Однополчане - Александр Чуксин

— Здравствуйте, Мирон Сергеевич, как здоровье? — пожимая влажную руку, проговорил Колосков.

— Проклятая малярия, второй день трясет… Дел по горло, а тут лежи…

— Поправляться надо, на аэродроме пока и без вас обойдутся. До полного выздоровления из дому ни шагу.

— Значит, вроде ареста? — пошутил Исаев.

— Да, домашний арест под наблюдением супруги, — Яков подошел к окну. Легкий ветерок раскачивал тюлевые занавески, шевелил лапчатые листья чинары, что росла у самого дома. — Вот и осень пришла. Как время-то летит. Скоро год, как мы живем здесь.

— Товарищ майор, как дела в эскадрилье? — спросил Исаев.

— Да все в порядке. Материальную часть к полетам подготовили полностью. Получен приказ о демобилизации сержантского состава, из нашей эскадрильи уезжает несколько механиков.

— Жаль, все хорошие специалисты.

— Ничего, Мирон Сергеевич, подготовим новых, а сейчас они гражданским предприятиям нужны. Да и нам пора на Родину. Надоело жить на чужбине.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Поздно ночью дежурный по части ввел в кабинет командира полка Костелу Садояну.

— Проходите, — приветливо сказал Зорин, — садитесь.

— Як вам, товарищ полковник, за помощью. Крестьяне соседних деревень решили плотину построить и вырыть пятикилометровый канал. Все члены нашего профсоюза выезжают на строительство. Вот только лопат не хватает. Не поможете?

— Не только лопаты дадим, и люди наши с вами поедут.

— Вот чудесно! — воскликнул Костелу. — Большое вам спасибо!

— Товарищ Садояну, а как дела в городе, что нового? — спросил полковник.

— Вчера в рабочем клубе фашистские молодчики разбили окна, а ночью задержали нашего парикмахера и избили до крови. Сегодня на заборах сорвали плакаты.

— Да, день выборов близится. Вам сейчас надо быть начеку. Реакционные партии доживают свои последние дни, но пакостей еще могут много натворить.

Зорин внимательно присматривался к жизни этого города. На первый взгляд она казалась спокойной. Но только на первый взгляд. С каждым днем все ожесточеннее разгоралась в городе классовая борьба. Реакционные партии Маниу и Братиану перешли к активным действиям. Город со всех сторон окружен крупными селами, где было много кулаков. Здесь-то и свила себе гнездо националистическая партия Маниу, пополнявшая свои ряды за счет кулачества. И то, о чем рассказал Костелу, несомненно, дело рук этих националистов.

* * *

Рано утром десять автомашин с людьми авиационного полка прибыли на место строительства плотины. Со стороны гор по наезженной дороге, поднимая пыль, приближалась еще одна колонна автомашин.

— Смотрите, артиллеристы едут, — сказал Репин, всматриваясь вдаль. — А народу сколько! Вот это здорово! Люблю в таком коллективе работать.

Артиллеристы шутками приветствовали друзей:

— Летчики, прикройте нас от солнца, а мы уж сегодня за вас поработаем.

— В помощи не нуждаемся, своей силенки хоть отбавляй.

— Коли так, тогда за дело, — говорил высокого роста артиллерист. — Даем обязательство прорыть пятьсот метров до обеда.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, так мне бабушка еще в детстве сказывала, — смеется Пылаев.

Между горами и ближайшими озерами раскинулась широкая равнина, выжженная солнцем. Среди долины текла речушка, которая к концу весны обычно пересыхала, и тогда до поздней осени во всей долине вода была только в колодцах. В начале весны после дождей вся долина покрывается пышным ковром трав. Но ненадолго. Уже в июне травы высыхают, и, если нет дождей, долина становится пустынной и безмолвной.

Жители окрестных деревень пытались запахать эти пустующие земли, но всегда больше сеяли, чем собирали. Так годами в долине пустовало несколько тысяч гектаров земли.

Крестьяне жили бедно. Лучшие земли, — а их здесь было мало, — принадлежали помещикам. Бедняки довольствовались своими приусадебными участками. В неурожайные годы многие уходили в Бухарест или Плоешти на заработки. И только с установлением народно-демократического режима в Румынии эти крестьяне зажили по-иному. Они отобрали у помещиков земли и решили оживить мертвую долину.

К центру долины, где уже начали рыть котлован, стекались крестьяне.

Инженеры, присланные народно-демократическим правительством, еще вчера разбили участки для работы и сейчас распределяли людей. Они громко выкрикивали названия сел и тут же назначали старших.

