Символы распада - Чингиз Абдуллаев

Санкт-Петербург. 10 августа

Сириец ждал звонка, нервно поглядывая на часы и уже заранее предвкушая свой триумф, когда наконец найдут этот проклятый исчезнувший ящик. Он нетерпеливо прохаживался по квартире. После случившегося на даче он не стал возвращаться туда, хотя трупы боевиков были убраны и все было подчищено.

Его не беспокоили тени умерших, он не верил в подобные глупости, но все же решил отправиться на городскую квартиру, где теперь и ждал известий от Федора. В пять часов вечера тот позвонил, сообщив, что видит направляющегося к терминалу Сухарева. Сириец боялся радоваться раньше времени.

— Не трогайте его, когда он подойдет к тебе, — сказал он, — сначала пусть скажет адрес, по которому находится груз. А потом можешь делать с ним все что хочешь.

— Понял, — ответил Федор.

— И сразу позвони мне, — довольным голосом прокричал Сириец. — Как только узнаешь место, сразу позвони мне. Я ждать буду.

Он еще раз подумал о том, как будет говорить с Законником после того, как найдет ящик. В комнату вошел его личный водитель, один из самых доверенных людей Сирийца, работавший с ним уже около четырех лет. Ему было около тридцати, и он приехал в Санкт-Петербург, освободившись по амнистии, не имея ни связей, ни денег. Сириец подобрал его, помог, а потом приблизил к себе.

— Что там у тебя? — повернулся он к водителю.

— Вы сказали, чтобы я машину готовил, — нерешительно сообщил водитель. Это был красивый парень, из тех, что нравятся женщинам. Сириец не раз подмечал, как реагируют некоторые его знакомые женщины на внешность молодого человека. Но парень всегда вел себя сдержанно и тактично, никогда не выходя за отведенные ему рамки.

— Пока не надо, — махнул рукой Сириец, — я жду звонка из Хельсинки. Ты подожди, я скажу, если будет нужно.

На всякий случай он держал автомобиль и боевиков внизу у подъезда, чтобы в случае необходимости сразу же отбыть в аэропорт и улететь в Лондон. В квартире, кроме водителя, никого не было. Обычно он относил вниз чемоданы хозяина. Двое боевиков стояли на лестничной клетке, еще двое дежурили в подъезде, остальные сидели в автомобилях, припаркованных у дома Сирийца.

Водитель кивнул и вышел из комнаты. Чаще всего, поджидая распоряжений хозяина, он сидел на кухне. Сириец еще раз посмотрел на часы. Чего они там тянут в Финляндии? Могли бы уже и позвонить. Он нетерпеливо поднял телефон, чтобы самому набрать номер, но потом все-таки решил подождать. Можно позвонить в самый напряженный момент и испортить всю встречу. Если через десять минут Федор не позвонит, он позвонит ему сам.

И именно в этот момент раздался телефонный звонок. Он быстро подошел к столу, где лежал мобильный телефон, и взял трубку. Он был уверен, что это звонят из Финляндии.

— Это ты, Федор? — нетерпеливо спросил он.

— Нет, — раздался низкий голос Законника, который в этот момент был особенно неприятен Сирийцу, — это не Федор.

— Перезвони через полчаса. — Сириец хотел отключиться, но его собеседник быстро произнес:

— Поздно уже. Сириец. Тебе эти полчаса не помогут. В Хельсинки все сорвалось. Твои кретины начали стрелять, и он пустил себе пулю в лоб. Я только что говорил с Финляндией, с человеком, который стоял над трупом твоего Сухарева.

«Неужели и Федор работал на него, — с ужасом подумал Сириец, — или он блефует?»

— Ты чего несешь? — хрипло сказал он. — Там еще ничего не ясно.

— Все ясно, — гневно перебил его Законник, — ты нам развалил самую дорогую операцию. И ты за это ответишь. Сириец.

— Иди ты… — выругался он. — Совсем спятил. Говорю тебе — еще ничего не ясно. Мне должны позвонить…

— Прощай, Сириец, — сказал Законник, — ты как был ничтожеством, так им и остался.

Он отключился, а Сириец поднял телефон и быстро набрал номер Федора в Хельсинки. Тот ответил не сразу, но наконец в трубке послышался его голос.

— Что там у вас случилось? — заорал Сириец.

Потом можно будет разобраться, кто именно позвонил Законнику.

— Он начал нервничать, пришил одного из наших ребят, — доложил, тяжело дыша, Федор, — сейчас здесь полиция, столько народу. Меня, видимо, возьмут…

— Подожди. Что там Сухой? Где он?

— Он застрелился, — прокричал Федор. Видимо, ему уже мешали говорить.

— Подожди, подожди, — заорал Сириец, — как это застрелился? Где он находится?

Видимо, в этот момент у Федора отняли мобильный телефон. Во всяком случае, в трубке раздался голос, говоривший на финском. Сириец отшвырнул трубку. Попытался сосредоточиться, но услышал голос водителя и вышел из комнаты. Парень сидел на кухне. Увидев хозяина, он вскочил, убирая свой телефон. У каждого из его людей имелся собственный мобильный.

