Инкассатор: Страшный рассказ - Андрей Воронин

– Они в машине, – повторил он и сделал приглашающий жест в сторону своей малолитражки. – Прошу. Кстати, я хотел бы, чтобы ты вернула мои.

– Я подумаю, – идя к машине, сказала она. По ее губам проскользнула презрительная полуулыбка; она явно смаковала только что сделанное открытие, гласившее, что у каждой палки имеются два конца. – Вообще-то, с твоими письмами жаль расставаться. Ты так красиво пишешь! Это можно перечитывать, как роман. Можно даже издать.

– Шантаж не имеет смысла, – с хорошо рассчитанной прямотой сказал он. – Я ведь не женат.

– Какой еще шантаж, что ты несешь?! – возмутилась она и тут же улыбнулась, не скрывая превосходства. – И потом, не век же ты будешь холостяком.

– К тому времени все это уже утратит актуальность, – заметил он.

– Посмотрим, – небрежно бросила она и привычно скользнула на переднее сиденье, придерживая на коленях подол легкого платья.

Лежавший на сиденье нераспечатанный блок сигарет мешал ей, и она перебросила его назад, не потрудившись даже обернуться. Ударившись о спинку заднего сиденья, картонная коробка отскочила и свалилась на пол. У Олега снова родилось желание ударить ее – ударить сильно, по-настоящему, чтобы из сломанного носа ручьем хлынула кровь, смывая это ненавистное выражение глупого самодовольства. Впрочем, здесь она была права: бить женщин по лицу – последнее дело. «Это называется «портить товарный вид»«, – подумал он, садясь за руль и снова опуская правую руку в карман.

Пальцы коснулись скользкого, шелковистого на ощупь полиэтилена, осторожно развернули его. Тряпка, которая была внутри, еще не высохла – он обильно смочил ее, как только увидел в отдалении вышедшую из подъезда Ингу.

– Где сумка? – спросила она.

– Там, – ответил он, – на полу, за сиденьем.

Сумка действительно стояла на полу за сиденьем, и в ней действительно лежали ее вещи. Он вовсе не рассчитывал, что она сама полезет доставать свое барахло, по человек устроен так, что в девяноста процентах случаев реагирует рефлекторно, как заучившая десяток простейших команд; дворняга. В полном соответствии с этой теорией Инга повернула голову и попыталась через плечо заглянуть назад, в узкое пространство между передним и задним сиденьями. Высокий подголовник мешал ей, и она, слегка привстав, перекрутилась винтом, норовя просунуть голову в щель между спинками сидений.

Момент настал. Он...»

Дымов все еще стоял с закрытыми глазами, когда из прихожей донеслось царапанье вставляемого в замочную скважину ключа. Александр вздрогнул, открыл глаза и сделал, быстрое незаконченное движение, живо напомнив самому себе воришку, застигнутого на месте преступления и не знающего, в какую сторону бежать. Взяв себя в руки, с сильно бьющимся сердцем он двинулся в прихожую – встречать вернувшуюся с ночного дежурства жену. По дороге он мельком посмотрел на себя в зеркало. Бесстрастное стекло отразило высокого, одетого с иголочки шатена в расцвете сил, с артистической прической и красивым бледным лицом, обрамленным аккуратно подстриженной шкиперской бородкой.

Когда входная дверь распахнулась, впуская в прихожую Ольгу, Дымов уже совладал со своим лицом и встретил жену открытой, радостной улыбкой.

– О, – сказала она, – кого я вижу! Из дальних странствий возвратясь... Ты где пропадал? Машина сломалась?

Дымов, как обычно в таких ситуациях, задумался, будучи не в силах понять, на самом ли деле Ольга так глупа или подсказка, содержавшаяся в ее вопросе, была сделана нарочно, чтобы облегчить ему жизнь и сгладить конфликт раньше, чем тот возникнет. Так бывало и раньше: пока он придумывал какую-нибудь ложь, чтобы оправдать свое отсутствие у семейного очага, Ольга сама давала объяснение этому отсутствию, облеченное, вот как сейчас, в форму вопроса: «Где ты был? В пробке стоял? Почему задержался – опять к шефу на ковер ходил?» Ему в таких случаях оставалось только кивнуть и сказать: «Да». В общем-то, он догадывался, что такое поведение жены, скорее всего, продиктовано чем угодно, но только не глупостью. Наверное, она просто ощущала возникшую между ними трещину и пыталась таким вот образом если не зарастить ее, то хотя бы не дать ей расшириться. Ольга просто берегла свой покой, а заодно и покой мужа, и Александр, хоть и считал ее с некоторых пор абсолютно чужим человеком, был ей за это благодарен.

