Господин Чудо-Юдо (СИ) - Фаль Эя

Увы, выбор оказался не самым лучшим.

Если харчень ещё как-то вызывал аппетит хлебно-сырным привкусом, то плюф вызвал у меня омерзение отвратительным запашком чего-то тухлого и был немедленно отправлен в утилизатор. Что касается жирнеца, то это и впрямь оказалось горячее блюдо, приготовленное из чьих-то хрящей, да такое упругое и резиновое на ощупь, что напоминало силикон. Пробовать его я не стала, сразу отодвинула в сторону. Учитывая экономную беспринципность центавритов в вопросах питания, вполне может оказаться, что жирнец готовят из хрящей разумных существ-рабов, отправленных на ликвидацию.

Расправившись с харчнем, я задумалась, не прихватить ли еды для Мары Танн. Однако вероятность того, что в рабской каюте установлены микрокамеры, была слишком велика, и приступ альтруизма пришлось унять принудительно.

В коридоре вновь послышался топот многочисленных шагов. Наверное, вторая смена команды, передав пост знакомым центавритам, направлялась в пищеблок подкрепиться перед сном.

Я заметалась по помещению, торопливо закинув пустую тарелку в очистной куб, и поняла, что катастрофически не успеваю избавиться от своей порции «резинового» жирнеца. Плюнув на все, обхватила миску руками и плотно прижалась к стене возле входа, настраиваясь стать невидимой.

Центавриты ввалились в пищеблок всей гурьбой, переговариваясь грубыми рычащими голосами, и сразу устремились к репликатору. Двое первых, дорвавшихся до электронного меню почти одновременно, затеяли короткую драку, оттесняя друг друга мощными плечами. Наконец относительная очередность была установлена по меркам закона сильнейшего.

Пара центавритов, оказавшихся в хвосте очереди, глухо и недовольно переговаривалась. Правда, речь шла не о том, кто получит порцию жирнеца первым.

– Повезло дневной смене, – с завистью говорил один. – Поучаствуют в дрессуре хвостатой... Не дежурство, а сплошная развлекуха.

– Каш мужик что надо, – отозвался его собеседник. – И нас порадует ночью.

– Ну да, когда она вся квелая будет, как амёба недоразвитая...

Завидующий центаврит испускал ментальные картинки такой насыщенности, что они сами проникли в мой разум, демонстрируя обезумевшую, перекошенную физиономию Муй Задаки. Оказалось, что ее хозяин Каш продолжил крошить ее самообладание и выдержку ненавистным оральным кошмаром, приказав обслуживать дневную смену команды половину их рабочего времени.

После этого откровения, признаться, мне стало немного ее жаль. С другой стороны... а она жалела своих мужчин-рабов, измываясь над ними, иногда до смерти?

Решив отнестись к происходящему с философским пофигизмом, бесшумно выскользнула в дверной проем и отправилась в рабскую каюту. Отсутствовала я не очень долго, что вполне можно списать на долгий неуклюжий спуск под воздействием нейроконтроллера.

Возле лестницы тяжесть миски с жирнецом вновь напомнила о себе. Надо от него немедленно избавиться, не стоит возвращаться в свой отсек с подозрительной ношей.

Оглядевшись в поисках какого-нибудь мелкого укрытия, я ничего не нашла и решила временно пристроить миску на краю верхней ступеньки под прикрытием выступающей стены лестничного пролета. Со стороны коридора ее никто не увидит, а на нижний уровень в ближайшие несколько часов вряд ли кто полезет. Избавлюсь от жирнеца, когда Каш снова вызовет меня к себе.

Вплоть до самого водворения в мой личный отсек нейроконтроллер вел себя прилично и пытался управлять мной лишь через две оборванные нити-жгутики. Но внутри внезапно активизировал новый двигательный канал, заставив ухватить лежащую на полу цепь собственными руками и приложить ее к ошейнику. Раздался автоматический щелчок, свидетельствующий, что рабыня надёжно прикована к полу.

В ксенозаповеднике на подобной цепи держали только особо опасных или заражённых бешенством тварей из других миров, и почувствовать себя одной из них было дико неприятно.