— Знакомой звонил, — чуть покраснев, сказал водитель.

— Бери чемоданы, — приказал Сириец, — уходим. Быстрее. Улетаем в Лондон.

— Понял. — Водитель бросился в комнату, где стояли чемоданы, а Сириец прошел в свой кабинет за сумкой, в которой хранились его документы. Он подумал, что напрасно потерял сутки. С самого начала нужно было переждать все в Лондоне. Впрочем, и теперь не поздно. Пока Законник что-либо сообразит, он будет далеко. Сириец вышел из кабинета и увидел стоявшего в коридоре водителя. Тот был все еще без чемоданов.

— Ты чего медлишь? — закричал Сириец и вдруг с ужасом понял, кто именно звонил водителю. Он попятился назад, парень шагнул к нему. Сириец с ужасом подумал, что, как на зло, у него сейчас нет оружия. Он хотел крикнуть, позвать стоявших у дверей квартиры людей, но крик застрял в горле. Парень сделал к нему несколько мягких шагов и резко ударил ногой в живот. Потом еще и еще раз.

От боли потемнело в глазах. Сириец хотел что-то сказать, но не смог, лишь усмехнулся, отталкивая от себя водителя. Как он раньше не замечал этого блеска в глазах парня, этой лютой ненависти. Он упал на ковер, задев стоявшую на столике антикварную вазу, которая с грохотом свалилась на пол. Кричать уже не было сил. Он зажал рукой рану, чувствуя, как из него уходит жизнь вместе с пульсирующей между пальцами кровью. Водитель наклонился над ним, вынимая нож, чтобы добить, и Сириец улыбнулся. Ему было тяжело дышать, но он увидел нечто такое, что заставило его улыбнуться.

Несчастный убийца не видел, как открылась дверь и в коридор уже врывались боевики Сирийца. Водитель поднял нож, но тут загремели выстрелы, и Сириец почувствовал, как убийца рухнул на него. И больше он уже ничего не чувствовал.

Поселок Чогунаш. 11 августа

Тело водителя Мукашевича было найдено в зарослях кустарника, совсем недалеко от поселка. Его нашли примерно в половине восьмого утра. Двое ребят, спозаранку отправившиеся на рыбалку, обратили внимание на неприятный запах. Мимо этих зарослей проходили не раз, когда искали исчезнувшего Мукашевича, но никому не приходило в голову, что труп убитого может оказаться в этом месте. Утром за завтраком Земсков и Ерошенко хранили ледяное молчание, словно ничего не случилось. Последним, уже традиционно, на завтрак явился Дронго. Он уселся рядом с Машковым, поздоровавшись со всеми. У генерала Ерошенко было не просто хорошее, а очень хорошее настроение. Найденное тело убитого невольно подтверждало тот факт, что военнослужащие непричастны к хищению, а все было спланировано заранее. Он с трудом сдерживался, ему хотелось немедленно позвонить в Москву и доложить о найденном водителе. Но в Москве в это время стояла глубокая ночь, и он решил подождать несколько часов, а затем лично информировать министра о найденном теле прапорщика. Он уже позвонил командующему военным округом и рассказал о находке. В его устах это звучало почти как личная заслуга его самого и его людей.

Земсков, напротив, был в крайне подавленном и раздраженном состоянии. Во-первых, блестяще подтвердилась теория этого наглеца. Во-вторых, полностью рушилась версия о виновности исчезнувшего военнослужащего. Если Мукашевича убили, то его убийца находился где-то рядом, а это было опровержением версии самого Земскова о виновности Мукашевича, убившего двух ученых и сбежавшего из Центра. В общем, все рассыпалось как карточный домик.

— Нашли тело Мукашевича, — тихо сообщил Машков севшему рядом с ним Дронго.

— Угу. — Новость эта, кажется, не очень взволновала Дронго. Он невозмутимо продолжал есть.

— Вы слышите? — удивленно сказал полковник. — Сегодня утром нашли тело Мукашевича.

— Понятно, понятно, — спокойно кивнул Дронго, — у меня вчера был очень неприятный разговор с вашим генералом. Я просил разрешения ознакомиться с личными делами сотрудников Центра.

— И он, конечно, отказал? — догадался Машков.

— Разумеется. Пришлось звонить в Москву Потапову. Он ведь, кажется, первый заместитель директора. Представляю, как нервничал ваш генерал.

Дронго действительно вчера целых тридцать минут уговаривал Земскова разрешить ему ознакомиться с личными делами сотрудников Центра, но генерал категорически отказал ему. Тогда раздраженный Дронго позвонил в Москву и предложил Потапову выбор: либо ему разрешают взглянуть на личные дела интересующих его людей, либо он уезжает из Чогунаша. Он не знал, о чем говорили после этого Потапов и Земсков, но наконец после пяти часов вечера ему разрешили подключиться к компьютеру и затребовать интересующие его данные.