Маленькие повести о великих художниках - Анатолий Чупринский

Когда на следующее утро Виктор Михайлович, груженый как мул всевозможными свертками, пакетами, (в руках, под мышками, даже в зубах держал!), вернулся в Терем, он застал одного только Митрича, традиционно раздувавшего непокорную печку. По его глубочайшему убеждению, в деревянных домах печи надо топить летом даже чаще, нежели зимой. Чтоб сырость не заводилась.

— Где все? — недоуменно спросил Васнецов.

— Писательша, не знаю, не заходила…

— А наши гости?

— Ушли они. — хмуро отозвался Митрич.

Свертки так и посыпались на пол из рук Виктора Михайловича.

— Куда-а? — потрясенно прошептал он.

— Не знаю. — мотнул головой Митрич. — То ли в Новгород, то ли в Вологду. Слава Богу, медведя своего забрали… Я их боюсь до смерти.

Виктор Михайлович медленно опустился на стул, потер лоб.

— И что теперь будет? — спросил он самого себя.

— Я ба и сам с ними пошел. — отозвался Митрич. — Да года мои уже не те… Да и нога…

Митрич отвернулся и продолжил свое вечное занятие.

Несколько дней Виктор Михайлович скрывал от жены визит гостей. Таил в себе. Наконец, не выдержал. Однажды вечером выложил все во всех подробностях.

Александра слушала внимательно, не перебивала. Когда Виктор Михайлович выговорился, вздохнула с улыбкой.

— Повезло тебе, Витя! Не каждому такое выпадает.

Долго молчали, рассеянно улыбались.

— Как думаешь, Саша! — спросил Васнецов. — Почему они именно меня выбрали?

— Как же ты не понимаешь, — улыбнулась Александра. — Они тебе эстафету передали. Для того и приходили. Среди художников вас, может быть, и есть всего двое. Нестеров, да ты.

Дом-Терем существует и поныне. Сохранился, вопреки разрушительным преобразованиям разнообразных городских властей. Почти в самом центре Москвы, невдалеке от Сухаревской площади, в одном их тихих переулков, (носящем ныне имя художника), стоит деревянный Дом-Терем, Дом-Сказка. Теперь в нем располагается музей русского художника Виктора Васнецова.

Служительницы музея посетителям, (под большим секретом!), могут поведать. В Тереме, особенно лунными ночами, (или в период других мелких катаклизмов. Ну, там, снег в июле. Или радуга в феврале), и поныне случаются странные события. Могут, например, объявится гости из самых разных времен. Надо только исхитриться и подловить подходящий момент.

МОЙ МИЛЫЙ ЛЕВИТАН

Не то, что мните вы природа,Не слепок, не бездушный лик —В ней есть душа, в ней есть свобода,В ней есть любовь, в ней есть язык!

Федор Тютчев1

Охотничья собака Веста люто ненавидела запах масляных красок. Своего хозяина, художника Левитана, любила до самозабвения. И одновременно презирала. Он, видите ли, дня не мог прожить без этих подлых масляных красок.

Ее женская собачья душа постоянно раздиралась на две неравные части. Большую часть заполняла любовь к художнику и страсть к охоте. Сюда же помещалось желание вкусно поесть. Чревоугодие грех, конечно, с этим не поспоришь. Но если люди себе позволяют, то охотничьей собаке, сам Бог велел.

Веста любила хорошо поесть. Здоровое чувство голода сопровождало ее всегда, сколько себя помнила. И на отсутствие аппетита Веста никогда не жаловалась. Правда, ничуть не полнела. Не то, что некоторые собаки, смотреть противно.

В меньшей части души помещалась ненависть к масляным краскам и неприязнь к котам. Зачем их только Бог создал?

Веста обладала фантастическим чутьем. Если б умела, насчитала бы несколько тысяч запахов, которые различала без особого труда. Именно потому, всеми фибрами своей собачьей души, Веста ненавидела масляные краски. Хозяин же постоянно возился с тюбиками, палитрами, кистями… Веста этого понимать не желала.

Где и когда родилась, Веста не помнила. Щенки, как известно, рождаются слепыми. Она помнила только запах. Замечательный запах материнского молока. И еще помнила, было тепло. Очень тепло и уютно. Надежно и безопасно. Рядом с ней постоянно находились ее братики и сестрички. Такие же маленькие и беспомощные.

У художника Левитана детство было менее теплым и сытым. Жили они всей семьей на маленьком железнодорожном полустанке. Днем и ночью мимо окон проносились составы. Отец, в фуражке станционного служащего, выходил на платформу и поднимал в руке флажок. Встречал и провожал поезда.

Вечерами мать всей семье читала вслух. Эти семейные чтения, волнующие, захватывающие, и запомнились более всего из детства.

Познакомилась Веста с Левитаном в одно прескверное утро, когда все небо было цвета грязной кошки, и за окном моросил дождь. Веста сидела, вместе с братиками и сестричками в большой корзине и ждала, когда их «будут выбирать».

И тут явился он. Высокий, красивый и веселый. С большими, выразительными глазами. При бороде и усах. «Наверняка, охотник!» — подумала Веста. И сразу стало значительно светлее. Даже за окошком.

Веста влюбилась с первого взгляда. «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явился ты…», — вполне могла бы процитировать она, но Пушкина она еще не знала. Более того, не знала даже собственного имени. Его еще просто не было.

«Только бы он увидел!», — думала она, — «Только бы заметил, разглядел!». Ее самоотверженность, ее страстное желание любить до самого последнего вздоха. И он каким-то чудом разглядел.

Схватил ее за шкирку, вытащил из корзины и поднес к своему красивому лицу. В порыве благодарности, Веста лизнула его прямо в нос. Левитан засмеялся и тоже чмокнул ее в маленький, похожий на черную пуговку, носик.

— Как мы тебя назовем? — спросил Левитан.

Ей было абсолютно все равно. В голове никаких мыслей. Одни только чувства. Бушующий ураган чувств.

— Я получил неплохую весть. — весело сказал Левитан. — Мою картину приняли на выставку «передвижников». Так и назовем тебя, Весточка! Веста! Согласна?

От радости Веста судорожно завиляла хвостиком. Еще бы, не согласится! Такое счастье выпадает не каждой. Чтоб хозяин был молодой и красивый. И совершенно определенно, охотник.

Так и произошла эта знаменательная встреча.

Хозяин расстегнул рубашку и засунул Весту прямо себе за пазуху на голое тело. Веста тут же мгновенно уснула.

Все-таки день выдался на редкость волнующим.

Саввинская слобода, что в окрестностях Звенигорода, издавна славилась прекрасными видами. Как только надвигалась весна, сходили снега с полей, художники сюда слетались, как пчелы на мед. Даже из петербургской Академии художеств наезжали писать этюды. Про московское Училище живописи, ваяния и зодчества и говорить нечего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});