Кино, вино и домино - Мария Арбатова

Даша подошла к Картонову и что-то обиженно выговаривала ему, Галя Упырева ругала бармена за плохо приготовленный свежевыжатый сок, Вета пританцовывала перед Андреем Николаевым. Борюсик мрачно курил одну за одной и напряженно поглядывал в сторону Бабушкина.

Ванька-дворянин подошел к Ольге, угостил конфетой и пожаловался:

– Васька Картонов обещал, что будем на пляже валяться, а сам таскает и таскает меня по хатам. Я уже на их макароны смотреть не могу! Оль, у тебя с собой нет никаких дисков с нормальным кино?

– Вань, ну какие диски, мы же на кинофестиваль приехали.

– Это все не мое. Я «Звездные войны» в киоске видел, но, блин, на итальянском или на английском. Для людей ваще ничего!

– Не горюй, всего два дня осталось, – утешила его Ольга и пошла спать.

У лифта ее перехватили Голубевы. Жена отчаянно сказала:

– Мы так волнуемся за дедушку…

Так к нему прикипели!

– Все будет хорошо! – кивнула Ольга. – Спокойной ночи!

Из постели написала своим эсэмэс: «была на улице бутиков купила всякой дряни». Муж ответил: «мне нужны летние босоножки». Дочь ответила: «купила себе новый плащ?» Сын ответил: «планету погубит общество потребления».

Ольга была нережимный и несистемный человек. Муж был режимный, ему было сложнее обогнуть перемены в стране, он ждал команды и готов был выполнять ее лучше всех.

Дети были пополам. Дочка – режимная, сын – богема. Жизнь дочери раздражала Ольгу, жизнь сына раздражала мужа, он любил заявить, что из парня ничего не получится. Словно из него самого получилось что-то необыкновенное…

Шестой день экологического кинофестиваля «Чистая вода»

Экскурсия в Джераче. Просмотры игровых и документальных фильмов. Ворк-шоп лучшего комедиографа современности Игоря Бабушкина.

Из расписания фестиваля

Сразу после завтрака отправлялись на экскурсию в Джераче. В автобусе Андрей Николаев с Егором Золотовым, как обычно, то совершали «чин-чин», то тушили «сушняк» спонсорской водой «Свежачок».

Наташа с Печориной позади Ольги возмущенно обсуждали, что вчера Олеся украла у Андрея Николаева в баре ключ и пообещала отдать только в обмен на половой акт.

Увы, южный итальянский сервис не предполагает сразу двух ключей. Парень на рецепшене страшно удивился просьбе о вскрытии номера. И назидательно объяснил, что у горничных свои ключи – запертые их ключом в их комнате; а вскрывающий двери специалист давно спит в соседней деревне. Он недавно женился, и вытаскивать человека по такому пустяку из объятий молодой жены неловко.

Понимая, что Джакопо тоже уже спит в объятиях старой жены или молодой Леры, а выше него только господь бог, Николаев прибился к «семейному» номеру Квирикяна. Там на ковре и обнаружил себя утром.

Лиза Золотова, хохоча, рассказала, как женское сообщество третировало вчера итальянских медиков и обещало неделю митинговать под окнами, пока не выпишут Сулейманова. А потом немножко починчинилось и стало орать возле больницы:

– Сулейманов – ты лучший! Россия, вперед!

По этому поводу, естественно, приехала полиция и попросила вести себя умереннее. Слава богу, что это были не карабинеры, они бы без дискуссий отволокли патриоток в участок.

– Здесь почти все врачи в черных очках, как мафиози! Как они больных-то видят? – удивлялась Лиза, отбрасывая буйные белокурые кудри с лица и шеи.

– Они черные очки носят в дождь и снег. Каждый сезон – новые коллекции, – пояснила Вета. – Мужики в очках, бабы – сапогах. Они так изображают загадочность. Мол, глаза у меня не наглые, а загадочные! Ноги у меня не кривые, а в сапогах!

Дина за вчерашнюю ночь умоталась так, что всю дорогу спала на плече молодого мужа. Вета красила ногти, приклеивала к ним гламурные блестяшки и взвизгивала на поворотах. Шиковский травил театральные байки, Квирикян подробно объяснял Куколке, кто такой Эйзеншейн. Восстановившая статус Инга рассказывала Руслану Адамову о новых технологиях в операциях на сердце. Олеся жаловалась Голубевым на качество утренней пасты с морепродуктами и отсутствие достойных половых партнеров.

– А между прочим, Дашу с Картоновым, Бабушкиным и Борюсиком опять пригласили на очень крутой прием, – похвасталась Галя Упырева. – И они пренебрегли поездкой в Джераче. Звали меня с собой, но я слишком люблю бергамот…

Как Дашиной придворной даме, ей нравилось демонстрировать Наташе, что сестра пользуется большим успехом. Одномерной Гале не приходило голову, что Наташа, даже в условиях военных действий, гордится Дашиными успехами.

