История зеркала. Две рукописи и два письма - Анна Нимова

– Да. Больше ни разу, – подтвердил я.

– А когда он вышел, он запер дверь, или она осталась открытой? – допытывался он.

Этого я вспомнить не смог.

– Ключ от двери… ключ от двери… – несколько раз задумчиво повторил Марко. – Но почему ты решил, что эта история может быть связана с письмами?

Я пожал плечами.

– Ничего я не решил. Ты заговорил о странностях, и я рассказал, что, по-моему, выглядит по-настоящему странно. А вовсе не то, что я ухожу вечерами.

– Кстати, куда ты всё-таки ходишь?

Я поморщился.

– Марко… К знакомой девушке.

С Ноэль в тот вечер мы не встретились. Когда Марко собрался вернуться, я решил: в столь малоприятный день важнее будет разговор с Ансельми. На удивление он оказался дома, когда я вошел, он стоял у окна.

– Почему ты не сказал мне о письмах? – обратился к нему. Я старался говорить спокойно, но всё-таки что-то дрогнуло в голосе.

Он медленно повернулся.

– Ты всё равно о них узнал. Какая разница – когда, от кого?

– Да, узнал, – согласился я. – От Марко. Но предпочел бы знать от тебя.

– Это что-то могло изменить? – он пристально смотрел на меня.

Мне неприятны были его слова и то, как он их произносил – вроде не желает со мной разговаривать, но я вдруг почувствовал за этим нечто большее.

– Ансельми, ты что, обижен на меня?

Он продолжал меня разглядывать.

– Странно мы сейчас разговариваем, не так ли? – заметил он. – Всё-таки, что двигало тобой, когда в прошлую зиму ты решил отправиться за нами?

Я слегка запнулся.

– Я уже много раз отвечал тебе. К чему твои вопросы? Думаешь, я – посланец Республики?

Он усмехнулся.

– Ты слишком неискушенный для такой грязной работы. Хотя, как посмотреть: ты всегда себе на уме, мог бы им пригодиться.

– Ансельми, о чем ты говоришь! – не выдержал я.

– А ты сильно изменился, – продолжал он. – От того мальчишки с постоялого двора и следа не осталось. Что так повлияло на тебя? Встречи с этой девушкой?

– Я хотел пойти сегодня к Ноэль, – перебил я его. – Я хожу к ней каждый свободный вечер, потому что… Потому что это очень важно для меня. Но когда узнал, что посланцы здесь, они угрожают, и тебе тоже, я вернулся с полдороги ради того, чтобы спросить, могу ли я что-то сделать, могу ли помочь… Это ничего не значит?

Он выслушал, потом резко отодвинулся от окна, пересек комнату и остановился в шаге от меня. Мгновения неслись, мы молчали.

– Я не обижен, Корнелиус, – наконец проговорил он. – В конце концов, каждый занят своим делом. Но с тех пор, как ты пришел в мастерскую, я всегда задавал себе вопрос: можно ли доверять тебе. И, по правде, до сих пор у меня нет ответа.

Я попробовал вдохнуть как можно глубже:

– Всё из-за Ноэль?

– Нет, – отрезал он. – С самого начала. Ты скрываешь больше, чем говоришь. Ты намеренно это делаешь?

– Я рад, что ты спросил, Ансельми, – с горечью произнес я. – Это служит доказательством, что твой интерес ко мне не потерян окончательно. Ты ещё что-то хочешь узнать.

Он пожал плечами.

– Я благодарен тебе, Корнелиус, за желание помочь. Наверно, единственное могу добавить…

И отвернулся. Занялся какими-то делами, кажется, достал свой сундучок… Я так и остался стоять, лихорадочно обдумывая, как ему объяснить, что вижу, как это чувствую, мысли мои неслись назад, то к встрече с Ноэль, то ко дню прихода в мастерскую, потом – ещё раньше, к Жюсту, Пикару и, наконец, к тому позднему вечеру, когда Ансельми спрыгнул с лошади возле мало кому известной таверны близ Лиона. Но я не знал, с чего начать, как подобрать нужные слова, позволившие выразить себя, проклятая немота опять скрутила мой язык. Как я мог объяснить? Да, он прав, я многое утаил. Вначале страх меня принудил. Потом молчал, смущаясь собственных мыслей, ни за что не решился бы о них поведать. И, выходит, я сам всё время закрывал дверь, не успев в неё войти, а потом и вовсе сбежал, обратив внимание на Ноэль. Для него это действительно выглядело так, чего же я тогда добиваюсь? Осознав, я совершенно растерялся. Но ведь мои поступки не означали, что я позабыл о нём или отказался от мыслей, прежде с ним связанных. Совсем нет, и в этом я не лукавил. Всё, что соединило нас, по-прежнему важно, если же теперь лишусь этого, что останется?

