Херсонского.

Как там в Грузии на фестивалеСреди пальм и столов накрытыхЖирно потчевали хинкалиЗнаменитых русских пиитов.

Там в бассейнах плескались форели,Их ловили, варить несли.Как увидят, блядь, посинели,Заливали в уху “Шабли”.

Жрали блюда деликатесные,Пили весело и легко.А вокруг их ансамбли местныеТанцевали им “Сулико”.

Их встречали послы и епископы,Им устраивала там шоуПрогрессивный поэт тбилисскийПресловутая Кулешова.

Подливали им “Цинандали”,Щедро мазали им повидло.Меня, правда, туда не позвали,Так как я — бездарность и быдло.

Раньше лишь Евтушенко так где-тоПринимали в Советском Союзе.И поэтому все поэтыБыли в данном конфликте за Грузию.

И не надо о пятой колонне,Я вам правду открою простую —Всем известно, кто девушку кормит,Тот в дальнейшем ее и танцует.

Это ж надо быть негодяйкой,Чтобы шавкою, полной злости,Грозно скалится на хозяйку,Угостившею вкусной костью.

И не то чтоб “Давить их, гадов,За измену Родине-маме!”Я к тому, что “Кормить их надо!”,Как в какой-то старой рекламе.

Я поэт, по мозгов квадратамМогу жарить похлеще “Града”.Только, если нету зарплаты,На хера мне все это надо?

Мне же, блядь, от родимой властиИ стакана-то не налили,Но сто раз в милицейской частиОставляли следы на рыле.

Сотни лет поэты с поэткамиХарчевались не очень густо,Но всегда имели объедкиСо стола царя иль курфюрста.

Отнесись к ним по-человечески,Заплати по 2000 долларов,И поэты врагам отечестваРазобьют их собачьи головы.

Мы б эпитеты подыскалиПосильней чем “Мочить в сортирах!”.Нет, не зря нам товарищ СталинВыделял на Тверской квартиры.

А пока вы жидитесь дать бабки,Господин президент и министры,Будут русские Гомеры и ПетраркиСплошь агенты империалистов.

Если уровень жизни поэтовВы не сделаете достойным,Все просрете, также как эту,Информационные войны.

Киношок

После очередного просмотра х/ф “Кавказская пленница”

Где Шурик ездил на осле,В блокнот записывая тосты,Там смерть стоит навеселе,Чтоб ямы вырыть всем по росту.

Где Вицин в лесополосеСидел в засаде с Моргуновым,Спит БТР возле шоссе.Являясь коллективным гробом.

Легли на цинковые полкиИ больше не сопротивляютсяСтудентки вузов, комсомолки,Спортсменки, местные красавицы.

Прекрасны древние обычаи,Их чтут воинственные горцы.Сказала маленькая птичка:“Я лично полечу на солнце”.

А я седая, злая шавкаХуячу по клавиатуре.Но птичку жалко, птичку жалко.И я рыдаю, словно Шурик.

Вокруг одни козлы, ващщеЖизнь человеческая похуй[9],При Леониде ИльичеЖилось, конечно, очень плохо…

Простите мою грубость, братцы,Нам эта фраза всем знакома:“В моем доме не выражаться!”Да только нету больше дома.

Грустит в горелом Гори Сталин,На бирже паника в пизду…Похоже, скоро нам настанетБамбарбия и киргуду.

Моменто море. (Осенняя лирика 2008 года)

Не отпускают Бахмину на УДО,За окнами холодно, ветрено, сыро.А мы все сидим не то в ожидании Годо,Не то сообщения о смерти товарища Ким                                                    Чен Ира.

Вы верите в добрые чувства?Очкастые важные дяди.Никого они не отпустят,Но многих еще посадят.

А сколько раз нам говорили,Мол, совершенно ясно,Что типа уже в могилеКомерада наш Фидель Кастро?

А он до сих пор живетНазло империалистам.А я ведь родился в тот год,Когда они свергли Батисту.

На счастье или бедуК недостижимой целиПолвека по жизни идуЯ в одной шеренге с Фиделем.

Сколько стихов прочиталЯ в поддержку Чили и Кубы,Сколько ковров заблевалЯ ихним “Гавана клубом”.

