Сонные глазки и пижама в лягушечку - Том Роббинс

– А больше ничего не возбудил?

Даймонд встает из-за стола.

– Гвендолин, я отлучусь в туалет и предоставлю тебе самой вырулить из этой грязной колеи. Если не получится, присоединяйся ко мне. Поверь, мы будем далеко не первой парой, совершившей акт любви в туалетных кабинках «Быка и медведя».

С этими словами он удаляется, слегка прихрамывая, оставив вас вариться в собственном свекольном соку. И отсутствует целых пятнадцать минут.

20:29

Вы думаете: «Наткнулся на бывшего коллегу, и они перемывают кости рухнувшему рынку».

Вы думаете: «Он там, наверное, ширяется».

Вы думаете: «Выскользнул на улицу через черный ход. И слава богу».

Вы думаете: «Интересно, у Джорджа Вашингтона сжимались зубы от дикого холода в долине Вэлли-Фордж?»

Вы думаете: «А, вот он идет! Брокеры машут руками, а он – ноль внимания… Но почему он так сильно хромает?»

– Все в порядке? Почему ты так хромаешь?

– Из-за мотороллера. Вибрация ее раздражает.

– Кого «ее»?

– Старую рану. Штурм высоты Свиных Котлет. Битва при дуге. Оборона Ден-Бен-Фу. Я уже не помню. Не люблю вспоминать былых сражений. Вам, женщинам, этого не понять.

Вы думаете: «Он надо мной прикалывается. С другой стороны, он знает, что я знаю, что он прикалывается. Все справедливо, никаких противоречий с его хваленой правдивостью».

– Прежде чем мы продолжим, – говорит Даймонд, – хочу сразу развеять твои подозрения. Наш мир совсем не таков, каким его представляют девяносто восемь процентов обитателей. Мы с Кью-Джо это понимаем и ценим. И это единственное, что нас связывает. Во время нашего разговора в воздухе не было и следа сексуальной пыльцы. Да и откуда ей было взяться, Гвендолин? Я ведь хочу опылить одну лишь тебя!

– Да? А кто сегодня всю кофейню пыльцой засыпал? Он ухмыляется самым возмутительным образом:

– Ах да! Натали! Что мне оставалось делать? У девчонки общительный характер.

Вы думаете: «Откуда он знает, что ее зовут Натали?»

20:30

– Кью-Джо опоздала примерно на двадцать минут. По пути она зашла перекусить, съела бутерброд с фрикадельками.

– Похоже на правду.

– Я показал ей квартиру, как сделал бы любой гостеприимный хозяин, а потом притушил свет и начал демонстрировать слайды. Надеюсь, ты понимаешь: свет был притушен, чтобы улучшить восприятие визуальных образов на экране, а вовсе не…

– Ларри, я хочу объяснить раз и навсегда. Мне глубоко плевать, с кем из совершеннолетних ты отправляешь свои сексуальные надобности. Мой интерес к таким… к таким вещам был вызван исключительно беспокойством и желанием разобраться, что могло произойти с моей… с Кью-Джо.

– Да-да, я все понимаю.

– Просто не хочу, чтоб ты бог знает что возомнил.

– Абсолютно ничего не возомнил.

– Ну вот и хорошо.

– Замечательно.

– И нечего ухмыляться!

– Я улыбаюсь, потому что весел и жизнерадостен. В твоих кругах, наверное, трудно встретить человека, который был бы весел и… – Его ломаная ухмылка превращается в ломаную гримасу озабоченности. – Гвендолин, тебе случайно не надо сходить к стоматологу?

Вы мотаете головой:

– Мои зубы в идеальном порядке.

– Хм, странно. Ну ладно, оставим телепатию Кью-Джо. – Он чешет заросший подбородок. – Кстати, если она такой крутой экстрасенс, то должна знать, что мы сейчас ее обсуждаем. По крайней мере чувствовать, что ты о ней беспокоишься.

Да, вы и сами задавались этим вопросом. Неужели Кью-Джо не понимает? Не хочется думать, что она мертва, или без сознания, или, хуже того, некомпетентна. Мало ли что могло случиться? Кью-Джо – сложная и непредсказуемая личность, так же как и ваш теперешний собеседник. Почему судьбе доставляет удовольствие сталкивать вас с такими персонажами?

– Конечно, – продолжает Даймонд, – если все, что она ловит, – это мысли о каких-то искусственных зубах…

– Ладно, хватит отвлекаться! – обрываете вы, озабоченно глядя на «Ролекс», как будто у вас есть иные дела, кроме как тупо смотреть новости и метаться по улицам в поисках сбежавшей макаки.

20:33

– Сначала я показал ей слайды, снятые в деревнях бозо и догонов. Затем мы немного поговорили о феномене Номмо, продолжив дискуссию, начатую во время гадания. Она проявляла интерес, задавала много вопросов. Я угостил ее шоколадным печеньем и перешел к слайдам из Тимбукту. Похоже, ее удивило, насколько заброшенной выглядит эта страна. Она как-то притихла, перестала говорить. Возможно, дело было в ощущении заброшенности… а возможно, в шоколадном печенье. Я его сам испек, оно слегка пригорело. Если подумать, вкус горелого печенья замечательно гармонирует с чувством заброшенности. А потом пошли слайды университета Тимбукту – каждый из них Кью-Джо просила подержать подольше и жадно разглядывала, бормоча сквозь угольное крошево. Очередь дошла до группового снимка преподавателей, и тут я отлучился в туалет, ибо не мог больше сдерживаться. Когда я вернулся, ее уже не было. Ни записки, ничего. На тарелке осталась пара недоеденных печений, и денег она не взяла.

