Мне снился сон… - Ирина Глебова

Не стану тебе рассказывать сколько усилий приложили мои родители, чтоб добиться хотя бы переписки с Антоном. Все их самые высокие связи оказались бессильными. Правительство лорда Черчилля наградило капитана второго ранга Северного Морского Флота Вербенцова орденом «За выдающиеся заслуги». Посол Англии в Москве хотел лично вручить ему орден, но не смог. Ему сказали: Вербенцов проходит усиленное лечение глубоко в тылу, представитель советского командования передаст ему почётную награду… Отдавая награду, посол сказал официальную формулировку: «Это боевой орден, присуждается только за боевые заслуги во время военных действий. За мужество, проявленное русским офицером на теплоходе «Старый большевик» при проходе конвоя PQ-16, и за спасение английской подданной». От себя добавил: «Передайте капитану Вербенцову и личную благодарность его величества короля Георга YI: ведь спасённая девушка – из очень знатного рода, родственного королевской династии».

Узнав об этом, мой отец сказал мне: «Увы, девочка, с этим прекрасным человеком тебе быть не суждено. В советской России дружеские связи с иностранцами караются, как преступления. Да, формально мы друзья и союзники, но это так, вообще. Отдельным же лицам, конкретным людям дружить не позволено. А уж браки с иностранцами совершенно исключены. Поверь, за то время, пока я пытался достучаться до твоего спасителя, я многое узнал такого, о чём раньше слышал краем уха. Боюсь, что искренние слова нашего посла о нашем семейном родстве с королём сыграли плохую роль. Могу предположить, что после этого там, в России, вспомнят: Антон и сам дворянин, придумают ему шпионские связи с Англией… Хорошо, если для него всё обойдётся переводом на другое место службы, может быть – понижением в звании. А если нет? Давай не будем подливать масло в огонь своей настойчивостью. В Англию его не отпустят, скорее арестуют, сошлют в Сибирь. Тебя тоже к нему не пустят…»

Полгода я была словно спящая мёртвым сном принцесса. Меня увезли на Фолклендские острова, к нашим родственникам. Там я постепенно отошла, ожила. Через год вернулась в Лондон, а ещё через год вышла замуж за Чарльза Энкореджа. И потому, что оказался верным, преданным мне, и потому, что он был просто славный парень, и ещё потому, что был морским офицером… Тоже…

Бабушка улыбнулась внуку:

– Не хочешь ли ты спросить, была ли я счастлива в замужестве?

– Если ты позволишь…

– Да, милый, с Чарльзом я была счастлива. Но самым родным человеком для меня всегда оставался Антон. И любила я всегда только его. Поразительно – два дня, и вся жизнь…

Они сидели рядом, Энтони обнимал свою бабушку за плечи, она прислонила голову к его плечу. Наискосок, в зеркале, он видел, что глаза её светятся, на губах блуждает улыбка. Погладил её морщинистую, но такую мягкую и тёплую руку. Сказал осторожно:

– Не сочти меня пошлым, но ответь, если захочешь. Для меня это важно… Вот вы два дня были на острове одни, неразлучны. Спали рядом, согревая друг друга. Между вами уже возникло сильное чувство, ведь так? Не жалела ли ты потом, да и сейчас, что физической близости между вами не произошло?

– О чём мне было жалеть? Между нами была такая близость, которая предполагала всё. И уже состоявшуюся любовь, и будущую жизнь рядом, до самой смерти, и детей, которые должны родиться. Что по сравнению с этим значит только лишь физическая близость? И что она значит без всего этого? Я тебе рассказывала о нашем единственном поцелуе… Так вот, в тех нескольких секундах – вся моя жизнь, освещённая сказкой. Я и сегодня помню… нет, ощущаю: губы Антона пахли травами, из которых он заваривал нам чай. Пряно-горьковатый запах, похожий на дуновение ветра над вересковой пустошью…

Обратную дорогу из Пензанса в Лондон Энтони провёл в одиночестве. Он заплатил за всё купе, чтоб никто не мешал ему думать, анализировать, удивляться, восторгаться. Воспоминания бабушки поразили его. Он вновь мысленно перелистывал их, как страницы книги. Подумал вдруг: «Духи, духи леди Виктории! Сколько я её помню – один и тот же запах. Пряно-горьковатый, как вереск…»

Он понимал, почему леди Виктория, объехавшая полсвета, никогда не ездила в Россию, не принимала участия во встречах ветеранов Арктических конвоев, которые по юбилейным датам проходили в городах Архангельске и Мурманске. Она, не зная о судьбе Антона Вербенцова, боялась ещё больше навредить ему. Ещё и оберегала душевный покой своего мужа, герцога Чарльза. Адмирал Энкоредж ведь знал историю её спасения, догадывался о её чувствах к русскому моряку.

