40° по Валентину (СИ) - Багрянцева Влада

— Пива? — рявкнула за его спиной тренерша, сопровождающая университетскую сборную, и сочный эчпочмак превратился в трехдневный баурсак. — Ахметов, ты что там сказал только что?

— Ничего, Мария Евгеньна, говорю, как нажрутся все вечером пива, не продохнуть будет, плацкарт же, — ответил Калмык, и Валик, дождавшись, когда тренерша начнет втирать что-то с заумным видом другому парню в спортивном костюме, сказал:

— Ты, я так понял, не на олимпиаду.

— Не, — мотнул башкой Калмык. — Казань же спортивная столица России, у нас соревнования всероссийские по плаванию и водным видам спорта. Пошли, регистрация началась, двадцать сорок уже.

Калмык определился в четвертый вагон, Валик с преподавателями и еще тремя участниками олимпиады — в пятый, но расстались они ненадолго, потому что поезд только отъехал от станции, а Калмык уже приперся знакомиться с соседями Валика, которых пока не оказалось.

— Сядут на следующей остановке, скорее всего, — пояснил Валик, отправляя маме сообщение, что выехал.

Помедлил и отправил еще одно, с таким же содержанием, Макару, с которым говорили они по телефону о всякой ерунде не больше часа назад: Макар рассказывал про родаков, Валик про папу, который против воли стал «на стиле».

— Ха, молодец, малая! Да и чё там его отмыть, мыло и пять минут, — сказал Макар, и Валик закатил глаза:

— Вообще-то, клееподобный полимер, обеспечивающий адгезию красящего вещества к маркируемой поверхности после испарения растворителя из чернил…

— Валечка, от твоего «вообще-то» у меня хуй увеличивается. Как представлю, как ты глаза закатываешь, м-м…

Сообщение отправилось, но висело непрочитанным около получаса, и это было немного странно, ведь Макар отвечал всегда сразу, будто ждал, что он напишет.

— Ты пожрать взял? — прервал мыслительный процесс Валика Калмык. — У меня дошики, сыр «Ташлянский» и какая-то херня в пакете, типа бутеры, из ларька вокзального.

— Там, в сумке посмотри, мама что-то засовывала, — сказал Валик рассеянно, продолжая смотреть на погаснувший экран.

— Ого! Тут на весь вагон хватит, пирожки, курица, колбаса, нормальные бутеры! — обрадовался Калмык.

— С ветчиной, — повернулся к нему Валик. — А зачем тебе сыр «Ташлянский»?

— В дошики же, — уже с набитым ртом пояснил Калмык. — Еще мазик туда, кетчуп, сосиски можно.

Калмык еще рассказал, как варить пельмени в электрическом чайнике, хотя никто и не спрашивал, и Валик кивал все так же рассеянно.

— У тебя была девушка когда-нибудь?

— Ну да. Три точно. Насчет четвертой — хэзэ, мы тогда пьяные были.

— Я про постоянную девушку, — уточнил Валик, и Калмык, перестав жевать, сдвинул брови:

— А! Ну да. Айгуль. Мы с ней два месяца встречались.

— Тебя не парило, если она не пишет долго?

— Не-а. — Калмык сощурился. — Это про Ма… — Валик шикнул, косясь на появившегося у соседней полки попутчика. — Про Ма-арину свою? Да мало ли, какие у нее дела. В сортире, может, или набухалась и блюет. Ты, как по мне, загоняешься.

Рассудив, что Калмык прав во всем, Валик сунул телефон под подушку, потом снова вытащил, сходил к проводнице за бельем, выставил Калмыка в его вагон, переоделся и лег спать, прокручивая в голове формулы пополам со сценами в квартире Макара.

В три ночи Макар обнаружил, что уснул за столом мордой в конспектах. До подъема оставалось четыре часа, а сна у него уже не было ни в одном глазу, даже в том, где шило. К Лёхе в этот раз не поехал — тот ещё не остыл после обиды за инглиш. Потрещав с умником, Макар снова засел за подготовку — хотелось соответствовать и понтануться нормальной сессией перед родителями и, конечно, перед Валей. Макар довольно быстро смирился, что тот снова свалил, не прошло и недели, — Макара очень радовало, что Валечка живет наукой и не трется по мутным хатам. Потому что сам он столько по ним терся, что представлять там Валю ему бы не хотелось. Туса у этой его Машки с подпаленной елкой была самая приличная из всех. А уж энгэ у самого Макара — так вообще батюшка на воскресной службе бы им позавидовал. Ну, не считая того, за что необходимо было исповедоваться. Хотя и там бы тоже позавидовал, улыбнулся Макар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Постоял на балконе в темноте, залез в холодильник, не зная, куда еще себя деть, глянул в ватсап — Вали в сети не было. Макар решил, что, пока умник будет писать эту свою олимпиаду, отвлекать его лишний раз не стоит, а то приедет с повышенным уровнем вредности, хрен выцепишь. Пусть лучше думает о разных колбах и количестве вещества у себя в голове, а не в трусах. Да и спит он уже стопудово, дитя жаворонков. В итоге Макар и сам поперся досыпать — за последний экзамен грядущим утром предки ему обещали большой куш, карты, деньги… Оставалось только терпеливо дождаться, когда вернется из Казани второй ствол.

