Городская магия - Станислав Птаха

Но тяга к знаниям оказалась вещью опасной. То есть, кандидатом наук Доктор, разумеется, стал. Да только на собранном им в африканских бушах и калмыцких степях бактериологически активном материале защитился ещё добрый десяток научных руководителей и прочих прихлебателей, включая жениха той самой дочки академика. И он с рыцарским задором отправился искать правду.

Поиск истины завершился в 1989 году, в обшарпаном инфекционном госпитале невдалеке от Термеза. Признавшись самому себе, что Пастера из него не получилось, да ещё что бы не спится окончательно, на почве мрачных дум и однообразной госпитальной жизни, он начал увлеченно заниматься гомеопатией, особенно теми препаратами, что изготавливали на основе разведений змеиных ядов. Благо змей в округе было великое множество, и на досуге он с интересом тестировал их яды в различных пропорциях на бактериологическом сырье, которого тоже было в изобилии, и вирусных культурах, злорадно размышляя о том, как выйдет в отставку, откроет частную практику и фантастически разбогатеет. В те далекие перестроечные годы мирное население было охвачено кооперативной лихорадкой.

Но честолюбивой мечте о богатстве тоже не суждено было сбыться. В одно хмурое утро в госпиталь под усиленной охраной доставили несколько носилок покрытых кислородными палатками и вручили ему — предварительно истребовав массу дополнительных подписок о секретности. Доктор был сильно удивлен все-таки работал над бактериологическим оружием и допуски имел достаточно высокого уровня. Никаких комментариев в отношении происхождения патологии или рекомендаций по лечению от доставивших пациентов сопровождающих лиц не последовало. Но это был только первый крохотный камешек хлынувшей лавины удивительных и не объяснимых событий…

В носилках содержались пациенты — их состояние при визуальном осмотре напоминало сильную степень радиоактивного ожога на фоне геморогической лихорадки — хотя и это вряд ли корректное сравнение, поскольку у больных не было жара или иных присущих лихорадке проявлений. Ничего подобного он раньше не наблюдал — кожа экстраординарных больных словно полностью облезла, а небольшие, если быть точным, не больше 30 процентов от общей площади, сохранившиеся участки покрыты странной кровавой испариной, а оголенные участки тканей усеяны кровоточащими изъязвлениями. Правда, нагноительных процессов он нигде не отметил. Сами больные пребывали в бессознательном состоянии, а температура их тел едва дотягивала до 34 градусов.

Доктор, с энтузиазмом геолога набредшего на золотую жилу, принялся за сбор и изучение анализов. И зашел в полнейший тупик. Если верить не только рутинным анализам крови, а и многочленным посевам на разнообразные культурные среды и прочим достижениям лабораторной мысли — перед ним были совершенно здоровые люди с несколько сниженной реактивностью организма. Можно даже сказать патологически здоровые — он натер себе глаз об оптику микроскопа, но так и не нашел в их телах аж никаких болезнетворных микробов, вирусов или грибков, ни следов радиоактивного воздействия, химических веществ или ещё чего ни будь подобного. Что привело больных в нынешнее плачевное состояние оставалось загадкой, и как их лечить — он тоже не знал. Что бы хоть как-то документально зафиксировать физический статус странных пациентов он ежедневно под разными углами фотографировал их стареньким «Зенитом». Разглядывая фотографии сделанные в течении нескольких суток Доктор заметил довольно странную деталь на снимках казалось что струпы и ранки на телах образуют арабскую вязь…

К концу недели один из пациентов — всего странных больных было трое умер. Любознательного Доктора сразу же проинструктировали о необходимости сжечь тело, не допуская вскрытия, с массой предосторожностей которые используют только при подозрении на наличие особо опасных инфекций.

Зато статус двух других больных стабилизировался, кровавый пот прекратился, а области язв и струпов, стали затягиваться тоненькой регенерирующейся кожицей. Только вот странное дело — когда он пытался взять очередной соскоб в поисках возбудителей заразы, ему показалось, что на коже было что-то вроде татуировки — в виде все той же арабской вязи.

Действительно, по мере того как кожа восстанавливалась — странные письмена проступали все ярче — и он сразу же запечатлел это явление на фотопленку. С течением времени эти странные надписи стали беднеть, а потом и вовсе исчезли. Прошло ещё около двух недель. Больные все ещё пребывали в бессознательном состоянии, но температура их теперь приблизилась к норме, и один из них даже стал издавать некие звуки, которые уже можно было классифицировать как бред. Технически грамотный доктор сразу же попытался записывать эти звуки на магнитофон. Но услышать благодарность от исцеленных ему не довелось. Прошло ещё ровно 14 дней, и вновь появились «сопровождающие лица», на этот раз штатские, истребовали результаты анализов, полный отчет, фотопленки и магнитофонные записи, засунули носилки — палатки в специальное авто напомнили Игорю Викторовичу об ответственности за разглашение государственной тайны и исчезли.

Еще через пару недель странным образом сработала армейская бюрократическая машина — и всего полгода проходившему в майорах Игорю на плечи совершенно внезапно обрушились погоны подполковника медицинской службы и грамота штаба округа.

Надо признаться, что он — Игорь, тогда ещё Викторович, как человек любопытный и не особенно осмотрительный, сохранил на память о странном прецеденте снимки пациентов на разных стадиях болезни, и даже более того, просмотрел массу арабских словарей и прочей литературы в поисках языка, который был бы похож на загадочные надписи с тел больных. И понял, что самому ему не справится. Благо, что давний приятель, во время отпуска, в который отправился новоиспеченный подполковник, познакомил его со стареньким профессором-арабистом по фамилии Субботский.

Игорь старательно срисовал надписи с фотографий на листочки бумаги и продемонстрировал их престарелому столпу ориенталистики, мотивируя тем, что-де выписал текст из рукописного медицинского трактата, принадлежащего афганскому знахарю. Дедуля долго поглаживал седенькую бородку, разглядывал листок через очки и увеличительное стекло, убивался, что не может испытать радости от чтения всего трактата и, наконец, изрек — текст записан фрагментарно, какой-то части явно не хватает, но речь идет о неких желтых змеях, которые поглощают плоть, и дарят сохранность бессмертным камням. Когда старичок излагал эти мудреные метафоры, глаза его блестели совершенно по-юношески, он экспансивно махал руками и учинил Игорю форменный допрос о том, где и при каких обстоятельствах он познакомился с таким «значимым литературным источником», что за знахарь такой — во что он был одет, и какие имел этнические черты лица. Доктор стремительно откланялся, дав пару общих и не вразумительных ответов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});