Через годы, уже сын леди Виктории лорд Эшли, работая в разведке, узнал для неё: капитан в отставке Вербенцов жив, живёт в городе Севастополе, у него есть семья, дети… Тем более, решила она, не стоит тревожить Антона и его близких старыми воспоминаниями и чувствами.

– Он так и остался жить в Крыму, – сказала Энтони бабушка, когда упомянула о Севастополе. – Только теперь это не Россия. Называется Украина. Часть большой страны, которая стала отдельным государством. Не знаю, хорошо ли ему было там, он ведь русский.

– Моя девушка тоже русская, и тоже живёт в Украине. Я скоро поеду туда, за ней.

Глаза леди Виктории заблестели. Были ли это невольно набежавшие слёзы, вызванные воспоминаниями? Или внезапно возникшее, десятилетиями подавляемое желание если не видеть, то хотя бы знать о нём?.. Она встретила вопросительный, подталкивающий к решению взгляд внука, улыбнулась.

– Так ты поедешь на Украину? Господи, как хорошо, что можно поехать, увидеть свою любимую, быть вместе… Конечно, ты привезёшь свою Викторию сюда, ко мне. Да, да, дорогой, я понимаю, что ты хочешь спросить! Если тебе будет не трудно, съезди в город Севастополь. Антона в живых уже нет, я чувствую это. Да и чисто логически: до таких лет мало кто доживает, а в той стране уровень жизни невелик. Мужчины, даже у нас, уходят первыми… Но там, в Севастополе, есть его дети и, наверное, внуки. Может быть, кому-то из них, как и тебе сейчас, доведётся впервые услышать эту историю, будет интересно… Пусть узнают.

Энтони обещал бабушке это сделать. Даже если бы она не просила его, он сам бы нашёл родных Антона Вербенцова. Хотя главное, самое главное – найти Тори! Прямо сейчас, вернувшись в Лондон, он начнёт учить русский язык. В его организации это не проблема: и курсы, и специалисты есть отличные. К апрелю месяцу разговорной речью он уже будет владеть легко. И когда увидит Тори, скажет ей по-русски: «Маленькая птичка!» Пусть она удивится: ведь она его не знает…

Часть вторая. Маленькая птичка

Глава 1

Сегодня Виктория впервые рискнула «выехать в город». Так в учебном центре называлась поездка курсанта за пределы тренировочной площадки. Не одного, конечно, с инструктором. Этот человек сегодня был с ней необычно вежлив, предупредителен и даже пытался шутить. Вчерашний её выплеск эмоций на него подействовал, что ли – думала девушка. С первого же дня, когда она села в салон учебного «Опеля», где все педали дублировались, инструктор повёл себя с ней грубо. Но поначалу ей казалось это простой строгостью и требовательностью. Да и чувствовала она себя ученицей, его воспринимала как учителя, робела.

К этому времени она уже месяц занималась в учебном центре теорией – там было всё отлично. Вика всё быстро схватывала, запоминала, легко сдавала промежуточные экзамены. Особенно были интересны видеоролики и весёлый практикум «Как не попасться на уловки ГАИшников». Знаков, правил, законов, конечно, уйма, но постепенно всё раскладывалось по полочкам в её памяти. Когда подошло время практики, ей казалось, что и здесь будет всё легко. Да вот, не повезло с инструктором. С виду – нормальный мужик, лет сорока, худощавый, обычный. Но то ли она ему сразу не понравилась, то ли навеяла какие-то неприятные воспоминания… А, может, у него комплексы: не переносит красивых молодых женщин, или любит чувствовать себя начальником… Виктория сначала пыталась ему угодить, чувствовала себя неловкой и тупой, старалась его не раздражать даже внешне – одевалась на занятия попроще. Но потом рассердилась, стала отвечать жёстко. А вчера, в какой-то момент, он заорал на неё: «Тормоз, тормоз отпусти, дура!» Машина дёргалась на месте, а Вика уже давно убрала ногу с педали тормоза. И вдруг она увидела, что он сам сильно нажимает на тормоз – на дублирующей педали. В этот миг она вспомнила…

– Си-бемоль, дура, си-бемоль играй!

Так кричала на неё учительница музыки, когда она училась в третьем классе музыкальной школы. И хотя Вика нажимала именно этот самый «си-бемоль», та пребольно ударяла её по пальцам и сама показывала – то же самое, что девочка исполняла только что. Этот третий класс и теперь вспоминается Вике кошмаром. Первые два она проучилась у старенькой музыкантши – внимательной, терпеливой, спокойной. Но потом эта учительница стала сильно болеть, слегла. Вика как раз перешла в третий класс, и с нового учебного года директриса сказала маме: