Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дуэль с общим секундантом имела существенные минусы. Секундант лишался права на личное (так сказать, «адвокатское») отношение к своему принципалу. Кроме того, отсутствие визави возлагало на единственного секунданта слишком обременительную обязанность единоличного решения всех спорных вопросов. Впрочем, преодолеть все эти неудобства было достаточно просто: кроме одного общего секунданта (его еще называли «распорядителем»), пригласить каждому из соперников по одному или по два персональных. В этом случае секунданты ассистировали своим принципалам, а распорядитель руководил ходом поединка.
Секундант и его принципал отвечали друг перед другом честью за свое поведение на дуэли. Секундант мог даже потребовать удовлетворения у своего принципала, если он считал, что тот недостойным поведением на поединке замарал его честь.
Быть секундантом на дуэли было довольно почетно. Чем чаще человека признавали достаточно авторитетным для того, чтобы доверить ему организацию дуэли, тем сильнее возрастал его авторитет. Очень престижно было (с бретерской точки зрения) стать секундантом опытного и известного дуэлянта.
Вместе с тем участие в дуэли как в качестве одного из соперников, так и в качестве секунданта было событием, которое могло круто изменить всю дальнейшую жизнь. Конечно, скрыть участие секунданта в дуэли было проще, чем скрыть дуэль как таковую, но никаких предварительных гарантий быть не могло.
Для человека устойчивого быта, делающего карьеру или уже занимающего относительно высокое положение, приглашение секундантом на дуэль было в некотором смысле крахом. И согласиться нельзя, и отказаться нельзя – для отказа нужно искать благовидный повод.
В чем же заключались обязанности секундантов в ходе дела чести? Перечислим их здесь, оставив более подробный комментарий до соответствующей главы.
Итак, сначала секундант обязан войти в суть столкновения – настолько, насколько право на это ему предоставит принципал. Если суть ссоры не открывается секунданту, то он имеет полное право – и никто не сможет его упрекнуть – отказаться от участия в неизвестном и чем-то кажущемся ему сомнительным деле; но можно и принять на веру утверждение принципала, что причины для дуэли есть и они благородны.
Затем секундант передает вызов и, исходя из желания принципала и своих представлений о дуэльном ритуале, вместе с секундантом противника должен выработать условия поединка, соответствующие серьезности оскорбления. Далее секунданты должны совместно обеспечить техническую сторону поединка (с помощью самих дуэлянтов или без нее), т. е. подготовить оружие, кареты или другие средства передвижения, обеспечить присутствие врача и т. п.
На всех этапах переговоров, вплоть до последнего на месте боя, секунданты по своей воле, независимо от желания принципалов, должны предпринимать попытки к примирению.
Перед началом поединка секунданты должны найти подходящую площадку для боя, выбрать оружие, отмерить шагами расстояние и т. д. В обязанности секунданта (распорядителя) входит подача команд или сигналов к началу боя или схваток. Наконец, секунданты определяют, выполнены ли условия и достигнут ли результат, т. е. подводят итог дуэли. Они даже имеют право прервать ее или объявить оконченной, несмотря на готовность и желание соперников продолжать бой. В любом случае секунданты обязаны формально провозгласить окончание дела чести.
Жизнь дворянина XVIII–XIX веков была публичной. Дворянин постоянно находился на людях, и его поведение всегда было рассчитано на взгляд со стороны. Между приватным и публичным существовала очень строгая граница, хорошо заметная в деле чести. Ссоры чаще всего происходили в обществе, это и придавало им социальную значимость и требовало строгости в соблюдении норм приличия. Поэтому оскорбление, означающее начало дела чести, обычно также наносилось публично. После этого дело должно было развиваться приватным образом. Обществу были безразличны технические подробности поединков. Переговоры секундантов, а затем и сам бой укрывались от любопытных глаз. В этом была и определенная конспирация – не будем забывать, что дуэль считалась уголовным преступлением и власти обязаны были предотвращать таковое законопротивное смертоубийство. И расширять круг посвященных значило подвергать их опасности наказания. С другой стороны, психологически дуэлянтам не всегда могло быть приятно участие посторонних, зевак в деле чести, тем более – присутствие любопытствующих на поле боя.
Тем не менее, как и в каждом правиле, здесь бывали исключения. Если дуэль становилась шумным общественным делом, то находилось достаточно много людей, стремившихся присутствовать на ней лично. Появлялись люди, заявлявшие «права» лично свидетельствовать «суду Божию», – это и присутствовавшие при ссоре и оскорблении, и товарищи по полку, и просто приятели, и, наконец, любопытные, любители эффектных зрелищ. Например, на знаменитой дуэли Шереметева с Завадовским присутствовал П. П. Каверин, известный бретер и весельчак. Он, конечно же, не удовлетворился ролью молчаливого зрителя и увековечил свое присутствие довольно-таки жестоким bon mot: подойдя к катавшемуся по снегу смертельно раненному в живот Шереметеву, спросил: «Что, Вася? Репка?» Традиционно эта фраза расшифровывалась примерно так: «Ну что, вкусно ли? Хороша ли закуска?» [57, с. 279–280; а также 117, с. 101]. Однако недавно А. Ф. Белоусов и А. М. Панченко установили, что Каверин напомнил Шереметеву шуточную традицию кадетских корпусов: вручать «орден» в форме репы тому кадету, который первым на учениях падал с лошади [142, с. 161–166].