– Не удивлюсь, если за отношениями Даши и Картонова стоит романтическая тема, – добавила Галя, чтобы раззадорить компанию.

– Геронтологическая… – прыснула Вета.

– Почему геронтологическая? – обиделась Наташа. – Я всего на год моложе сестры и при этом являюсь одной из самых завидных невест Европы!

Все замерли в ожидании бестактности в ответ. Наташа, в свои отчетливые шестьдесят, была в очередном полупрозрачном платье, усыпанном жемчугами, как костюм Снегурочки. Короче, выглядела как полная идиотка.

– О, я уже вижу эти хищные лапы альфонса, переписывающие Наташину собственность на себя и топящего ее в джакузи! – довольно громко начал Андрей Николаев.

– Шарикову больше не наливать! – оборвал его Шиковский.

– Как говорил Никита Богословский: «Умной женщине столько лет, сколько на самом деле!» Меня полюбят за мои человеческие качества и культурный уровень, а не за мои деньги, – обиделась Наташа.

Повисла пауза. Человеческих качеств, более заметных, чем недвижимость, Наташа в своем приданом не обнаруживала. Что касается культурного уровня, то, как и Даша, топила «одиночество в культуре», как топят его в водке. И точно как Даша, не имела в этой области ни систематических знаний, ни сформированного вкуса.

Слово «культура» было для сестер таким же брендом, как фирменная одежда. И их совершенно не волновало, отшит этот бренд в ателье Парижа или в подвале Шанхая. Бренд не нес никакой нагрузки, кроме информационной. Он означал – «мы в шоколаде».

И вдруг вмешалась переводчица Лера:

– А вот мы ездили в Равенну. И жили в гостинице, переделанной из приюта для девочек-сирот. Его закрыли потому, что сироты кончились. А бывшие воспитанницы приезжают раз в год встретиться с воспитательницами-монахинями. В Италии теперь нет детских домов. Только очереди за сиротами с Украины, из России и Молдавии…

– Мы с женой тоже возьмем! Мы собираемся! – объявил Голубев, но никто ему не ответил. – Двойняшек, мальчика и девочку. Это сейчас считается круто, когда берешь сразу мальчика и девочку.

И снова никто не ответил. Эту пару обходили, как мебель. Они безуспешно пытались выделиться из среды фестивального планктона, который никто из випов не запоминал по именам.

– Главное – успеть до сиесты! – капризным голосом вскричала Печорина. – Дина, мы успеваем до сиесты?

– Не трогайте Дину, пусть спит, вы ее укатали! – зашипела на нее Лиза. – Успеваем, успеваем! Да там всего один магазин с бергамотом. Один на всю деревню.

– Я ваще не понимаю, как можно закрывать магазины, когда прет турист! – возмутилась Вета.

– У них сиеста – это национальная идея, – пояснил Андрей Николаев. – А у нас нет национальной идеи… Поняла?

– В Риме говорят, что в сиесту по улицам гуляют только собаки и французы, – добавил Руслан Адамов.

– У них национальная идея – развести туриста! – предложила свою версию Наташа. – Здесь сок и кофе у барной стойки стоят в два раза дешевле, чем за столиком. Они обязаны предупреждать об этом при въезде в страну!

– Нет, у них национальная идея – пытки курильщиков! – вспомнил Ашот Квирикян. – Даже если ты нашел, где купить сигареты, то курить нельзя нигде. Вчера на экскурсии попытался закурить на улице… На улице!!! Мне итальянец говорит, синьор, штраф за курение двести пятьдесят евро, побереги кошелек. Я чуть не проглотил сигарету!

– А на мою трубку в кармане смотрят, словно это граната с вырванной чекой, – подтвердил Руслан Адамов. – Сейчас Пикассо не смог бы здесь написать «Мальчика с трубкой»!

– У них национальная идея – традиции. Наша калабрийская ндрангета в сентябре празднует День Богоматери гор. Устраивает что-то типа музыкального фестиваля, – сказал Егор Золотов. – Прямо там, где раньше прятались каторжники и преступники. Собираются и поют!

– А у нас бы такой фестиваль где проводили? – спросила Печорина.

– На Колыме! – загоготал Андрей Николаев.

– Да не перебивайте Егора! А что раньше делала эта ндрангета? Как сейчас, мафиозничала? – спросила Наташа, она была совершенно уверена, что во всем мире чист только бизнес ее детей.

– Ндрангета защищала южан от издевательств Бурбонов. Кстати, у них песни почище наших лагерных. Мне один раз переводили колыбельную: «Ты должен поскорее вырасти, сынок, чтобы отомстить убийце своего отца! Его пистолет и нож ждут в тайнике, пока ты вырастешь!» – продекламировал Егор.