Самодержавие духа - Митрополит (Снычев) Иоанн

Когда первое оцепенение москвичей прошло, столица буквально взорвалась народными сходками:

"Государь нас оставил, – вопил народ. – Мы гибнем. Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменниками? Как могут быть овцы без пастыря?" Духовенство, бояре, сановники, приказные люди, проливая слезы, требовали от митрополита, чтобы он умилостивил Иоанна, никого не жалея и ничего не страшася. Все говорили ему одно: "Пусть царь казнит своих лиходеев: в животе и смерти воля его; но царство да не останется без главы! Он наш владыка. Богом данный: иного не ведаем. Мы все с своими головами едем за тобою бить челом и плакаться".

То же говорили купцы и мещане, прибавляя: "Пусть царь укажет нам своих изменников: мы сами истребим их!" Митрополит хотел немедленно ехать к царю; но в общем совете положили, чтобы архипастырь остался блюсти столицу, которая была в неописуемом смятении.

Все дела пресеклись: суды, приказы, лавки, караульни опустели. Избрали главными послами святителя Новгородского Пимена и Чудовского архимандрита Левкия; но за ними отправились и все другие епископы: Никандр Ростовский, Елевферий Суздальский, Филофей Рязанский, Матфей Крутицкий, архимандриты: Троицкий, Симоновский, Спасский, Андрониковский; за духовенством вельможи, князья Иван Дмитриевич Бельский, Иван Федорович Мстиславский, – все бояре, окольничие, дворяне и приказные люди прямо из палат митрополитовых, не заехав к себе в домы; также и многие гости, купцы, мещане, чтобы ударить челом государю и плакаться".

Народ сделал свой выбор. Осознанно и недвусмысленно он выразил свободное согласие "сослужить" с царем в деле Божием – для созидания России как "Дома Пресвятой Богородицы", как хранительницы и защитницы спасительных истин Церкви. Царь понял это, 2 февраля торжественно вернулся в Москву и приступил к обустройству страны.

Первым его шагом на этом пути стало учреждение опричнины. Само слово "опричнина" вошло в употребление задолго до Ивана Грозного. Так назывался остаток поместья, достаточный для пропитания вдовы и сирот павшего в бою или умершего на службе воина. Поместье, жаловавшееся великим князем за службу, отходило в казну, опричь (кроме) этого небольшого участка.

Иоанн Грозный назвал опричниной города, земли и даже улицы в Москве, которые должны были быть изъяты из привычной схемы административного управления и переходили под личное и безусловное управление царя, обеспечивая материально "опричников" – корпус царских единомышленников, его сослуживцев в деле созидания такой формы государственного устройства, которая наиболее соответствует его религиозному призванию. Есть свидетельства, что состав опричных земель менялся – часть их со временем возвращалась в "земщину" (то есть к обычным формам управления), из которой, в свою очередь, к "опричнине" присоединялись новые территории и города. Таким образом, возможно, что через сито опричнины со временем должна была пройти вся Россия.

Опричнина стала в руках царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь ее порядок и уклад, отделял добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга.

Даже внешний вид Александровской слободы, ставшей как бы сердцем суровой брани за душу России, свидетельствовал о напряженности и полноте религиозного чувства ее обитателей. В ней все было устроено по типу иноческой обители – палаты, кельи, великолепная крестовая церковь (каждый ее кирпич был запечатлен знамением Честнаго и Животворящего Креста Господня). Ревностно и неукоснительно исполнял царь со своими опричниками весь строгий устав церковный.

Как некогда богатырство, опричное служение стало формой церковного послушания – борьбы за воцерковление всей русской жизни, без остатка, до конца. Ни знатности, ни богатства не требовал царь от опричников, требовал лишь верности, говоря: "Ино по грехом моим учинилось, что наши князи и бояре учали изменяти, и мы вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды".

Проворный народный ум изобрел и достойный символ ревностного служения опричников; "они ездили всегда с собачьими головами и метлами, привязанными к седлам, – пишет Карамзин, – в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию".

Учреждение опричнины стало переломным моментом царствования Иоанна IV. Опричные полки сыграли заметную роль в отражении набегов Дивлет-Гирея в 1571 и 1572 годах, двумя годами раньше с помощью опричников были раскрыты и обезврежены заговоры в Новгороде и Пскове, ставившие своей целью отложение от России под власть Литвы и питавшиеся, вероятно, ересью "жидовствующих", которая пережила все гонения.

В 1575 году, как бы подчеркивая, что он является царем "верных", а остальным "земским" еще надлежит стать таковыми, пройдя через опричное служение, Иоанн IV поставил во главе земской части России крещеного татарина – касимовского царя Семена Бекбулатовича. Каких только предположений не высказывали историки, пытаясь разгадать это "загадочное" поставление! Каких только мотивов не приписывали царю! Перебрали все: политическое коварство, придворную интригу, наконец, просто "прихоть тирана"… Не додумались лишь до самого простого – до того, что Семен Бекбулатович действительно управлял земщиной (как, скажем, делал это князь-кесарь Ромодановский в отсутствие Петра 1), пока царь "доводил до ума" устройство опричных областей.

Был в этом "разделении полномочий" и особый мистический смысл. Даруя Семену титул "великого князя всея Руси", а себя именуя московским князем Иваном Васильевым, царь обличал ничтожество земных титулов и регалий власти перед небесным избранничеством на царское служение, запечатленным в Таинстве Миропомазания. Он утверждал ответственность русского царя перед Богом, отрицая значение человеческих названий.

Приучая Русь, что она живет под управлением Божиим, а не человеческим, Иоанн как бы говорил всем: "Как кого ни назови – великим ли князем всея Руси или Иванцом Васильевым, а царь, помазанник Божий, отвечающий за все происходящее здесь – все же я, и никто не в силах это изменить".

Так царствование Грозного царя клонилось к завершению. Неудачи Ливонской войны, лишившие Россию отвоеванных было в Прибалтике земель, компенсировались присоединением бескрайних просторов Сибири в 1579-1584 годах. Дело жизни царя было сделано – Россия окончательно и бесповоротно встала на путь служения, очищенная и обновленная опричниной. В Новгороде и Пскове были искоренены рецидивы жидовствования, Церковь обустроена, народ воцерковлен, долг избранничества – осознан. В 1584 году царь мирно почил, пророчески предсказав свою смерть[30]. В последние часы земной жизни сбылось его давнее желание – митрополит Дионисий постриг государя, и уже не Грозный царь Иоанн, а смиренный инок Иона предстал перед Всевышним Судией, служению Которому посвятил он свою бурную и нелегкую жизнь.

УПАСЕШИ Я ЖЕЗЛОМ ЖЕЛЕЗНЫМ…

ИГУМЕН ВСЕЯ РУСИ

ВРЯД ЛИ МОЖНО до конца понять течение русской истории, не разгадав личности Грозного царя. Историки давно сошлись на том, что он был самым даровитым и образованным человеком своего времени. "Муж чудного рассуждения, в науке книжного почитания доволен и многоречив", – характеризует Грозного один из современников. "Несмотря на все умозрительные изъяснения, характер Иоанна… есть для ума загадка", – сетует Карамзин, готовый "усомниться в истине самых достоверных о нем известий"… Ключевский пишет о царе: "От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский московский ум".