Заложник особого ранга - Сергей Зверев

— Эй! Выходи и бросай оружие! — крикнул Клим.

В ответ прозвучал выстрел. Пуля пробила кузов джипа насквозь. Бондарев тихо выругался, противник попался упертый. Вести переговоры не было времени, в любой момент могло появиться подкрепление, но и убивать тоже не хотелось. Скорее всего, сотруднику ФСБ, лежавшему по ту сторону «гелендвагена», просто «запудрили мозги», сказав, что предстоит уничтожить опасного преступника. Стрелявший мог знать, кто такой Клим, а вот водитель — вряд ли.

— Встань и подними руки, — Бондарев последний раз попытался решить противостояние миром.

За «гелендвагеном» затрещала рация. Сеанса связи Бондарев допустить не собирался. Он спрыгнул с подножки и выпустил короткую очередь прямо под машину. Даже не глядя, он знал, что предпримет его противник, — укроется за колесом, а потом попытается выстрелить поверх капота.

Еще одна очередь ударила в капот «гелендвагена», пули, пущенные по касательной, сдирали краску, высекали искры. Единственное, что оставалось человеку, укрывшемуся за машиной — это сжаться и втянуть голову в плечи.

Стреляя, Клим стремительно приближался к автомобилю, мысленно отсчитывая остающиеся в рожке патроны. Автомат смолк, когда счет остановился на цифре «пять».

Гебешник решился выглянуть в просвет между колесом и колесной аркой. Пространство за машиной оказалось «чистым». И тут же он почуял неладное, но было уже поздно. Ствол автомата смотрел на него с той стороны, откуда он меньше всего ждал.

— А теперь аккуратно возьми пистолет за ствол и подай его мне через плечо, — вкрадчиво посоветовал Клим.

После недолго колебания так и было исполнено.

— Кажется, ты собирался связаться с начальством по рации? — прозвучало не менее мирно.

— Да… — с готовностью дешевой проститутки гебист уже протягивал рацию, удерживая ее за короткий отросток антенны, — позывные…

— Ты не понял, — голос Клима похолодел, удовлетворение от того, что он сумел уберечь противнику жизнь, сменялась отвращением, — ты сейчас сам свяжешься и доложишь, что задание выполнено, твой напарник легко ранен, объект уничтожен и находится в твоей машине. А мой автомобиль свалился в кювет. Только держи рацию подальше от уха, чтобы и я слышал.

Гебист сумел унять дрожь в голосе и доложил то, что требовалось. После чего невидимый начальник приказал: труп доставить, а машину, оказавшуюся в кювете — сжечь.

— Вот теперь давай рацию мне, — распорядился Бондарев и тут же раскрошил ее о капот «гелендвагена».

Клим вскинул пистолет и выстрелил, попал, куда хотел — пуля насквозь прошила мягкую ткань ноги гебиста. Тот зажал пальцами рану и рухнул на землю, его глаза были полны ужасом, наверное, представил, что его решили убить медленной мучительной смертью, отстреливая конечности по одной.

— Я же все сделал… — заныл он.

— Не сдохнешь, а потом и благодарить будешь, что на свободе остался, — бросил Клим. — В ближайшие дни тебе не придется выполнять преступные приказы.

Забрав у гебиста все средства связи и оружие, Клим торопливо зашагал к лесу и скрылся среди деревьев.

* * *

Полоскались на ветру края выцветших зонтиков, украшенных рекламой американских сигарет. Под ними расположилось с пяток пластиковых столиков. Тарахтел переносной генератор. Туманилось конденсатом стекло холодильника с броской надписью «Кока-кола». Прямо на придорожной траве громоздились ящики с пивными бутылками, над стойкой поблескивали золоченые краны, украшенные эмблемами российских пивных компаний. Под дорожным указателем «до Москвы 80», у пышущего жаром мангала колдовал немолодой кавказец, переворачивая шашлыки.

На Московской трассе у летнего придорожного кафе с библейским названием «Арарат» посетители останавливались ненадолго. Обычно автомобилисты покупали воду, пиво, чипсы, паковали готовые шашлыки в бумажные пакеты и сразу ехали дальше.

Кавказец покосился на нетипичного путешественника. Коренастый, крепко сложенный мужчина с помятым лицом вышел к шоссе из леса и облокотился на стойку, сбитую из толстых досок. Посетитель — всегда посетитель, желанный гость, если, конечно, платит деньги. В руках у покупателя появился кошелек. Кавказец старательно вытер руки о грязный фартук и, став за прилавок, приветливо улыбнулся:

— Попить, перекусить?

— Как я понимаю, колонна автобусов в сопровождении милиции еще не проезжала? — поинтересовался Бондарев, всматриваясь в шашлычника.

— Не видел. А вы ее ждете?.. Так, что будете?

— Бутылку пива.

