Война Цветов - Тэд Уильямс

Мэри с прищуром оглядела его лохмотья и босые ноги. Первое ее побуждение — отослать его прочь — оставалось в силе. Этому способствовали гоблинский запах и неотвязное чувство, подсказывающее, что в такой вечер ничего вне привычного распорядка предпринимать не надо. С другой стороны, бедняга очень вежлив для гоблина (да и для кого бы то ни было). Видно, что дела у него в самом деле хуже некуда.

Что сталось бы с ней самой, если бы ее дорогой Симеллус не принял ее к себе в ту далекую ночь? Что бы она теперь делала? Обирала пьяных на берегу? Хорошо еще, если так.

Она определенно в долгу — если не перед этим жалким созданьицем, то перед памятью Симеллуса нюх-Мальвы, который приютил ее, беглянку, а со временем сделал хозяйкой и женой во всем, кроме имени.

— Хорошо, — сказала она. — Можешь подмести тут. Потом уберешь со столов, помоешь посуду и через час заработаешь себе ужин.

— Вы очень любезны, госпожа. — Он поклонился, хрустнув коленками. — Да будет благословен ваш кров и очаг.

— Спасибо. — На этот раз Мэри все-таки улыбнулась. — Как тебя звать?

— Мое имя... — Он призадумался, словно его попросили раскрыть тайну Вековых Дерев. — Наше клановое имя — Пуговица, на улицах этого блестящего города меня именуют Чумазым, а как я сам себя называю, большой секрет. — Он печально взглянул на Мэри своими яркими желтыми глазами. — Я умалчиваю об этом для вашего же блага, поверьте.

Для гоблинских загадок было чересчур жарко, и Мэри молча показала ему, где стоит метла.

Гоблин оказался очень неплохим работником. Молодые Цветки, сидящие у бильярдного стола, начинали на него поглядывать — заводилой у них, похоже, был юноша в черных с золотом цветах Дурманов, который уже довел одну из подавальщиц до слез, — но гоблин шуршал своей метлой как ни в чем не бывало. Чуть позже в таверну зашли знатные господа постарше, двое мужчин и дама, уже немного навеселе. Цветочная молодежь притихла после их появления, и Мэри вздохнула свободнее.

Пуговица закончил подметать, и она удержала его за тощий мохнатый локоть.

— Ты молодец. Может, сядешь и поешь прямо сейчас? Можжевельник приготовил вкусную крольчатину — я тебе рекомендую взять ее, а не крабов. В придачу я налью тебе эля.

Желтые глаза сверкнули, длинный нос дрогнул — теперь улыбку, похоже, сдерживал Пуговица.

— Благодарю, прекрасная госпожа. Если вас не затруднит положить еду в кулечек, я возьму ее с собой, когда закончу работу. Что до эля, то вынужден с благодарностью отказаться, ибо я не пью. Впрочем... мой друг, возможно, и не откажется. Нельзя ли и эль упаковать в кулечек?

— Вряд ли, но я придумаю что-нибудь. Ты все-таки сядь и поужинай, а с собой возьмешь, что останется.

Гоблин осторожно высвободил руку. Будучи значительно меньше Мэри, он удивил ее своей недюжинной, пружинистой силой.

— Нет, благодарствую. Никогда не ем на публике, такая уж у меня странность. — Он почтил Мэри забавным полупоклоном. — Я уберу посуду, с вашего позволения.

Мэри, пожав плечами, отпустила его. Через кухонное окошко она велела Можжевельнику положить жаркое в не пропускающий влагу пакет и дала ему бутылку «Орхидейного светлого», тоже на вынос. Вытирая стойку, она то и дело качала головой. До сих пор ей еще не доводилось беседовать с гоблинами по-настоящему. Интересно, они все такие чудаки?