Обращает на себя внимание не только пьяная бесцеремонность шутки (по некоторым свидетельствам, Каверин был сильно навеселе), но и именно зрительская, почти театральная непосредственность реакции, – вероятно, так же Каверин выражал свое восхищение или неудовольствие и в театральных креслах.
После легализации дуэли в 1894 году поединкам стала придаваться некоторая публичность. Командиры частей, преследуя, по-видимому, педагогические цели, иногда специально приглашали и даже обязывали явиться к месту боя всех офицеров роты или полка.
П. П. Каверин. С рисунка 1810-х
К этому времени дуэль стала восприниматься как нечто экзотическое, на нее часто шли не защищать честь, а зарабатывать романтическую популярность – в этом случае и присутствие зрителей, и огласка становились чрезвычайно желательными. Дуэль превращалась в балаган, шутовство – вплоть до приглашения фотографа.
Присутствие зрителей, обращавшее дуэль в спектакль, противоречило ритуальному значению дела чести. Поединок, на котором речь шла о чести и бесчестии, жизни и смерти, был актом по сути социально значимым, но по своей форме и психологически – частным, даже интимным, и посторонние любопытствующие на поле чести были не более уместны, чем в больнице или морге.
Не было распространено и приглашение медиков к месту боя. В России XVIII – первой половины XIX века к врачу было отношение во многом как к ремесленнику, его место было у постели больного или в лечебнице, а не там, где вершится суд Божий. Нужно также учесть, что при тогдашнем развитии практической медицины не так уж часто имело реальное значение, когда врач приступит к делу – часом раньше или позже. Многие в то время, подобно герою «Вечера на бивуаке» А. А. Бестужева-Марлинского, считали, что «первый удар аптекарской иготи[39] есть уже звон погребального колокола», и обращались к врачам только в самый последний момент.
Если же все-таки врач приглашался, то обычно он ожидал в карете, а на поле боя появлялся только в случае необходимости, по зову секундантов.
Естественно, приличный врач, имеющий постоянную клиентуру, дорожащий своей репутацией, не хотел так рисковать и унижаться. Поэтому секунданты обычно обращались к лекарям средней руки, не очень разборчивым, готовым за деньги промолчать, выдать ложное свидетельство – их можно было найти практически в любом крупном городе. Упоминание о таких «готовых к услугам» лекарях есть в «Испытании» А. А. Бестужева-Марлинского, «Дуэли» А. П. Чехова, «Вешних водах» И. С. Тургенева. Их корыстолюбие и нечистоплотность нередко отпугивали, и секунданты предпочитали положиться на собственный опыт оказания первой помощи раненым.
Участие медика в сокрытии дуэли от властей также было необязательным. Лермонтов помогает своему герою – Вернер достаточно умен, чтобы быть другом, достаточно благороден, чтобы быть секундантом, и достаточно квалифицирован как врач. Но если бы он и не извлек пулю из трупа Грушницкого («чтобы объяснить эту скоропостижную смерть неудачным прыжком»), то можно было бы списать все на черкесов (что обычно и делалось). В мирной жизни также можно было объяснить огнестрельную рану несчастным случаем на охоте или неловким обращением с личным оружием.
- Казачий Дон: Пять веков воинской славы - Коллектив авторов - Энциклопедии
- 100 великих тайн Древнего мира - Николай Непомнящий - Энциклопедии
- Энциклопедия «Искусство». Часть 4. Р-Я (с иллюстрациями) - Горкин П. - Энциклопедии
- 100 знаменитых сражений - Владислав Карнацевич - Энциклопедии
- Тайны исчезнувших цивилизаций - Александр Варакин - Энциклопедии
- Рок-музыка в СССР: опыт популярной энциклопедии - Артемий Кивович Троицкий - Прочая документальная литература / История / Музыка, музыканты / Энциклопедии
- Здоровье спины и позвоночника. Энциклопедия - Ольга Родионова - Энциклопедии
- 100 великих легенд и мифов мира - Михаил Николаевич Кубеев - Энциклопедии
- Все обо всем. Том 2 - А. Ликум - Энциклопедии
- Болезни сердца и сосудов. Диагностика, лечение, профилактика - Юлия Попова - Энциклопедии