Истинная для дракона. Противостояние (СИ) - Владимирова Анна

— Что сказала Кира? Что она хотела?

— Она у тебя садомазохистка, — усмехнулась Мира.

— Что? — шаткое спокойствие вновь оказалось под угрозой.

— Решила поковырять свою рану от твоей потери, посмотреть, на кого променял…

— И?

— И ничего, полюбовалась, накормила, напоила кофе… Рассказала, что вы с ней давно расстались, но не сказала — почему.

— Я что-то не понимаю… — начинал снова закипать, — она тебе пришла предъявлять права?

— Да нет же! — рассмеялась она, и я тяжело сглотнул, еле сдерживаясь, чтобы не прижать ее к себе снова. — Она просто пришла… Но женщины себе никогда не могут отказать в таком садомазохизме. Хорошенькая она у тебя.

— Мир-ра, — все же прижал ее к себе. — Она уже двадцать лет не у меня!

— Что для настоящей любви двадцать лет?

— И что ты знаешь о настоящей любви? — запустил пальцы в ее волосы.

— Немного, — согласно кивнула она, жмурясь, — поэтому не упускаю возможность разобраться. Вот как сегодня.

Я обхватил ее лицо ладонями и притянул к своим губам:

— Тебе не нужно больше разбираться, — прорычал в ее губы. — Ты — моя. Принадлежишь безумному дракону, который сходит от тебя с ума!

— «Сходит с ума» и «любит» — не одно и то же, — горько усмехнулась она, спокойно глядя мне в глаза.

— Ты будешь мне рассказывать, что такое «любит»? Ты? Трехсотлетнему дракону?! — оскалился я.

— А ты любил, Азул?

— Спросила бы у Киры, — усмехнулся я.

— Отвечай на вопрос, — обхватила она холодными ладошками мои руки.

— А то что?..

Мы с ней замерли посреди улицы. Мимо нас куда-то бежали люди, воздух одуряюще пах жизнью, наполняя грудь восторгом, а вокруг сердца становилось все теплее. Я не собирался ей что-то говорить. Мне нужно было заставить ее чувствовать.

— …Знаешь, — прищурилась она, — сначала я подумала, что ты вчера переспал с Кирой, и она пришла позлорадствовать… — Я стиснул зубы, с трудом заставляя себя дослушать, но приходилось признать — моя девочка и близко любви не нюхала. — Если бы я поняла, что это так — порвала бы ей глотку…

Я покачал головой, тяжело вздыхая:

— И когда я дал повод, милая? — наклонился к ней ближе. — Ты думаешь, я могу вообще на кого-то смотреть, кроме тебя? Мы мало с тобой натерпелись?

— Прости, я не знаю, — нахмурилась она. — У Аршада до меня, к примеру, был гарем. Но от меня он просто терял голову…

Я шумно втянул воздух, напрягаясь. Да, она имела право вспомнить джинна каждый раз, пытаться нас сравнить, чтобы понять, что от меня ждать. Слова тут не помогут. Только время, только доверие…

— И ты всему его гарему порвала глотки?

— Мне было все равно…

— А со мной не все равно…

— Нет…

— Ревнуешь.

— Наверное. Ты — это что-то другое. Ты обещаешь большее, и я хочу, чтобы это было только моим.

— Я весь только твой…

Народу становилось все больше, нас уже чуть ли не толкали, но было плевать. Я был рад и этому… и благодарен Кире.

Никогда не изображал из себя человека, но сегодня это доставляло невероятное удовольствие. Просто держал Миру за руку и шел с ней по улицам, интуитивно выбирая направление. Я ведь и сам никогда не видел Ванкувер, и не только его — мой мозг был вечно занят контролем, политикой, игрой, некогда было вглядываться в города, в которых бывал, в обычных людей. Теперь же жизнь рванулась в меня с оглушительной силой. Я дышал полной грудью, наслаждался заурядными песенками из многочисленных кафешек на улице Робсон, запахами города и блеском в глазах Миры. Мне будто выдали новый шанс на жизнь, и я бы прошел этот путь до самого низа, оставшись человеком навсегда, лишь бы не было этих обстоятельств, заставляющих сжимать руку Миры крепче, будто кто-то вот-вот ее отберет.

— А тебе правда триста лет? — спросила она, когда я потащил ее в сторону понравившегося ресторанчика.

— Правда, — улыбнулся я.