Начальник штаба полка Руденко получил самый большой участок, разбил людей по пятьдесят человек, назначил старших. Потом скинул китель и первый вонзил лезвие острой лопаты в сухую землю. Работа закипела.

Поднялось солнце, и сразу заблестели червонным золотом скалистые верхушки гор. Подул ветерок, прохладой обдавая мокрые спины: уже многие сняли комбинезоны и рубахи.

Во время перерыва отдыхающим солдатам и офицерам румынские девушки принесли корзины с виноградом.

— Спасибо, девчата, за угощение, — сказал Репин. — Кабы мне повстречаться с вами на Родине, сразу бы сватов прислал.

— Да, хороши девчата, такие же озорные, как у нас на Украине, — подхватил Кочубей.

— Хватит, ребята, на чужих девчат смотреть, перекур окончен, — вмешался Шеганцуков.

— Обязательно напишу об этом в дневнике. Хорошая память останется, — проговорил Петро, неохотно поднимая лопату.

— Ты все пишешь.

— А как же. Про эту девушку, заметил — самая ладная, — обязательно напишу. Ну и хороша! Аникой ее зовут.

— Успел уже познакомиться, — удивился Шеганцуков.

— Знаешь, очень она мне нравится, — признался Репин.

— Смотри, какой быстрый… И когда ты Петро успеваешь.

— Спрашиваешь, — засмеялся Репин, поглядывая на красивую румынку. — Любовь — это брат, любовь…

Девушка почувствовала на себе пристальный взгляд сержанта, что-то сказала подруге. Громко смеясь, они пошли к подводам. Шеганцуков подмигнул другу и хлопнул его по плечу:

— У нас в Кабарде про это так говорят. Если любишь, то ничего не пожалеешь. Сам голоден, но последний кусочек отдашь любимой. Плавать не можешь, а все равно кинешься ее спасать. В пути здорово устанешь, а у любимой груз возьмешь. Вот это любовь, настоящая, большая.

— А маленькая? — спросил Петро и скосил на друга озорные глаза. — Ну, что молчишь? — Он был уверен, что Шеганцуков не ответит ему, и отошел в сторону.

Но Шеганцуков не растерялся. Помолчал, подумал и отрезал:

— Маленькая — себе больше оставишь, а девушке меньше дашь.

— Философ ты, старшина.

— Спасибо за комплимент, — ответил Шеганцуков, и в его глазах на миг мелькнули еле уловимые хитрые огоньки. Но он их быстро погасил.

— Пошли, чего стоим.

Возле автомашины политработники выпускали «боевой листок». Артиллеристы «сидели» в самолете и, улыбаясь, «летели» впереди всех. Летчики, давшие триста процентов нормы, гнались за ними на легковой машине.

— Это несправедливо, — разглядывая рисунок, гудел Кочубей. — Артиллеристы сели не по назначению и еще улыбаются.

— Если не догоните нас к обеду, придется пересадить вас на трактор, — подзадоривали артиллеристы.

— Это мы еще посмотрим, кому — трактор, кому — телега, — проговорил Руденко и весело крикнул: — А ну-ка, бомбардировщики, нажмем, не посрамим нашей авиации!

После перерыва Колосков разыскал среди работающих румын Костелу, и они вдвоем пошли помогать крестьянам. Первое время работали молча. Земля, нагретая солнцем, была сухая и осыпалась с лопаты, как сахарный песок.

По соседству пожилой румын, показывая рукой в небо, говорил:

— Красиво летят, высоко и, наверно, издалека. Колосков поднял голову и увидел в голубом безоблачном небе стаю диких гусей.

— Да, с севера на юг, — на румынском языке ответил он.

— А правда, домну военный, у нас в горах говорят, в этом году война будет? — спросил старик.

— Враги распускают слух с целью запугать вас, а сами, вероятно, скупают землю, пользуясь засушливым годом, — ответил ему Яков.

— Мы не слабонервные, им нас не запугать, — заговорил другой румын, помоложе. Среднего роста, одет в сильно замасленную блузу и широкие кожаные брюки. Выпрямившись он продолжал: — Они и в 1945 году, когда раздавали беднякам помещичью землю, уговаривали нас отказаться, а то, мол, придут настоящие хозяева, тогда запоете. Мы их не послушали. Взяли землю…

— Правильно сделали, что помогли коммунистической партии осуществить земельную реформу. Придет время, не будет у вас и монархии, тогда еще лучше заживете.

— То есть, как вы говорите — у нас не будет короля? — испуганно спросил пожилой румын.

— Ну да, как у них в России, — ответил поспешно Костелу и улыбнулся старику.

Тот покачал седой головой и снова принялся за работу. Не укладывалось, видимо, у него в голове, как это можно жить без короля.