— Какого? — у нас десять сортов.

— Любое, — странно ответил Клим, — можно и теплое.

Кавказец даже слегка обиделся:

— Зачем теплое? Слышишь, мотор работает, генератор ток вырабатывает. Холодильник есть. Шашлык, лаваш свежий. Лучшее пиво возьми, и не самое дорогое.

Клим рассчитался за пиво, большим пальцем без усилий снял крон-пробку:

— А теперь я бы тебе посоветовал быть осторожнее, а еще лучше забрать выручку, бросить все и уйти в лес, отсидись там.

Кавказец недоуменно пожал плечами. На грабителя Бондарев не походил. Да и странный для грабителя дал он совет — забрать выручку и уйти.

— Смеешься. Странные у тебя шутки, — натянуто улыбнулся кавказец.

— Я предупредил, и если сейчас твой шалман разнесут, лучше не сопротивляйся.

— Снова шутишь. Я не за тем бандитам и ментам деньги плачу, чтобы меня разносили. Знаешь, крыша у меня какая!

— Это особый случай, — Клим сел за столик, но к открытому пиву пока не притрагивался, только закурил.

Кавказец поколебался, все же выручку припрятал глубоко в штаны, но пост свой не покинул. Вскоре на горизонте нарисовалась милицейская мигалка, за ней показалась колонна разношерстных автобусов.

Машина сопровождения уже проехала кафе «Арарат», когда головной автобус натужно засигналил ей, принял к обочине и остановился. Мент, придерживая фуражку, чтобы не сдуло ветром, высунулся в окно, оценил обстановку и отъехал за поворот, чтобы в случае чего иметь право сказать, будто не видел безобразия.

Из автобусов вывалили заскучавшие во время путешествия карташовцы. Спиртное и пиво, прихваченное из дома, подходило к концу, выпитое просилось наружу. Бритоголовые, переговариваясь между собой, отливали, стоя прямо на обочине, и даже не косились на проезжавшие мимо машины. Их подруги с женской стыдливостью присели в кювете и разглядывали своих парней, живо обсуждая: кто, как и чем…

Клим, держа бутылку с пивом за горлышко, встал из-за столика и отошел в сторонку. Кавказец же, затаив дыхание, смотрел на идеологически подкованных жлобов. От страха его ноги мелко дрожали, и он, если бы даже решился исполнить совет Бондарева, вряд ли бы успел добежать до леса раньше, чем его догонят.

— Ну, и чем ты русский народ травишь? — широкоплечий чернорубашечник появился перед стойкой, застегнул брюки.

— Шашлык горячий, лаваш свежий… — неосмотрительно вырвалось у кавказца заученное, сто раз повторенное за день.

— Шашлык, лаваш… — передразнил мандариновец, — ишак ты нерусский.

Мгновенно увесистый прут арматуры опустился на стойку, толстая доска зазмеилась трещиной.

— Ты на чьей земле свой «Арарат» поставил? — прозвучало грозное. — Тебе в Армении места уже мало?

Второй удар пришелся по фаянсовой колонке с кранами. Та буквально взорвалась. Пивная пена густыми хлопьями полетела из шлангов. К стойке уже подтянулись облегчившиеся соратники и соратницы. Полные пивные ящики из запасов летнего кафе уже перекочевывали в автобусы. Крошилось стекло холодильников с англоязычными надписями. Бутылки с американским безалкогольным гранатами летели и взрывались на асфальте, оставляя вспененные пятна. Стекло крошилось под колесами проносившихся мимо машин. Никто не рисковал остановиться и посмотреть, что же здесь происходит.

У стойки возник Бондарев с пивной бутылкой в руке.

— Мужики! — крикнул он. — Вы и пивные кеги в автобус тащите.

Начинание было поддержано с энтузиазмом. Стойку тут же опрокинули, гулкие кеги, заарканив цепями из нержавейки, потащили к шоссе. Воспользовавшись суматохой, Клим схватил кавказца сзади, шепнул на ухо:

— Я же говорил, к лесу беги, — и, вытащив из толпы, сделал вид, что изо всей силы ударил его по почкам, толкнул на землю.

Кавказец благоразумно подхватился и рванул к лесу. Вслед ему полетели пустые бутылки, пепельницы.

— Все равно мы их всех скоро товарными вагонами из России вывезем, — придержал Бондарев широкоплечего чернорубашечника, готового направить погоню за беглецом.

Широкоплечий явно был главным в региональном отделении.

— А ты кто такой? — спросил он с подозрением.

— Чистокровный славянин. Отец русский, мать русская, — сказал Клим. — Нравитесь вы мне. Разделяю взгляды. Как говорили: «можете считать меня своим». На Москву, значит? Я с вами. В спецназе служил. Теперь небольшой бизнес держу. И кулаками, и головой, и деньгами помочь смогу.