— Все, мать, нет у тебя больше сына! — заявил Макар, впорхнув в ее салон по пути из универа и лыбясь так, что казалось, щеки вот-вот треснут.

— Ты чего несешь-то, Макась? — она улыбнулась, привычно раскладывая по местам свою парикмахерскую фигню, словно и не уезжала.

Не успели родаки вернуться, а уже оба на работу побежали. Отец-то, понятно, чтобы не страдать дома от нихуянеделания, а мамка свой салон и правда любила. Пока Макар был мелкий, она долго сидела дома в декрете, потом у отца в фирме ассистировала, но им вместе работалось не очень — буханка в те времена у папки от водки сильно барахлила, и морально доставалось всем. У Макара от его перепадов тоже крышу рвало пару раз, особенно в тот день, когда отца на скорой увозили с предынфарктом. Мать несколько дней чуть ли не ночевала в больнице, а Макар… В общем, дома он не появлялся целую неделю, а под конец и самого его едва в больницу не положили: интоксикация, сломанный нос, отбитые костяшки и синяки по мелочи, а еще пара очень недовольных родителей пары очень обиженных телок. С тех пор они с отцом негласно пасли друг друга, хотя Макара иногда и подбешивал его шутливый тон, будто отец состоял в союзе юмористов. А за серьезный базар в семье всегда мамка отвечала.

Макар протянул ей зачетку. Технологии продаж у него сильно проседали весь семестр, и все же оценку он с трудом, но натянул. Преподша была вредная, с противно звенящим голосом и пучком, похожим на пончик или что еще похуже — мамка такие называла бубликами, Макар же мог придумать еще пару называний. Он решил брать бублики измором — пришел раньше всех, завалился самый первый, в сияющей улыбке и наглаженной мамой рубашке, твердой рукой положил зачетку и подмигнул преподше, попросив ее выбрать для него билет. Пусть думает, что он все знает на отлично, хотя он и половины не знал на удовлетворительно. Но все же его получил.

— Ну ты даешь! Кто ты и что сделал с моим сыном? — Кажется, в союзе юмористов снова открыли набор.

— Пока вас не было, меня тут типа апгрейднули. Макар версия два-ноль, короче.

— Ага… хорошо… — рассеянно кивнула она. — Что бы это ни значило. Отцу позвони, а то он ключи от твоей новой машины с собой второй день носит.

— Ок! Только сегодня буду поздно, мы с пацанами у Игоря собираемся зависнуть. Типа отпразднуем сессию, все дела. Ключи завтра подарите. — Макар поцеловал мать в щеку и уже на пороге крикнул: — Я даже пить не буду! То есть обещаю не нажираться!

В поезде связь пропадала постоянно, Валик дергался: дозвониться ни до кого было нельзя толком, а сообщения отправлялись и приходили с такими промежутками, что в перерывах можно было прочесть главу учебника, который Валик держал на коленях. Макар появился и писал, как всегда, шустро и какую-то хуйню, посылая мемчики из сети, но Валику его тон, как бы выразилась мама, не нравился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Экзамен сдал?» — поинтересовался он, на что Макар ответил картинкой с «Добби свободен» и фразой: «Куннилингус преподше считается изменой?»

«Только если тебе понравилось. Ты ей весь день лизал, поэтому пропал?»

«Я старательный, не хотел, чтоб мой трояк был незаслуженным».

Мемчиков стало больше, когда Валик спросил напрямую, куда Макар вчера пропал, и, проведя параллель, понял, ответ «вырубился рано», не котируется. Валику, привыкшему — весь в маму — контролировать все процессы в своей жизни, этот вывод тоже не понравился, но устраивать Макару допрос с пристрастием, как бы ни хотелось, он не стал.