Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

— Ясно! — в ответ, на удивление женщины, спокойно и уверено отозвалась девушка. Она считала себя достаточно сообразительной, прекрасно понимая, что именно стоит за предостережениями тихой женщины. Но тогда и предположить не могла, как аукнется это её самоуверенное «ясно». Прошло несколько месяцев. Для тёти Светы знакомая Игоря стала желанным, постоянным гостем в доме. Ни одноклассники, ни родители по-прежнему не знали, не догадывались об их дружбе. Как, впрочем, и серьёзная женщина в конторке на первом этаже. Игорь умудрялся незаметно провести девушку и мимо её недремлющего ока. Как-то однажды, домработница, как сообщил Игорь, отправилась по своим делам на весь день. Девушка бродила по огромной квартире. Из чистого любопытства оказалась в спальне родителей приятеля. Примерив, роскошный пеньюар матери, присела у зеркала. Стала распахивать одну за другой шкатулки с драгоценностями. Золотые увесистые советские украшения, — гайки и погремушки, — так презрительно называла такие украшения её мать, — составляли большинство содержимого шкатулок. Ей самой мама с раннего детства объясняла и показывала, что, по-настоящему является драгоценностью, а что, — просто, — штамповкой. Наконец, бархатная тёмно-лиловая коробочка с усилием открыта. Пара серёг с крупными сапфирами легла на ладонь. Не медля, она надела их.

— Ах, вот ты где? — Игорь остановился в дверях спальни. Затем восторженно: — Ничего себе! Красиво! Тебе идёт! Где взяла?

— Здесь, в ящичке!

— Что-то я раньше… Мать никогда не надевала!

— О-очень дорогие! Бешеных денег стоят! Антиквариат! Смотри! Это сапфиры! Сколько же здесь карат? А по периметру — осколки бриллиантов! Нет, скорее всего, это не осколки! В антиквариате осколков не бывает!

— Тебе-то, откуда знать?

— С детства немного разбираюсь! — не отрывая взгляда, не замечая оскорбительного тона, пристально разглядывала серьги в ушах. — А ты думал, что я…, — любуясь своим отражением в зеркале, осталась довольной. Затем выпрямилась, слегка повертела головой.

— Вот у мамы моей, отец ей…, — осеклась, взглянула в лицо Игорю. Молодой человек ничего не слышал. Не отрывая восхищённых глаз от девушки, напрягся, что-то соображая.

— А хочешь, я тебя угощу виски?

— Виски? Слышать, слышала, а пить… Типа водки, или самогона?

— Типа, — передразнил, — спорим, не пила в жизни? Сантори-виски, настоящие, из Японии?

— Ну, так тащи! Угостимся! — Игорь с готовностью удалился.

Девушка внимательно осмотрела комнату. Она тоже росла в достатке, с детства у неё было всё, и даже больше того, чего не было, да и не могло быть у других детей. Но не подозревала, думать не могла, что есть другая сторона в этой, такой непростой, жизни, — положение в обществе. Звучит старомодно. Читала об этом у классиков. Современное равенство? Фигушки! Неправда! Она давно, ещё в детстве поняла, — по-прежнему в стране есть и бедные, и богатые! Только пути и средства достижения этого самого богатства разные. Например, взять её отца…

— А вот, прекрасная гейша, и Сантори-виски! — Игорь внёс небольшой фарфоровый поднос. На нём два хрустальных широких стакана, розеточки с красной и чёрной икрой. Поставил на туалетный столик. Галантно склонив голову, предложил стакан с тёмно-золотистой жидкостью.

— Мерси! — Сделал маленький глоток. Внезапно, всё закружилось, поплыло. — Что это?… — Свет погас.

Кто-то, очень грубо, нетерпеливо тряс за плечо.

— Барыня — я! Пора! Просыпайтесь!

Она пыталась вскочить. Резкая боль внизу живота заставила вскрикнуть, сесть. Растерянно, почти затравленно, огляделась. При виде своей наготы в зеркале напротив, — ойкнула, прикрылась руками. Почувствовав что-то густое и липкое, опустила глаза, — кровь. На ногах, на простыне широкой кровати.

Игорь стоял напротив. Вначале заржал. Затем, самодовольно, нагло улыбнулся. Не пытался утешить. Демонстративно, чуть склонив голову на плечо, с противной улыбочкой откровенно рассматривал её.

Впервые в жизни почувствовала себя несчастной, опозоренной, оскорблённой. Какая — то доля секунды, — она перестала, вдруг, что-либо ощущать. Он бросил вещи в лицо. Их прикосновение ввело в ещё больший ступор. В голове зашумело, уши, словно заложило ватой. Сердце пульсировало где-то в висках. Оделась быстро, ничего не соображая.

— Пришла в себя, низшее сословие? Одевайся и проваливай! Чего стоишь?! Оглохла?!