– Да, – сказал он с благодарным кивком. – Машина. Ни в какую не хотела заводиться. Похоже, стартер все-таки придется менять.

– Поменяй лучше машину, – сказала Ольга, расстегивая плащ.

Он помог ей раздеться, повесил плащ в стенной шкаф и некоторое время бездумно наблюдал за тем, как она причесывает волосы перед зеркалом в прихожей. Волосы у нее были короткие, выкрашенные в пепельно-золотистый цвет, а глаза имели редкостный сине-зеленый оттенок. Дымов знал людей, которые отказывались верить, что этот цвет натуральный, – они считали, что Ольга носит цветные контактные линзы. Но это был ее собственный, природный цвет – цвет, который когда-то поразил Александра в самое сердце. Но та, давнишняя, рана уже успела затянуться, и на ее месте остался лишь жесткий, лишенный чувствительности рубец. Теперь уникальный цвет глаз жены вызывал у него только желание отвернуться, как будто это было какое-то уродство или, как утверждали злопыхатели, искусственный эффект, достигнутый при помощи контактных линз.

– Чтобы поменять машину, – шутливо заявил он, – мне придется развестись с тобой и отбить у Филиппа Аллу Борисовну.

– Бедненький ты мой, – сказала Ольга. – Зачем же идти на такие жертвы?

– Вот я и говорю, – вздохнул Дымов, – лучше уж я в очередной раз отдам стартер в ремонт.

Ольга бросила на него быстрый испытующий взгляд, в последний раз провела щеткой по волосам и с негромким стуком положила ее на подзеркальную полку.

– Уже убегаешь? – спросила она, будто только сейчас заметив, что муж одет в выходной костюм. – Жалко. А я думала, мы с тобой кофейку выпьем.

– Можно и кофейку, – согласился он.

– А не опоздаешь?

– Во-первых, я уже, можно сказать, опоздал. А во-вторых, я прогулял целых два дня, так что семь бед – один ответ. Полагаю, что с сегодняшнего дня я – безработный.

– Чепуха, – откликнулась Ольга уже из кухни. Александр услышал, как она бренчит джезвой, затем зашумела льющаяся из крана вода, щелкнул регулятор электрической плиты. – Ты ведь давно хотел оттуда уволиться. И вообще, ты же не виноват, что у тебя машина сломалась. А если бы тебя задержало наводнение?

– Наводнение – вещь доказуемая, – возразил он, присаживаясь на кухонный табурет, с которого совсем недавно встал. – В отличие от неисправностей в двигателе моей тележки. Тоже мне, уважительная причина – поломка двигателя! Ты что, нашего Борова не знаешь?

– А хочешь, я тебе справку нарисую? – предложила Ольга. – Острый приступ аппендицита или еще что-нибудь... Хочешь?

– Удобно иметь жену-медика, – подумав, сказал Дымов. – Спасибо, конечно, но я уж как-нибудь сам. Ты права, мне давно надо было оттуда уйти. Не подумай, что хвастаюсь, но мне кажется, я давно перерос эту работу. Конечно, не хочется уходить с нелестной формулировкой в трудовой книжке, но этого я как-нибудь постараюсь избежать. В конце концов, припугну Борова судом. Не пешком же мне было идти, в самом-то деле!

В кухне восхитительно запахло кофе. Дымов не знал, в чем тут секрет, но, когда кофе варила Ольга, это был напиток богов, а когда он делал это сам, у него получалась какая-то бурда, напоминавшая отвар торфа. И это при том, что кофе они брали из одной и той же банки и в одинаковых количествах... Мистика!

Ольга разлила кофе по чашкам. Пока она споласкивала джезву, Дымов по давно установившейся традиции насыпал в кофе сахар – и себе, и жене. Изящно изогнувшись, Ольга боком присела на табурет, пригубила кофе и подняла на мужа свои удивительные сине-зеленые глаза, когда-то напоминавшие ему звезды ранней осени – большие, лучистые, как астры. В окно кухни било утреннее солнце, и в этом беспощадном свете Дымов заметил, что Ольга тоже бледна и что под глазами у нее набрякли темные мешки – след проведенной без сна ночи. Видимо, дежурство у нее выдалось тяжелым и кофе она пила не зря – знала, наверное, что одна чашка никак не повлияет на ее желание упасть в постель и проспать до самого вечера.

– У тебя усталый вид, – будто прочитав его мысли, сказала она.

– У тебя тоже, – откликнулся Дымов. – Стареем мы, что ли?

– Только не я, – сказала Ольга. – Да и тебе, судя по некоторым признакам, до старости еще далеко.

– Это по каким же таким признакам ты судишь?

Дымов задал этот вопрос шутливым тоном, но внутри у него все сжалось, как будто его уже уличили в чем-то, о чем он сам только начинал догадываться.