Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов

оборудования и материалов. Летом кровля крепилась деревом, а зимой мёрзлые породы надёжно защищали от обрушения. Ствол шахты находился на три метра ниже основного горизонта горных выработок, образуя «зумпф» для размещения скипа, в котором пески выдавались наверх. Теперь там стояла вода.

От ствола вдоль россыпи просматривался штрек, шириной три метра и высотой в малый человеческий рост. Цукан немного прошел вперед и вскоре у бокового края увидел вертикальные шурфы, служившие для вентиляции горных выработок и спуска леса, предназначенного для крепления очистных выработок стойками. Проветривали шахту летом вентиляторами, а зимой за счёт большой разности температур в шахте и на поверхности. Эти правила установили со стародавней поры, и они не нарушались даже при дальстроевской потогонной системе.

Дальше каменный обвал перегораживал штрек до половины. Цукан вспомнил, как лазил здесь на карачках с примитивным светильником и таскал тачку, а Николай Маркелов в тот год работал бурильщиком. Всю смену в руках перфоратор ударно-вращательного действия. Зимой и летом из-за разности температур измельчённая горная порода, увлекаемая потоком воздуха, летела из скважины в лицо Николаю, покрывая его коркой грязи и пыли, словно черная маска, что давало повод шутить: Отелло, где твоя Дездемона? Работа бурильщиков ценилась, Николай получал питание по высшей категории, достаточное для такой тяжёлой работы, но не было разнообразия, поэтому витамины добирали весной по распадкам. И силикоз он себе заработал в этой шахте.

Наносные породы колымских россыпей содержали крепкие валуны, поэтому перфораторы попытались заменить на электросвёрла, но быстро отступились от этой затеи. Коронки для буровых штанг, армированные титановыми наконечниками, оказались в большом дефиците. А стальные буры быстро тупились. Бесконвойные зэка их постоянно таскали в кузницу для заточки, иногда буры приносил вольнонаёмный горный мастер.

Таскать тачку в стволе шахты тяжело и опасно из-за торчащих над головой кусков породы, поэтому Цукан при первой же возможности напросился забутовщиком к опытному взрывнику, рассказав басню, что служил сапером и кое-чему научился.

В качестве взрывчатого вещества применяли аммонит. Первым в глубь шпура с помощью шеста-«забойника» взрывник осторожно посылал боевой патрон с капсюлем-детонатором и бикфордовым шнуром. Длину шнура вымерял так, чтобы свободный конец торчал на два метра для поджога. Досылал в скважину ещё три патрона аммонита, затем Цукан забивал туда пыжи из влажной песчанистой смеси. Закрывал шпуры.

Докладывали горному мастеру о готовности. Бригада покидала шахту. Наступал ответственный момент. Взрывник поджигал контрольный отрезок огнепроводного шнура с капсюлем, бросал его у входа в лаву. Цукан поджигал шнуры боевых зарядов, начиная с отдаленного участка забоя, двигаясь по направлению к выходу. Взрыв капсюля с контрольным отрезком бикфордова шнура оповещал, что им обоим нужно срочно покинуть забой. Через десять секунд начнут рваться боевые заряды.

Когда пыль оседала, взрывник проверял забой. Иногда случались отказы при взрыве из-за плохих детонаторов. Рядом с неразорвавшимся зарядом бурильщик пробивал новый шпур. Снова его заряжали, взрывали. Взрывали…

Однажды увидел, что перестал искрить, не дымит и вроде бы совсем потух отсыревший бикфордов шнур. Привычно согнувшись, чтобы не удариться головой о выступы, двинулся к толовому заряду, нужно проложить новый кусок огнепроводного шнура и поджечь… Увидел, что шнур, незаметно протлев изнутри, вновь вспыхнул ярко в нескольких сантиметрах от заряда. Метнулся по штреку назад как поджаренный. Вслед за грохотом взрыва накрыло взрывной волной, к стене припечатало, да так жестко, что, казалось в первый момент все ребра переломались. Однако повезло, выработка шла под углом, поэтому отделался синяками.

Стоял, оглядывал горную выработку и пытался вспомнить фамилию взрывника, что-то вроде Петракова. «Либо ты опасливый мастер-взрывник, либо покойник», — говорил он не раз.

Цукан вытащил из старого обвала несколько обломков породы с прожилками кварца. Когда выбрался по скрипучей лестнице наружу, протянул каску горному мастеру.

— В шахту полезешь, Петруша? — Парень втянул голову в плечи: «Мне в одного страшновато». — Да и то верно… Вот тебе образцы. Надпишешь и передашь с документом на пробирный анализ.

Прикинул тут же, что парень толковый, но боязлив. «Может, так и надо, зачем дуром башку подставлять, как это делаю я», — буркнул негромко и пошел вниз по склону, не дожидаясь ответа. Распадок зарос стлаником, мелким кустарником, будто и не распахивали его бульдозерами, взрывами, кирзовыми сапогами. А вот опять он здесь понуждает себя искать рудное золото, осаживая глупый вопрос, а зачем это всё?

Глава 7. Шуляков и бандиты

Командировку в Тенькинский район Малявину выписали на пять дней с привычными наставлениями: пару репортажей, очеркишко и разной мелочовки собери в новостной раздел. Газета круто меняла курс с приходом нового главного редактора, он хотел ее сделать похожей на «Либерасьон». О чем Лев Аронович, так и не ставший главредом, сказал образно: проститутку хоть в сутану обряди — суть от этого не поменяется. Он позвонил знакомому директору автобазы и посватал Малявина на попутный Камаз до Сусумана. «Заодно про водителей набуровишь строк двести и фоток нащелкаешь».

Выехали в восемь утра. Водила молчал до самой Атки. А потом вдруг спросил:

— Чифиришь?

— Когда наливают, то да.

Водитель сноровисто запалил костерок, затем запарил чифирь, подженил — перелил пару раз, как положено, из горячего котелка в холодную кружку. Иван смотрел, вспоминал, что пил чифирь однажды в тринадцать лет, когда взрослые дядьки взяли с собой порыбачить на знаменитый Хатанах. Шли пешком с грузом. Раз двадцать перебредали реку. Силы кончились, а надо терпеть. Но вот на обдуве у речки мужички разожгли костер, заварили чай — полпачки на кружку. Дали хлебнуть и ему. Горько и невкусно, зато потом он хвалился перед приятелями, как чифирил с мужиками.

— Ты, Ванька, парень бедовый, — восхитился Кахир, а Сашок отмолчался.

И вот он снова глотал горький чифирь, разжевав заранее пару ирисок. Хвалил, проявляя уважение к водителю. Мимо пронеслась темно-синяя «тойота-краун» с правым рулем, обдав снежной пылью. Водитель удивленно покачал головой, но отмолчался. «Он, похоже, по природе молчун», — подумал Иван и не стал тормошить расспросами о трудовых буднях, как привык это делать, зарабатывая газетными строчками на пропитание.

— Мне сказали, ты журналистом работаешь?

— Да. Фотокором. Тебя вот, Василий, сниму пару раз…

— А валяй, фоткай, — водитель впервые слегка улыбнулся. — Только в газете не вздумай печатать.

— Это почему же?

Василий пояснил, что в автобазе шофера засмеют, скажут, вот еще один жополиз. Есть у нас Колька Захаров, директорский подпевала, на собраниях сидит в президиуме, на Доску почета его портретик повесили. При этом полный балбес, помпу от генератора не отличит. Новый ЗИЛ разморозил…

Иван хохотнул: ладно, я тебе так подарю, дома фотку