Дело полусонной жены (= В преступлении обвиняется полусонная жена) - Эрл Гарднер

- Итак, в вашем гараже были насквозь промокшее одеяло и не менее мокрые ботинки? - спросил Мейсон.

- Да, - ответила она, - в одеяле мы несли лед, а ботинки принадлежали моему мужу. Я думаю, что жена имеет право оставить в своем гараже обувь мужа, если ей этого хочется.

- Он был уже вашим мужем в тот день?

- Нет, мы поженились через четыре дня после этого.

- Но вы подтверждаете, что одеяло и ботинки действительно находились в углу вашего гаража?

В глазах присяжных появился интерес, а быть может, и закралось первое подозрение. Прокурор нервно ерзал на своем стуле, а когда свидетельница заколебалась, он словно собирался заявить протест, но тут же снова сел, так как не мог придумать основание для него.

- Если вы хотите знать факты, а не заниматься гнусными инсинуациями, мистер Мейсон, я скажу вам обо всем, - выпалила миссис Лэси.

- Ну что ж, начинайте, - попросил Мейсон.

- Ваша честь, - заявил Бюргер, - я считаю, что это совершенно незаконно.

- Не думаю, - ответил судья. - Поскольку свидетельница при прямом допросе сама сказала о своем предубеждении против защитника, он вправе подвергнуть ее строгому перекрестному допросу не только с академической точки зрения, но и с точки зрения здравого смысла.

- Благодарю вас, ваша честь, - сказал Мейсон. - Необходимо установить точные факты.

- Я могу сообщить вам все, что вы желаете знать, - сказала свидетельница. - Я поехала на пикник с мужчиной, за которого собиралась выйти замуж. Мы были за городом. Между четырьмя и пятью часами вечера мы отправились в обратный путь. Во время пикника я сделала несколько фотоснимков, которые подтверждают мои слова.

- В самом деле? - спросил Мейсон. - Я бы хотел взглянуть на эти снимки.

- Только с разрешения суда, - запротестовал Бюргер.

- Ну что ж, поглядим на фото, - нетерпеливо сказал судья. - Вы сами подняли этот вопрос здесь, в суде, и я не вижу никаких причин запретить свидетельнице или защитнику довести дело до конца. Продолжайте!

Мейсон взял в руки фото, а Эллен давала пояснения.

- Здесь вы видите моего мужа, стоящего на плоту, тогда он и промочил ноги. Этот плотик он смастерил из досок и палок. Здесь же виден кусок льда на одеяле. В этом одеяле мы привезли лед и отнесли его к месту нашего завтрака на траве.

- Но почему именно в одеяле? - спросил Мейсон.

- Пробовали вы нести кусок льда в голых руках, мистер Мейсон? язвительно спросила Эллен.

В зале раздались смешки.

- Ну, а после завтрака?

- После я осталась со своим мужем на том же месте.

- Надолго ли?

- До того времени, когда мне нужно было поехать на вокзал встречать свою мать. Эту ночь мы провели вместе с ней в моей спальне.

Мейсон взглянул на часы.

- Судья желает отложить дальнейшее рассмотрение дела до завтрашнего утра?

Судья кивнул. Он сердился на прокурора, который, желая использовать симпатию присяжных к свидетельнице, поднял вопрос о ее предубеждении к защитнику, он был также недоволен и Мейсоном, который ухватился за этот ход, раскрутив его в своих целях.

- Рассмотрение судебного дела откладывается, - сказал он, - в субботу заседания не будет. Мы вернемся к нашему делу в понедельник в десять часов утра. Прошу присяжных не обсуждать дело между собой и не прислушиваться к чужим мнениям. Заседание закрывается.

Судья встал и вышел из зала.

Бюргер также встал и уставился на Мейсона.

- Вы удовлетворены, надеюсь? - саркастически произнес он.

Мейсон ухмыльнулся.

- Продолжайте свое дело: приоткрывайте дверь, а я буду всовывать свою ногу.

- Здесь мы здорово ее прищемим, - пообещал Бюргер. Он хотел придумать еще что-нибудь язвительное, но не смог.

Мейсон подошел к шерифу, который охранял Марион Шелби.

- Позвольте мне задать ей пару вопросов, - сказал он, - прежде чем вы уведете ее отсюда.

Шериф кивнул головой и отошел на пару шагов. Мейсон наклонился к Марион Шелби.

- Вопрос, который я вам задаю, имеет громадное значение. Вы уверены в том, что человек, упавший за борт, был вашим мужем?

- Абсолютно.

- Вы видели его лицо при достаточном освещении? И слышали его голос?

- Я достаточно ясно видела его лицо и слышала его голос, но не в момент падения, а когда он уже был в воде.

- И он действительно производил какие-то движения?

- Да, но довольно странные.

- Он лежал на спине или на животе?

- Он лежал на спине. Я ясно видела его лицо, но не видела затылка. Он двигал руками и ногами, но не как здоровый пловец, а как человек, оглушенный ударом по голове.

