Непокоренная Березина - Александр Иванович Одинцов

часовому. — Больше мне не о чем с ними говорить.

Последняя дерзость Спрогиса

За первые двенадцать дней после десантирования отряд Спрогиса на участке Борисов — Крупки пустил под откос два вражеских эшелона, взорвал железнодорожный мост через реку Нача. Кроме того, совместно с партизанами уничтожил небольшой гарнизон и взорвал служебное сооружение и постройки на станции Приямино. На шоссе Минск — Москва, западнее деревни Клади, он уничтожил грузовик с десятком фашистов. Захваченный в плен раненый фельдфебель показал, что в Борисове, кроме подразделений 403-й охранной дивизии и батальона власовцев, располагается 27-й пехотный полк 129-й пехотной дивизии, о чем тотчас было доложено в Москву.

Словом, оккупанты понесли ощутимый урон в живой силе и технике, плюс к тому — нарушено нормальное движение по железнодорожной магистрали Минск — Орша. Десантники наладили надежное наблюдение за железнодорожными перевозками врага. Обобщенные данные один раз в пятидневку передавались в разведотдел штаба фронта. Настроение бойцов отряда улучшалось с каждым днем.

Каждый из них понимал, что он не отсиживается в лесах, а активно помогает воинам Красной Армии, сражающимся на советско-германском фронте. Однако тяжелый бой в Выдрице, гибель Колесовой и еще нескольких партизан оставили осадок в сердцах воинов. Артур Спрогис вернулся в штаб оперативной группы мрачный, молчаливый. Чувствовалось, что он тяжело переживал потерю боевых товарищей, с которыми успел сжиться, как с родными. Да и потеря каждого активного бойца многого стоила.

Надо было подвести некоторые итоги проведенных боев и внести поправки в тактические действия отрядов и групп.

— Пора временно оставить в покое железную дорогу, Артур Карлович, — говорил комиссар Огнивцев вошедшему в азарт подрывных действий подполковнику Спрогису. — Фашистам наша дерзость колом стоит в горле, и они наверняка подкараулят нас. Что получится? Мы потеряем опытных людей и не выполним главную свою боевую задачу.

Спрогис и сам хорошо понимал, что дальнейшие вылазки, конечно же, безнаказанно не пройдут. Но что делать? Никак не мог он унять в себе жажду мести фашистским оккупантам.

— Ну, ладно, ладно, — поспешно, с ощущением вины согласился он. — Вот схожу в последний раз, грохнем на прощание и уйдем… На новые места подадимся, где фашистам еще не подсыпали жару. А пока не отговаривай, пожалуйста, комиссар. Я уже и местечко выбрал подходящее для последнего концерта.

— Где?

— А вот посмотри, — Спрогис раскрыл на коленях топографическую карту. — Вот тут, у торфоразработок, близ деревни Брище.

— Артур Карлович! Да тут же и леса-то нет. Лишь малая гривка. Подойти — подойдешь, а как уходить будешь в случае погони?

— Темнота прикроет.

— На тьму есть ракеты.

— В эшелонах их не возят.

— А охрана дороги?

— Постараемся обмануть. Нам, главное, скрытно подойти. А в успехе я уверен. Во-первых, со времени последнего подрыва прошло более десяти суток, и немцы успокоились. Да и в этом месте наши еще ни разу не появлялись. Во-вторых, у торфоразработок место безлесное, и нас там не ждут. Вот и прикинь. Все элементы внезапности у нас налицо!

Комиссар долго отговаривал командира от опасной затеи, но безрезультатно. Снарядив группу в двадцать человек, Спрогис утром следующего дня ушел на железную дорогу. На телеге повезли большой заряд взрывчатки.

К торфоразработкам подошли во второй половине дня, остановились на опушке лесного загривка провести разведку, передохнуть и уточнить задачу на местности. Над черными валами заготовленного торфа низко плыли серые тучи. Моросил нудный осенний дождь. На одиноких засохших деревьях каркали к непогоде вороны.

— К беде орут, — заметил Сандыбаев. — Плохая примета.

— Какая там беда, — отмахнулся проводник Березка. — Брехня все эти твои приметы. Подойдем, свят бог, незаметно. Я и тут, в болоте, все тропки знаю.

— Откуда осведомленность такая?

— Дык я в молодости работал пастухом. В разных деревнях коров пас.

— А-а… Ну, тогда понятно. Веди, Сусанин.

Оставив подводу с ездовым и проводником Березкой на опушке леса, Спрогис повел подрывников, автоматчиков и пулеметчиков к полотну железной дороги. И надо сказать, несмотря на то, что было еще светло, вся группа прошла по перелеску без происшествий, незаметно. По команде Спрогиса десантники заминировали колею дороги, по которой мчались поезда с запада на восток, залегли в густом кустарнике, быстро установили пулеметы и приготовились к встрече «гостей».

Командирский замысел был прост: взорвать идущий на восток эшелон, а затем огнем из пулеметов и автоматов добить оставшихся в живых фашистов. А если их не окажется, взорвать уцелевшие вагоны. Но случилось непредвиденное. По каким-то непонятным причинам поезда на восток не шли. Зато на запад катили один за другим. Вот проследовал эшелон с дровами, за ним с бревнами и тесом. Заманчиво было поднять все это на воздух и загромоздить дорогу. Но Спрогис знал, что у немцев для расчистки дорог достаточно специальной техники и заранее снаряженных команд, и трогать ни тот, ни другой состав не стал. Он ждал «крупную рыбу». И она пришла нежданно-негаданно для десантников.

На запад катил эшелон с новенькими пассажирскими вагонами. В таких вагонах, как знал Спрогис, возят только офицерский состав. Куда их везли: на совещание к начальству, на отдых, переформирование, латание ран?.. Спрогис не знал. Да и что гадать, разбираться? Вот же они плывут, в слезящихся окнах вагонов, лоснящиеся лица тех, кто вел на восток, на его Родину, матерых грабителей, насильников и убийц. Трое сидят с поднятыми бокалами. Приятного аппетита! Это ваш последний тост за фюрера.

— Огонь! — скомандовал Спрогис и сам резанул из пулемета по окну головного вагона, по тем, которые наслаждались, подняв бокалы.

Восемнадцать автоматов, три пулемета разом ударили по составу. Из окон со звоном посыпались стекла, полетели щепки вагонных обшивок. Кое-где от зажигательных пуль вспыхнул огонь. В распахнутые двери с воплями в панике сигали спесивые господа офицеры, ища спасение за колесами вагонов. Но и там их находила смерть. Спрогис с группой автоматчиков первым подбежал поближе к составу и уже в упор уничтожал фашистов, пытавшихся отстреливаться.

— Круши их! Громи, ребята! — кричал он, воодушевляя бойцов.

Он слишком увлекся стрельбой по окнам вагонов, откуда изредка раздавались хлопки отдельных пистолетных выстрелов. Из поля его зрения как-то само собой уплыло поле боя с его быстро меняющейся обстановкой. И это всем дорого обошлось.

Пока группа расстреливала фашистов в первых шести вагонах, из двух хвостовых теплушек незаметно на противоположную сторону дороги высыпала охрана — около тридцати автоматчиков, усиленных пулеметами, Десять гитлеровцев залегли у железнодорожной насыпи и открыли бешеный огонь по десантникам. Остальные короткими перебежками, используя складки местности, стали обходить их позицию слева, пытаясь зажать группу в кольцо. Спрогис крикнул: «Всем отойти в загривок леса, откуда мы