— Сложно поверить. Выглядишь отлично, — усмехнулась она.

— Это тоже из-за тебя.

— Неужели?

— Спроси Алису, она меня не сразу узнала.

Нас провели за столик в глубине зала.

— И что ты делал столько лет без меня?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Хороший вопрос.

— Играл в бога.

Она повернула голову на бок, и в приглушенном свете боковой лампы ее глаза заблестели:

— Только играл или был?

Я горько усмехнулся:

— Заигрался…

— Знаешь, думаю, любой мужчина, похожий на тебя, будет стремиться стать богом — это нормально.

— Вроде меня? — улыбнулся заинтриговано.

— Ну, властный, энергичный, умный, располагающий… Если бы ты был человеком на востоке, ты бы все равно стал для многих богом. Уж шейхом точно… или… — она хитро прищурилась, — инструктором по прыжкам с парашютом.

— Скорее, без, — я рассмеялся.

— Я как раз искала именно такого, — улыбалась она. — Мне никогда не нужен был парашют, я его не раскрывала…

— Ненормальная, — качал я головой. — Даже мне было бы страшно…

— Привыкнешь, — она опустила взгляд на меню.

— Так ты прыгала без парашюта?

— Да, в море — хорошо освежает после тяжелого судебного процесса, и не хочется людей убивать…

— Надо попробовать, — восхищенно улыбался я. — Научишь?

— Дурное дело нехитрое, — она довольно поглядывала на меня. — Будешь мясо?

— А то!

— Меня что-то сегодня прямо голод не отпускает, — смущенно пожала она плечами. — Кира накормила стейком, а я бы еще от одного не отказалась… Не против?

— Нет, конечно…

Во рту пересохло. Еле заставил себя оторвать взгляд от Миры и сделать вид, что заинтересовался меню. Почему я ничего не почувствовал утром? Слишком рано? Возможно… Как не хватало Костиной настойки!

— Можно водки? — дополнил заказ Миры севшим голосом.

— Что-то случилось? — насторожилась она.

— Тяжелый день, — провел по волосам ладонью, украдкой стирая выступивший пот на висках.

Не терпелось утащить ее в номер и удостовериться. Достаточно лишь спокойно вдохнуть запах и почувствовать… Я еле дотерпел, пока она доест, проглотив свой стейк за пять минут, не чувствуя вкуса. Водку вообще не заметил — меня бы не взяло сейчас даже пять литров.

— Азул, — хмурилась Мира, сжимая мою ладонь в такси, — может, расскажешь? Что не так?

— Просто почувствовал кое-что, — прислонил ее ладонь к губам, — тяжелое время, ты же понимаешь… Сегодня было совещание, на котором я чуть не подпалил стол в зале совета…

Она понимающе кивнула, а меня покорежило внутри — она верит в мою ложь! Но не могу же я ей сказать, что мне кажется, что она беременна?

А почему нет? Почему я не могу ей этого сказать?

Потому, что боюсь… В груди незнакомо похолодело. Я почти не чувствовал ног, пока мы шли в номер, дышал через раз, помогая ей раздеться. «Смотри, мать твою, правде в глаза, ведь ты ее уже знаешь… Знал еще прошлой ночью! Чувствовал! Эта правда уже мешала тебе спать…»

Я думал, что расплатился за свою ошибку… Но я ошибся снова. И вот сейчас наступит настоящая расплата.

В ушах гудело, когда я тихо шел к кровати. Мира уснула почти сразу, не дождавшись меня из ванной, и теперь я мог лишь с тоской вспоминать безмятежные годы искупления вины там, далеко за гранью. Теперь я мечтал пережить все это снова, лишь бы ошибиться. Воздух ворвался в грудь со свистом, когда я медленно опустился перед ней на колени и склонился к плоскому животу. В первую секунду грудь обожгло от жажды близости, вторую — хлестнуло наотмашь чуждым запахом.

Нет, он не был неприятным… Даже наоборот. Тонким, пряным, обжигающим, танцевал на кончике языка сладким послевкусием.

Но он не был моим.

Последними усилиями я поднял налитую свинцом ладонь и опустил ей на живот. Чтобы в следующую секунду одернуть — обожгло. Я медленно выпрямился, чувствуя себя хрустальным — вот-вот рассыплюсь на осколки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мира была беременна. Но не от меня…

Все, что успел, отвернуться… и рухнуть за грань, прежде чем выпустить звериный рев боли и отчаянья.