Слезы стояли в моих глазах, чтобы скрыть их, я отвернулся. Когда решился заговорить, голос мой казался чужим:

– Не знаю, поймешь ли ты и поверишь в то, что скажу, но только нет у меня никого ближе тебя и Ноэль. Наверно, не заслуживаю я твоего доверия, но, случись что с тобой, для меня это будет мука невыносимая.

Я не видел его за спиной, не слышал шагов или движения, когда почувствовал, как кто-то касается моей руки. Опустив глаза, увидел, что от напряжения пальцы мои сжались в судороге, и теперь Ансельми пробует их расцепить. Волна тепла поднялась во мне, и то странное чувство, уже испытанное однажды, когда мы сидели в тесной кухне на постоялом дворе, и я грезил, будто Ансельми мой брат, и роднее для меня на этом свете не существует. Я повернулся, чтобы взглянуть на него и вдруг убедился: мы одного с ним роста. Странно, всегда казалось, он выше, но нет: вот сейчас его глаза вровень с моими, мы смотрели друг на друга, а его рука лежала поверх моей. О чем я тогда подумал – захотите узнать вы. Трудно объяснить. Но не трепет несведущего пробудился во мне и не зов какого-то отдаленного желания. Всё не то. Его рука была как моё продолжение, как часть меня самого. Довольно просто, хотя поймет не каждый. Думаю, Ансельми испытал нечто подобное, и взгляд его смягчился, а говорил он с меньшей суровостью. Жаль только, мимолетно длилось то чувство от его близости… И не повторилось больше никогда.

*****37

С работником, менявшим меня, случилась лихорадка, и четыре ночи подряд пришлось оставаться в мастерской. Добавьте к тому день, точнее, вечер, проведенный с Ансельми. То есть, всего-то несколько дней, скажете вы, но казалось, с Ноэль мы не виделись долгие месяцы, я еле дождался освобождения от работы.

Раньше мой приход заставал Ноэль дома, в этот раз я увидел её на улице и немало встревожился появлением: она явно чего-то ожидала. Я прибавил шаг, и она, заметив меня, устремилась навстречу. Подбежав, схватила мои руки и в волнении сжала.

– Корнелиус, я рада, так рада, что ты появился, – твердила она. – Тебя не было несколько дней, я испугалась: вдруг что случилось. Уже хотела искать тебя.

– Где же ты собиралась искать? – с облегчением произнес я. С ней всё в порядке, слава Богу. Мы замерли посредине улицы, проходившие мимо с нескрываемым интересом глазели на нас.

– В мастерской или аббатстве. Или ты бываешь где-то ещё?

– Да. Бываю, – улыбаясь, подтвердил я.

– Где же? – спросила она с едва заметной подозрительностью.

– С тобой.

– Верно, здесь ты нашелся!

Глаза её светились. В своей бесхитростной радости она удивительно хорошела, я совсем потерял голову. Ноэль, Ноэль…

– Я подумала: отец Бернар – единственный человек, которого я могла бы спросить о тебе. Он знает тебя лучше других?

– Не думаю, что хорошо знает. Я даже на исповедь хожу к другому священнику.

– Наверно, в мастерской ты с кем-то дружен. Ведь проводишь в ней целые дни.

До этого в разговорах я никогда не выделял Ансельми особо, и был он равным среди прочих. Я скрывал его от Ноэль так же, как не желал делиться о ней с Ансельми. Дело ли только в боязни взамен откровенности получить боль ответную, или скрытность говорит о некой душевной жадности – не знаю… Но в тот день я намеревался о нём рассказать. Он не должен оставаться простым стекольщиком, – решил так после нашего последнего разговора. Как странно, что Ноэль сама об этом спросила. Я осторожно погладил её руку.

– Есть человек, который мне ближе остальных. Даже могу сказать: он мне дорог. Я упоминал о нем. Ансельми.

– Молодой итальянец? Тот, что из Венеции?

– Вообще-то, они все из Венеции, – заметил я.

– А почему он дорог тебе? – что-то беспокойное опять почудилось в её вопросе.

– Ну… Если не он, мы никогда бы не стояли на этом месте. Ты никогда бы мне не улыбалась, а я не держал твою руку, – отшутился я. Всё-таки, как бывает трудно заговорить о том, что живет не на поверхности, а в глубине нас.

– Вот как? Почему же?

– Благодаря ему, я нашел работу в мастерской. И встретил тебя, – последнее прибавил совсем тихо. По-моему, она не расслышала.

Вокруг нас толкалось довольно много людей, и меня всё больше раздражали их праздные взгляды. Лучше оказаться в месте поспокойнее. Да и осенний день заметно убавился.

– Давай провожу тебя? – предложил я.

Мы двинулись обратной дорогой. Ноэль не выпускала моей руки, словно опасаясь, что я могу исчезнуть.