Можжевельник с поникшими от жары крыльями принес упакованный ужин, но уходить не спешил. «Чего ему тут надо?» — с некоторым раздражением подумала Мэри, начищая краны. Может, ему не нравится, что гоблинам раздают пиво? Но это не объясняло внезапную тишину в зале. У Мэри душа ушла в пятки от этой тишины.

— Как бы чего не вышло, Мэри, — тихо промолвил Можжевельник.

У стола молодых лордов шла какая-то возня. Пуговица пытался удержать уставленный стаканами поднос, отпрыск Дурманов загораживал ему дорогу вытянутой ногой, прочая молодежь хихикала, предвкушая потеху.

— Посуда — собственность заведения, — нервно, но с достоинством говорил Пуговица. — Нехорошо будет, если я ее уроню.

— Для кого нехорошо — для тебя или для меня? — веселился юнец. Теперь Мэри ясно видела, что он из Дурманов — эти белые брови ни с чем не спутаешь. — Поставь их, если это так уж тебя волнует, — добавил он, бросив взгляд на хозяйку. — Я просто хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос.

— Хорошо, отвечаю, — сказал Пуговица, не глядя ему в глаза. — Я действительно гоблин.

— Это мы знаем! — заявил Дурман.

— Нюхом чуем! — заржал кто-то из его приятелей.

— Настоящий ли ты гоблин, вот что мы желаем знать.

Пуговица снова попытался уйти, но Дурман ухватил его за руку своими длинными пальцами.

— Извините, я не понимаю...

— Довольно. — Мэри вышла из-за стойки. — Отпустите его.

Юноша лениво вскинул глаза, и Мэри вздрогнула, увидев, что они у него разные — один черный, другой зеленый. Он не просто родня Дурманам, это сам Ориан, сын и наследник одного из самых влиятельных лиц в Городе. Довольный тем, что все и каждый знают его в лицо, он усмехнулся.

— Я ничего плохого не делаю, уважаемая. — Уважения в его тоне не чувствовалось. — Вы ведь не собираетесь звать констеблей из-за обыкновенного разговора?

Больше всего на свете Мэри ненавидела хулиганов. Она достаточно их навидалась за свое детство в прибрежных трущобах Восточного Берега, но те брали одной только грубой силой. Эти тоньше и куда хуже — весь Город и так у них в руках, а им все мало, дай только покуражиться над слабым.

— Возвращайтесь к себе за стойку, — посоветовал Ориан. — Крошка гоблин расскажет нам сказку, только и всего. Ничего с ним из-за этого не случится. Настоящие гоблины всегда рассказывают сказки, ведь правда? — Он компанейски стиснул руку Пуговицы.

Гоблин перевел желтые глаза на Мэри. В них читалось чувство глубже его слов и куда сложнее, чем обыкновенный страх.

— Не волнуйтесь за меня, госпожа.

Мэри в нерешительности застыла на месте. Выгнать всю эту компанию было бы лучше всего, но без Коротышки с этим никто не справится. Допустим, у нее даже получится, а дальше-то что? Этот сопляк запросто отберет у нее лицензию, если захочет. Тогда ее мысли о том, что бы она делала без «Парника», перестанут быть праздными.

Она ненавидела себя за трусость, но у нее хотя бы хватало смелости признаться себе, что она боится.

— Отпустите его руку, — сказала она наконец. — Если он сам ничего не имеет против разговора с вами, то пусть говорит. — Она дождалась, чтобы юноша разжал пальцы, и удалилась за стойку с видом политика, разрешившего трудную ситуацию. Заняв место за кассой, она подумала, не достать ли пистолет, но это только ухудшило бы положение — ведь не собиралась же она всерьез застрелить Ориана или кого-то из его друзей. Это стоило бы ей не только лицензии, но и самого дорогого в жизни — свободы. По меньшей мере. Однако она держалась поближе к своему тайнику, уверенная теперь, что интуиция не обманула ее. Если бы этим душным вечером подул ветер, он принес бы беду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});