Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы - Барбара Мертц

Для подлинного любителя детективных историй ни одно выдуманное преступление не сравнится с притягательностью множества нераскрытых тайн, которыми изобилует история. Умер ли маленький дофин в тюрьме или погибший ребенок был подмененным? Действительно ли Ричард III убил своих племянников в Тауэре? Столкнул ли граф Лестер свою жену с лестницы в Кенильворте в высокомерной надежде жениться на королеве Елизавете? Чье золото звенело в карманах головорезов, заколовших брата Чезаре Борджиа и бросивших тело в Тибр? К этим сладостным и омерзительным вопросам мы должны добавить еще один, также с темным подтекстом: как Хатшепсут встретила свой конец?

Мы имеем массу материала о других тайнах истории (по крайней мере, так кажется археологу); в большинстве случаев его достаточно для обоснованных предположений, если не для уверенности. Но расследование смерти Хатшепсут будет кратким. Мы знаем, что она умерла (все люди должны умереть) и что ее племянник Тутмос III стал царем как на деле, так и по имени. Но отсутствие информации только разжигает наше любопытство. Как умерла Хатшепсут? Какую роль играл царский архитектор в последние дни и годы ее правления? Какое событие освободило молодого Тутмоса от уз, которые держали его 20 лет?

Если царица скончалась от чисто естественных причин, исчезновение ее властной личности неизбежно привело бы к падению ее партии; Хатшепсут, как некоторые другие политические лидеры, и была партией. Ее сторонники не могли бы выдвинуть наследника, и Тутмос III получил бы власть естественным путем.

Но есть факторы, которые говорят против такого мирного заключения. К концу правления Хатшепсут чувствуется повышение давления, конфликт двух мощных умов в ожесточенном, хотя и молчаливом, соревновании за одну и ту же цель. Наше чувство драмы требует решения этого конфликта в драматических терминах.

За этим чувством стоит нечто большее, чем поэтические правила. Мы можем многого не знать о событиях; но мы знаем кое-что о характерах участников событий. И если было когда-нибудь в истории время, когда индивиды формировали события, а не наоборот, это должно быть именно то время. Карьера Хатшепсут необъяснима в любых терминах, не имеющих отношения к ее личным амбициям и характеру. В случае Тутмоса III мы можем порассуждать. За благополучным фасадом Египта времен правления Хатшепсут могло скрываться яростное негодование против удара, нанесенного царицей вселенскому порядку; недовольство могло избрать Тутмоса своим агентом, как избрало бы любого сильного человека, имеющегося в наличии. Но Тутмос был не просто сильным человеком. Он был одним из самых могущественных фараонов Египта. Никто ни разу не предложил удовлетворительного объяснения его долгому молчанию, молчанию, которое продолжалось 22 года, в то время как женщина управляла его страной. Безусловно, он не был слабаком. Умный и даже обладавший воображением, он был добычей той философской рассудительности, которая часто кончается бездействием, поскольку все альтернативы кажутся равно хороши. Он был только ребенком, когда Хатшепсут узурпировала его трон, и был не в том положении, чтобы негодовать открыто. Но он не всегда оставался ребенком. Без сомнения, настаиваем мы, неизбежно было столкновение между зреющей мощью и негодованием молодого царя и тающими силами царицы. Мы не удовлетворены мирным и бескровным концом высокомерного духа Хатшепсут. И возможно, нам хотелось бы увидеть, как Тутмос насладился местью.

Он насладился ею в полном смысле слова. Земля Египта дрожала перед яростью царского гнева, и немые свидетельства еще кричат о ней со стен храмов и гробниц. Тотальное разрушение всего, к чему Хатшепсут когда-либо прикасалась, зачеркивает одно из гипотетических объяснений долголетнего бездействия Тутмоса – что он примирился с узурпацией. Я все время возвращаюсь к вопросу о молчании Тутмоса, поскольку для меня это самая соблазнительная, самая досадная из всех маленьких тайн в великой тайне Хатшепсут: как она вообще контролировала Тутмоса III? Надеяться, что мы сможем найти подтверждение истинного ответа, было бы слишком, но я удовлетворилась бы даже выдуманным ответом, лишь бы он имел смысл. Однако я не могу такого придумать. А вы?

Лично я глубоко, хоть это и нелогично, убеждена, что Тутмос разделался с Хатшепсут. В высшей степени вероятно, что он разделался с ее мумией – ни следа ее никогда не было найдено. И новый царь позаботился о том, чтобы Хатшепсут умерла второй и окончательной смертью, стерев ее имя и ее образ с каждого места, до которого мог добраться. Одним из первых мест, где зазвучало эхо тяжелых молотов, дробящих камень, стал храм в Дейр-эль-Бахри. Экспедиция Метрополитен-музея, работавшая там, обнаружила дюжины огромных статуй Хатшепсут, разбитых в куски и сваленных в кучу перед храмом, а также обломки других, разбросанных по широкой площади. Титулы и портреты Хатшепсут соскребли со стен храма. В некоторых случаях они были заменены именем и фигурой Тутмоса III, но чаще именами его отца и деда – кого угодно, кроме Хатшепсут! Огромные обелиски в Карнаке не были сброшены на землю, но Тутмос приказал обложить их камнями, чтобы скрыть имя царицы и ее гордые надписи.