Сорвал простынь с широкой кровати родителей.

— Блин! Не знал, что ты девственница! И что делать?! Кто стирать будет?! — Повернул к ней искажённое от злобы лицо:

— Давай — ка, сиротка, шагай в ванную, подмойся! И это захвати! — бросил простынь в лицо, — Застирай эти пятна! — И снова ехидно заржал. — Сама виновата! Строила из себя…

Не успел договорить, — встретил её широко открытые, недоумевающие синие глаза. Ему казалось, — девушка смотрит сквозь него. Доля секунды, — она выбежала из комнаты, услышала ехидный смешок вслед. Дальше. Дальше не понял, что произошло. Последнее, что увидел, — синие застывшие глаза на белом-белом лице, чуть растянутые в улыбке губы. И меч. Тот самый. Из Японии. Катана. Она занесла над его головой… Отвернулась, не дожидаясь звука падающего тела, бросилась к дверям. На миг остановилась. Не могла поверить. Вернулась назад и тщательно вытерла рукоятку меча. Покосилась на «врага». Схватив себя за шею, тот завалился набок, а нога продолжала подрагивать в предсмертных судорогах. Ещё раз внимательно осмотрела комнату. Свернула простынь, дрожащими руками кое-как запихнула в школьную сумку.

«Бежать! Немедленно! — пронеслось в голове. — Но как?! Как быть?!». Игорю всегда удавалось незаметно провести её к себе домой. А теперь? Наверняка, дежурная в своей каптёрке на первом этаже зорко наблюдает за всеми. Постояв немного, подумала. И тут в голову пришла дерзкая идея. Вернулась в квартиру, взяв охапку газет в прихожей, поднесла спичку. Бумага вспыхнула. Открыв входную дверь, поднялась двумя этажами выше. Запах гари моментально наполнил коридор. Через некоторое время началась суета, крики. Наконец, приехали пожарные. В суматохе, в дыму, на девушку никто не обратил внимания.

Она пробежала мимо той самой каптёрки, дежурной не было. Перескочив сразу несколько ступенек, выбежала из подъезда. Что было силы, пустилась бежать. Примерно через квартал, остановилась. Сердце подкатывало к горлу, рвалось. Щёки горели. Немного отдышалась. Густые светлые волосы растрепались. И тут, поправляя их, почувствовала. Ощутила руками. Серьги с сапфирами. Те самые, — антиквариат, — остались в ушах! «Это что же! Выходит, я ещё и воровка? Господи! Как же быть? Вернуться?». Ответом на сомнения послужил вой милицейской сирены. Машина мчалась мимо неё по улице в направлении того самого дома. Она беспомощно оглянулась. Заметив в арке подворотни маленькую скамейку в проёме глухого двора, поплелась туда. Присев, обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, молча, ничего не видя, смотрела перед собой. В доме напротив зажглись окна. Не заметила, не поняла, — потеряла счёт времени. Давно стемнело. Чувствуя себя грязной, осквернённой, посмотрела на носки своих туфель. Только сейчас ощутила, как неприятно, — коркой прилипли колготки к ногам. «Мама! Мамочка! Что же делать? Только она может спасти и придумать что-нибудь такое», — не заметила, как стала грызть ноготь большого пальца.

Она брела домой, держась самых тёмных уголков освещённых улиц. Внезапно захотелось горячего чаю, быстрее оказаться в уютных стенах родного дома. Ускорила шаг, неожиданно, поймала себя на мысли, что молится. Не зная ни одной молитвы, просит Господа об одном, — чтобы мама была дома. Одна. И не было милиции. Милиция? А, кстати! Причём здесь милиция? Им ничего не известно! Ни — че — го! Её никто не видел. Ни разу. Одна лишь тётя Света. Она одна знала и может…

Глава 19

— С проблемами, вопросами прямо ко мне! — произнёс Вадим, обращаясь к старшему сыну. И тут заметил Кирюшу. Мальчик, направился, было, к спальне родителей. — Иди, иди сюда, Кира! — махнул рукой, приглашая. — Только тс-с! — Вы, ребята, — продолжая разговор, — люди взрослые! Мужчины, одним словом! Вот и будем решать проблемы втроём, по-мужски, без мамы! — Насмешливо обвёл взглядом сыновей. — Пусть мама отоспится!

Саломея не спала. Боль, появившаяся в затылке, очень плавно подбиралась ко лбу. На последней встрече с Князевым, она поделилась новыми ощущениями, — как они выражались, — после «полётов туда». Вспомнила о его долгом молчании. В горле внезапно запершило.

— Вот и мама! Разбудили? Громко говорим? — Вадим встал из-за стола, отодвинув стул рядом, чмокнул жену в щёку, — присаживайся, дорогая! Кофейку? — глядя в лицо, — бледная, какая? Не заболела?

Саломея только собралась ответить, как зашлась сухим кашлем.