Вы готовы заказать еще один бокал, но Даймонд до сих пор не осилил первого, и заказывать третий было бы неприлично.

– Убежать, не доев печенья и не забрав денег? – говорите вы. – Что-то не похоже на Кью-Джо. Хочу тебя кое-что спросить. Хм-м… не знаю, как это поприличнее… Сейчас, когда ты ходил в туалет… В общем, ты отсутствовал довольно долго.

– По сравнению с чем?

– По сравнению с тем, сколько времени тратит нормальный человек, чтобы сходить в чертов туалет!

– Ты имеешь в виду по-большому или…

– Так, хватит! Не надо углубляться в детали! Боже! Я просто хотела спросить… хотела понять: ты пробыл в туалете столько же, сколько и сейчас?

– Да, приблизительно. Тогда я тоже…

– Стоп, стоп! Мне плевать, чем ты там занимался. Я хочу знать лишь одно: можно ли с уверенностью сказать, что Кью-Джо оставалась в одиночестве более десяти минут?

– Да. Но меня это не встревожило. У Кью-Джо в отличие от среднего американца период концентрации внимания дольше, чем мормонский оргазм.

– А как насчет индейца?

– Ты про Урагана? О, у него период концентрации внимания просто бесконечен!

– Ураган, шмураган. Какая разница! Где он находился в это время?

– Ураган сидел в яранге, созерцая вложение своего капитала.

– В какой еще яранге?!

– Точнее, в вигваме.

– О чем ты говоришь?

– Ураган называет свою квартиру вигвамом – то ли с иронией, то ли с сарказмом. Этих индейцев не поймешь. В «Гремящем доме» две квартиры: одна моя, другая его.

– Квартиры сообщаются? Он может к тебе войти?

– Ответ положительный на оба вопроса. – Даймонд улыбается, как мама на картинке «мам, смотри, что я умею!» – одновременно и гордо, и встревоженно. – Гвен, у тебя прирожденный талант сыщика. При удачном раскладе ты могла бы стать республиканским юристом.

Вы пожимаете плечами: да, это лучше, чем работать сиделкой.

– Как ты с ним сошелся?

Даймонд подзывает официанта и заказывает вам винный коктейль. При этом он привлекает внимание одного из сидящих у бара – кажется, брокера из «Пэйн Уэббер». Парень встает и направляется к вам, пузырем выдувая на губах вопрос о способности нефтяных компаний слить активы в случае ухудшения кредитной ситуации. Даймонд отмахивается от него.

– Нефть! – фыркает он. – Это так старомодно!

Вы с удовольствием развили бы тему, поскольку и сами владеете сотней акций «Экссона», которые уже не стоят и трети своей начальной цены.

– Конечно, если доллар перестанет играть роль мировой валюты, – говорите вы, – то импорт нефти в США сократится, и…

– Кстати о нефти, – прерывает Даймонд. – Ураган из племени команчей, его настоящее индейское имя – Грозовой Смерч. В документах он, конечно, проходит под каким-то обычным американским именем. Кто-то из друзей (не исключено, что я) прозвал его Ураганом. Так вот в восьмидесятых он продал бледнолицым права на бурение нефтяных скважин на своей земле в Оклахоме и приехал в Сиэтл с полумиллионом долларов в заднем кармане. Его отец, известный специалист по медицине команчей, поначалу не одобрил поступок сына. Но юный индеец не пропал в большом городе. Ему повезло: я сделался его финансовым советником и помог заработать кучу денег на рынке ценных бумаг. Буквально кучу. Однако парень не был счастлив, он постоянно скучал по Оклахоме и особенно по тамошним грозам. Однажды, возвращаясь с пристани в Балларде, куда он ездил наблюдать за сезонной миграцией лосося, Ураган заметил вывеску «Гремящий дом», и что-то заставило его остановиться. Звуки боулинга напомнили ему об оклахомских грозах, и он зачастил туда, хотя к самой игре остался равнодушным, даже ни разу не взял в руки шар. А в один прекрасный день он просто взял и выкупил это здание.

– Ураган владеет боулингом?

– Да, боулингом плюс еще одной штучкой. К этому я и веду. Он переоборудовал подвал в жилое помещение, чтобы можно было лежать на диване и слушать «гром» на «небе», почти как в старые времена, в прериях. За те деньги, что он заплатил, покупку боулинга нельзя было назвать хорошим вложением капитала, но я всегда считал, что счастье дороже выгоды. Или ты не согласна? В подвале «Гремящего дома» хватило места на две большие квартиры, и когда Ураган предложил мне вселиться в одну из них, я ощутил себя персонажем из ковбойского фильма: единственный бледнолицый, которому доверяют индейцы. В то время я жил в мотеле на Аврора-авеню, и переезд в «Гремящий дом», как ни крути, был шагом вперед. Правда, когда боулинг перешел на круглосуточный режим, времени на сон практически не осталось. К постоянному грохоту я долго не мог привыкнуть. Даже подурнел от бессонницы. А ведь меня считали чертовски симпатичным парнем!