Тутмос III имел веские причины ненавидеть свою тетку, но Сенмута, возможно, он ненавидел даже больше. Тот не только был простолюдином и предателем истинного царя, но он занял в сердце Хатшепсут то место, которое принадлежало отцу Тутмоса и которого он, вероятно, никогда не занимал. Молодой царь обрушился на архитектора с яростью, рядом с которой его отношение к Хатшепсут кажется сравнительно миролюбивым. Саркофаг царицы оставили нетронутым, но такой же саркофаг Сенмута буквально разбит на кусочки. Было найдено свыше 1200 осколков, разбросанных по земле близ его гробницы, и эти осколки составляют только половину первоначального саркофага. Понадобилась подлинно царская ярость, чтобы довести камень такой твердости до подобного состояния. От мумии, что лежала в нем, не осталось и следа, и нетрудно вообразить, что Тутмос с ней сделал.

Я еще не оставила надежды найти мумию Хатшепсут. Семейное чувство, невольное уважение, благочестие – любая из этих эмоций могла помешать Тутмосу уничтожить тело своей тетки, но не было причин не расчленить Сенмута собственными руками и наслаждаться каждой минутой этого процесса. Кто-то выдал секрет маленьких образов за дверями Джесер-джесеру, и Тутмос послал за ними своих людей. К счастью для нас, они не испытывали сильных чувств к Сенмуту, а в жару так приятно вздремнуть в уединенном месте, где начальство не видит… Четыре скрытые фигурки избежали мести Тутмоса, и это их мы увидим сегодня, если проникнем в закоулки великого храма, который еще кричит о гении Сенмута и его царственной дерзости громче, чем любые надписи. В этом отношении месть Тутмоса потерпела неудачу.

С другими приверженцами Хатшепсут он добился больших успехов. Хабусонеб, первосвященник и визирь, потерял свое имя на стенах гробниц и статуях. Так же пострадал и Сехмен, брат Сенмута. Самая ужасная судьба выпала на долю одного из сторонников Хатшепсут, похороненного в отдаленном Сисилехе. Его гробница была так жестоко разрушена, что мы даже не знаем его имени. Анонимность означает забвение; в загробном мире не будет жертв ради безымянной души.

Мы все время говорили только о людях, и это справедливо, поскольку Хатшепсут и ее наследник – фигуры, которые нельзя игнорировать. Но в борьбу за власть были вовлечены и другие элементы; они, вероятно, повлияли на захват трона царицей, и они, с той же вероятностью, были связаны с ее падением. Преданность Хатшепсут Амону и позиция ее союзника Хабусонеба как первосвященника Амона и главы объединенного жречества предполагали, что эта мощная духовная сила поддерживала ее. Но Тутмос III также почитал Амона, и как! Придя к власти, он велел распространить курьезную и красноречивую историю.

Подростком он служил в храме Амона в качестве мелкого жреца. Однажды наступил великий праздник, во время которого процессия проносила ковчег бога через северный колонный зал храма в Карнаке. Правящий царь (имя не называется) принес жертвы, в то время как юный жрец скромно стоял на своем месте. Затем, к изумлению всех присутствующих, ковчег начал двигаться из стороны в сторону, как будто что-то искал. Он сделал непонятный круг по залу и в конце концов остановился перед пораженным юным жрецом. Когда этот достойный простерся ниц, бог поднял его и подвел к царскому месту. «После этого, – говорит Тутмос, – бог открыл для меня врата небес, и я взлетел в небо, как божественный сокол, и мог видеть его таинственную форму».

И так далее. Бог Ра лично короновал Тутмоса, его титул был запечатлен, и его посадили по правую руку от Ра.

Нет нужды говорить, что последняя часть рассказа – это прекрасный пример поэтического вымысла. Но важна первая часть, может быть тоже вымышленная. Трудно поверить, что такое событие действительно могло случиться в то время, о котором говорит Тутмос. Он только-только научился ходить, когда умер его отец, и был слишком мал, чтобы занимать в храме даже мелкую должность; а если безымянным «царем» надписи была Хатшепсут в расцвете сил, я не хотела бы оказаться на месте жреца, который управлял движениями ковчега под ее яростным взглядом. Все фараоны притязали на особую милость бога, а Хатшепсут чтила Амона особенно усердно и имела на то веские причины – ведь согласно ее версии его божественный дух был ее отцом. В этих рассказах мы можем видеть попытку, сознательную или нет, воспользоваться символом бога в качестве вежливого синонима политической поддержки жречества. Есть только два возможных объяснения истории Тутмоса. Либо это такой же чистый вымысел, как рассказ о божественном зачатии Хатшепсут, либо событие имело место позднее и могло быть сигналом к государственному перевороту. Это подразумевает политический сдвиг или раскол в самом жречестве.