Да раньше я склею ластыПод яростный крик вороний,А Ким Чен Ир и КастроНас всех еще похоронят.

Не колокол языкастыйПо мне прозвенит, а бубенчик.Обрадуются педерасты —Одним гомофобом меньше.

Солидные люди скажут: “ИздохЛузер и неудачник.Злобный, завистливый лох,Собаке и смерть собачья”.

В каком-то давно забытом годуВсе уже это было,И здорово напоминает пиздуРазрытая свеже могила.

Воткнут по краям из пластмассы цветы,И, может быть, пару слезинокУ ямы неровной вдруг выронишь тыНа чавкающий суглинок…

Датский стих

Дню национального Согласия и Примирения посвящается

А, может, ну его к чертям собачьим, этот                                                  праздник?Понавезут в Москву ментов и всяких                                                     “Наших”,Впихнет ОМОН в зашторенный свой                                                   ПАЗик,А там уже конкретно отъебашат.

И в день, что важно так провозгласилиСогласия, блядь, днем и примирения,Менты бьют граждан по всей матушке                                                     РоссииИ пиздят деньги из карманов населения.

Под низкими слепыми небесамиПодгнило что-то в русском государстве.За это ль отдал жизнь Иван Сусанин?За это ль бились Минин и Пожарский?

И ведь тогда на Земском на СобореДля всех людей создать хотели царство.А нынче для трудящихся здесь — горе.А счастье для ментов да пидарасов.

Дума об Австралии в контексте глобального потепления

Ах, оставьте мои гениталии,Я сегодня к любви не готов.Я взволнован судьбою АвстралииВ свете быстрого таяния льдов.

Я встревожен немыми угрозами,Что сгущаются в небе пустомНад ехиднами и утконосамиИ над знаменем с Южным Крестом.

Мы и так уже столько просрали,А теперь еще эта проблема —Со дня на день затопит АвстралиюС кенгуру и со страусом Эму.

Дни прощания, видно, настали,Допиваю паленую водку.Никогда там, в далекой Австралии,Не обнимет меня антиподка.

Зря завидовал в Электростали,Как завидует пешка ферзю,Я тому, что в далекой АвстралииПроживает боксер Костя Дзю.

Ледники Антарктиды подтаяли,Повышается уровень вод.Не забудет несчастной АвстралииВсеотзывчивый русский народ.

Ах, Австралия — бывшая каторга,Так сумевшая нынче процвесть,И пускай она ниже ЭкватораДо нее все же дело нам есть!

Теплый декабрь 2008 года

“Стигматизированные меньшинства”Учат нас, тупых натуралов и автохтонов,Что задача поэта — “приращение смыслов”,И что даже макаронные фабрики заточеныздесь под производство патронов.

Вышел на улицу. Голая черная земля,Из нее торчат бессмысленные деревья                                          без листьев.На дворе декабрь. Температура +10, бля.Леса лысы. Леса обезлисили.

Что же пишут в газете, в разделе “Из зала                                                      суда”?Сын генерала отпиздил мента, сломанапереносица.Дай-то Бог, чтобы это была самая большая                                                          беда.Зато в Перу Великий Инка наградилпрезидента орденом Бога Солнца.

По дороге к метро не встретил ни одного                                          русского лица.Я не расист. Знаю, столица нуждается                                      в трудовых ресурсах,Но почему-то не оставляет ощущение                                                 пиздетца,Одновременно с уверенностью, что мыдвижемся правильным курсом.

Там, где была душа — только усталость                                              и страх,И лишь тревога одна где-то на дне                                               копошится,Что эти люди, говорящие на гортанных                                              чужих языках,Ох как когда-нибудь выебут“стигматизированные меньшинства”.

Мой же русский народ в сотый раз замирил                                                      чечен.Он победил грузин. Он великий воин.Все нормально, Россия встает с колен.Я спокоен. Вы слышите, блядь? Я спокоен!

Поэты послушно сидят, “приращают                                                 смыслов”,Патронные фабрики заняты производством                                                    макаронов.“Дайте водки два ведра и коромысло!” —Как сказал знаменитый Андрей Родионов.

Уголовная хроника эпохи кризиса