Зумана - Е. Кочешкова

Все еще во власти кошмара, Шут отчаянно вцепился в руки, которые его держали и, хрипло дыша, заставил себя разорвать путы ужасного сновидения. Он с трудом, но все же осознал, что находится на корабле… В этот миг собственная койка, да и вся каюта показались Шуту самым прекрасным и самым уютным местом в мире — здесь не было его преследователей. И смерть не пряталась за каждым углом и взглядом.

— Все, все… — пробормотал он, обмякая в чужих руках и размыкая судорожно сведенные пальцы. Невидимый в темноте ночи спаситель позволил Шуту устало повалиться обратно на соломенный матрас.

— Что же это с вами творится, господин Патрик? — услышал он голос Тери.

— Ничего… простите… Просто кошмар… — если бы «просто»!

— Мда, — хмыкнул рыцарь. — От таких кошмаров и поседеть недолго. Слышали бы вы себя… На вашем месте, я давно бы к знахарю пошел. Это ведь у вас постоянно так, да?

— Простите, — вновь пробормотал Шут, пряча лицо в подушку, и подумал, что если дело и дальше так пойдет, придется на время сна затыкать себе рот кляпом. Миновала уже неделя со дня их отплытия, и это была уже третья ночь, когда Шут будил своих спутников громкими криками. — Право, мне очень жаль…

Сэр Тери ободряюще похлопал его по одеялу и вернулся в свою постель.

Спать больше не хотелось… Шут со стоном сел, прислонившись спиной к занозистой деревянной стенке каюты. В темноте ничего не было видно, но он слышал взволнованное частое дыхание Хирги на верхней койке и печальные вздохи Тери. Всех разбудил… Шуту было стыдно и так привычно уже хотелось просто исчезнуть. Он устал от себя самого. От этих кошмаров, от необходимости каждый день по три раза наведываться на кухню, чтобы выпросить кипятка. Устал от молчаливой жалости в глазах Хирги, который, надо полагать, таки узнал о его бедах от Элеи. И больше всего Шута доводило до отчаяния холодное молчание королевы. Принцессы…

Нет… для него она все равно оставалась королевой…

Но как ни называй, а сути их отношений это не меняло. Единожды рассердившись, Элея с того момента Шута почти не замечала.

Он сидел, закрыв глаза, слушал, как шумит море, как плещется вода о борт корабля, как скрипят где-то над верхней палубой снасти. Кошмар отступил прочь, но Шут знал, что он вернется. И не поможет даже оберег, который подарила Ваэлья. Этот деревянный шарик размером с ягоду вишни теперь всегда висел у него на груди. Внутри он был полый, но сквозь небольшие отверстия в нем виднелись маленькие костяные горошины. Для чего они, Шут не знал. Не успел спросить. Ваэлья надела ему шнурок с оберегом в последние минуты перед отъездом. Велела не снимать ни днем, ни ночью.

Сама она на причал ехать не пожелала. Отговорилась тем, что не любит долгих прощаний… Впрочем, все самое главное ведунья сказала Шуту накануне вечером. Да и Элея свою порцию наставлений получила еще за день до отплытия.

Когда Шут убедился, что его спутники вновь уснули, он глубоко вдохнул и сделал то, на что решался уже несколько дней — распахнул свое сознание. Также, как в Лебедином Дворце, когда искал своим внутренним взором Нар. Как и в тот раз он отрешился от всего и лишь звал, звал своего мальчика, звал по имени, которое, хвала богам, успел узнать.

"Фарр!"

Он звал и вслушивался. Изо всех сил пытался нащупать тонкую ниточку чужой жизни. Такой родной ему жизни…

Но если ребенок и слышал, если даже понимал призыв своего кровного отца, сам Шут не чувствовал в ответ ничего… Он звал до тех пор, пока голова не закружилась от тошноты, а ноги не похолодели, точно две ледяные колоды. Тогда Шут рывком вернул себя в привычный мир и устало повалился на койку.

Все бесполезно.

Едва ли эти тщетные потуги прикоснуться к Потоку можно было назвать в и д е н и е м. Лишь жалкая попытка. Такая бессильная, что даже он сам не воспринимал ее всерьез. И едва ли этот зов на самом деле мог разнестись дальше корабля.

К тому же… Шут подозревал, что его внутренняя связь с ребенком слишком слаба. Да, он помог ему появиться на свет. Да, он был его истинным родителем. Но… Но на самом деле не находил в своей душе почти ничего. Не было у него никаких отцовских чувств. Вот хоть головой об стенку бейся. Возможно, причина крылась в том, что он отрекся от мальчика еще до его рождения. Мысленно постарался порвать все связи. Только бы никому и никогда даже в голову не пришло как-либо сопоставить их двоих и найти сходство. И хоть сперва Шут был потрясен тем, что породил новую жизнь, но после, глядя на круглый живот Нар, уже едва ли осознавал всю глубину своей причастности. Как утвердил для себя, мол, этот ребенок Руальдов — так и все…

"Ну, я хотя бы попробовал, — утешал себя Шут. — А первый раз всегда мало удается. Даже луковицы не желали падать в мои ладони, чего уж говорить о магии… Буду пытаться снова. Что еще мне остается?"

Он по-прежнему едва ли мог сказать, будто действительно считает себя избранником Силы. Шуту казалось, он всего лишь причастен к ее великому источнику, но называть себя магом… это было бы слишком самонадеянно.

Наверное, он все-таки коснулся Потока. Потому что когда снова провалился в сон, то… то это едва ли можно было назвать сном.

Шут видел степь. Широкую, бескрайнюю, шумящую ветром в травах. И сам он шел по их верхушкам, не касаясь земли. И знал наверняка — где-то там, вот, может, сразу за следующим холмом его ждет… кто-то. И в шелесте трав Шут слышал его голос, хрипловатый, надрывный, глубокий, как рокот подземной реки… Слов было не разобрать или же Шут просто не понимал их, но он чувствовал, что это и не важно. Ему просто хотелось увидеть того, кому этот голос принадлежал. И спешил, путаясь ногами в густых травах…

Жизнь на корабле была скучна и однообразна. Чтобы хоть как-то скрасить эти дни, слишком похожие один на другой, спутники Элеи постоянно устраивали состязания друг с другом. То они затевали потешные поединки на мечах, то разводили жаркие словесные баталии. Шут на все это смотрел со стороны. В команде, где, не считая матросов, набралось три десятка лучших воинов Белого королевства, господин Патрик привычно оставался гвоздем не из той подковы. Нет, он вовсе не пытался как-то выделиться, и проявлял искреннее дружелюбие к своими попутчикам. Но… в том то и дело — он был лишь попутчиком. Не более того. Люди королевы догадывались, что этот странный господин, который всех забавляет, но почти никогда не смеется сам, имеет какие-то свои, никому неизвестные планы. Между тем, очень быстро выяснилось, что все знают, кто он такой. А вот сам Шут почти ни с кем знаком не был, и Хирга на пару с Тери охотно рассказывали ему про людей, составивших свиту королевы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});