Однако, заставив себя смириться, я присела на откидную койку, рассеянно прислушиваясь к слабому похрапыванию из отсека Ядхе Цин. На сытый желудок очень хотелось спать, но нельзя было себе этого позволить. Только что продемонстрированная власть нейроконтроллера над моим телом устрашила настолько, что я немедленно начала настраивать внутреннее зрение, чтобы оборвать все имеющиеся нити контроля начисто.

– Гайя! – прошептал обеспокоенный голос Мары Танн. – Как ты?

– В норме, – сдержанно отозвалась я. – Центавриты пока заняты госпожой Задаки. Но Каш потребовал оказать ему сексуальные услуги в обмен на покровительство в аукционе.

Выслушав все, что стало мне известно, космозонка долго молчала и спустя некоторое время протянула:

– Пожалуй, я бы тоже не отказалась от покровителя...

– Обрати внимание на центаврита по имени Хрык, – посоветовала я. – Он явно на тебя запал и, возможно, будет вести себя аккуратнее других. Особенно если перекупит твой лот на все три дня аукциона. И присмотрись к его поведению. Это важно.

– Зачем? – заинтересовалась она.

Поколебавшись, я тихо намекнула:

– Он... не такой, как все центавриты. И кажется, ему нравятся властные женщины.

– О! Интересно.

– Только будь осторожна... не дразни его в лоб, особенно при всех. Другие центавриты не поймут, а покровитель очень может пригодиться.

– Уверена, что нас спасти до аукциона не успеют?

– Я вообще ни в чем не уверена, – вздохнула я и добавила, чтобы она перестала отвлекать разговорами: – Попробую уснуть. Ты тоже отдохни, пока есть возможность.

Для того, чтобы пережечь ментальным лазером почти все жгутики нейроконтроллера, мне понадобилась масса времени и терпения. Даже поспать не удалось. Процесс усложнялся тем, что удобный красный цвет, который помог мне сосредоточиться на нужных местах в первый раз, сменился ровным жёлтым, превращая паутину в неразборчивое запутанное пятно блеклых ниточек. Нащупывая их мысленно, я не раз покрывалась испариной высочайшего нервного напряжения от страха повредить что-нибудь важное и в конце концов начала замерзать. Ни простыни, ни одеяла в отсеке предусмотрено не было.

До победного финиша оставалось всего несколько нетронутых жгутиков, в основном контролирующих воспроизведение речи, когда ошейник вновь ожил и лениво сообщил:

– Жду тебя в капитанской каюте. Поднимайся, поиграем.

В то же мгновение цепь отстегнулась и с грохотом упала на пол, разбудив Мару Танн за перегородкой. А вот Ядхе Цин так и продолжала спать, изредка поскуливая в забытье.

– Гайя! Что-то случилось?

– Каш вызвал, – пояснила я, вставая с койки и потягиваясь всем задеревеневшим от жёсткой поверхности телом. – Я пошла.

– Удачи... – сонно пожелала космозонка. – Постарайся расслабиться и получить удовольствие.

Ее разум откровенно шептал, что почти любые формы секса для Мары Танн являются обыденной необходимостью – иногда приятной, а иногда не очень, – и она вовсе не считает, что для женщины соитие с нежеланным мужчиной может быть настоящей катастрофой.

На верхних ступеньках вертикальной лестницы меня поджидал неприятный сюрприз. Кто-то топтался наверху и громко сопел, будто бы вынюхивая след. Что за...

На всякий случай я прикрылась невидимостью и выглянула в коридор. Там стоял незнакомый центаврит и с озадаченным выражением на уродливой коричневой физиономии водил носом туда-сюда, постепенно продвигаясь в сторону лестницы. Начиная подозревать, что именно его привлекло, я перевела взгляд на миску с жирнецом. За прошедшее продолжительное время резиновая масса подверглась атаке бактерий и начала неприятно попахивать. Впрочем, запашок казался центавритуна удивление аппетитным.

Ну и вкусы у них!

Волей-неволей напрашивается аналогия с гиенами и стервятниками, которые предпочитают питание, так сказать, с душком...

Крайне неохотно я прихватила миску и, старательно дыша ртом, быстро прошла мимо центаврита. Тот завертел головой, пытаясь понять, почему вкусный запах поплыл в другую сторону. Некоторое время этот «гурман» даже следовал за мной, продолжая принюхиваться, но я ускорилась в два раза и сумела оторваться от него.