- Скажите, не было ли рядом с ним в воде еще кого-нибудь?

- Нет, он был один.

- Но над носом яхты есть навес, и вы никак не могли увидеть то, что было под навесом.

- Но я видела, как течение увлекло тело моего мужа под этот навес. Я подумала, что он вынырнет по другую сторону яхты, и побежала туда, но он, видимо, уже утонул.

- Вы слышали звук выстрела еще до того, как добежали до борта яхты и увидели в воде своего мужа?

- Да, выстрел раздался в ту самую минуту, когда мой муж упал - или был сброшен - за борт.

- Вы полагаете, что кто-то мог его столкнуть?

- Было что-то несуразное в его фигуре, раскачивающейся взад и вперед, словно он упирался, а кто-то тащил его. Он, казалось, боролся с невидимым противником.

- Для вас было бы гораздо лучше, миссис Шелби, если бы ваш муж, упавший в воду, был уже неподвижен или если бы слабые движения его рук и ног можно было объяснить уносящим его течением реки.

- Он делал не слабые движения, а, наоборот, отчаянно сопротивлялся.

- Вы понимаете, насколько ухудшило ваше положение утверждение эксперта, что убившая вашего мужа пуля выстрелена из револьвера, находившегося у вас в руке?

- Конечно, понимаю!

- Ну что ж, подумайте обо всем этом еще раз, пока вас еще не вызвали для допроса.

- Вы хотите, чтобы я изменила показания, мистер Мейсон.

- Нет, - усталым голосом ответил Мейсон, - я хочу, чтобы вы говорили правду и ничего больше. Однако должен вас предостеречь, что если вы лжете, то вас легко могут осудить на казнь.

- Но я ничего не могу поделать. Не могу изменить своих показаний. Я рассказала всю правду, истинную правду, и мне придется так держаться и дальше.

- Ну, если это правда, то ничего не поделаешь, - вздохнул Мейсон. Что вы знаете об этом револьвере? Давно ли ваш муж приобрел его? Носил ли его при себе постоянно?

- Когда я познакомилась с ним, у него уже был этот револьвер, но он обычно не носил его. Лишь последние два месяца револьвер все время был у него в кармане.

- Не знаете ли вы, зачем? Быть может, у него были враги?

- Вполне возможно, но я ничего не знаю.

- И револьвер был при нем в последний день его жизни, двенадцатого?

- Да, он вынул его из кармана и положил на тумбочку, когда ложился спать.

- Очевидно, он кого-то опасался, раз всегда ходил с оружием?

- Наверное. Но за один, нет, за два дня до смерти он стрелял из него.

Мейсон вдруг оживился.

- Откуда вам это известно?

- В ночь на десятое револьвер оказался пустым, и Скотт при мне вынул из ящика коробочку с пулями и зарядил его снова.

- Быть может, он практиковался в стрельбе? Все шесть пуль отсутствовали?

- Да, он при мне вложил шесть новых.

- Значит, он стрелял еще раз уже после этого эпизода, так как, когда револьвер оказался в вашей руке, одной пули не было.

- Я этого не знала, пока об этом мне не сказали полицейские.

- Хотелось бы, - начал Мейсон с другого конца, - узнать побольше о его жизни, интересах, знакомых, врагах.

- К сожалению, мистер Мейсон, не могу вам помочь. У нас не было почти ничего общего. Он был скрытным человеком, и я мало о нем знаю.

Наступило молчание.

- Каково мое положение, мистер Мейсон? - спросила она наконец.

- Пока ничего не могу сказать. Она отрывисто засмеялась.

- Не хотите мне говорить об этом?

- Оно далеко не блестяще, это я могу сказать вам уже теперь, - заметил Мейсон.

- Ну что ж, сделайте, что сможете, мистер Мейсон. До свидания, сказала она с глубоким вздохом.

- Спокойной ночи, - ответил он и, взяв портфель, вышел из зала, не оглядываясь.

Глава 21

Мейсон шагал взад и вперед по ковру своей комнаты в конторе, засунув большие пальцы в проймы жилета и слегка наклонив голову.

Делла Стрит сидела за столом с открытым блокнотом для стенографирования. Половина страницы была уже исписана, и сейчас, держа карандаш, она терпеливо ожидала продолжения диктовки.

Здесь же, в глубоком кресле, в своей любимой позе - боком, перекинув скрещенные ноги через один подлокотник и опершись спиной о другой, - сидел Пол Дрейк.

Время от времени Мейсон произносил какие-то фразы, но обращался больше к самому себе, чем к другим, не прекращая своего безостановочного движения.

- Тебе бы лучше уступить, Перри, - гнул свою линию Дрейк. - Нет никакого смысла биться головой об стену. У тебя нет другого выхода. На этот раз, несмотря на весь твой ум и ловкость, тебе не удастся вытащить кролика из своей шляпы. Марион Шелби виновна.