Переломный момент - Ирина Николаевна Мясникова

в вырез её платья, ему показалось, что вместе с ним туда уставился весь ресторан. Поэтому он сделал самое свирепое лицо из своего арсенала и принялся о ней заботиться. Вот почему ни бывшая, ни Альбина не вызывают желания о них заботиться, а эта, стоило ей только появиться, сразу у него какие-то странные чувства вызывает. Нет вожделение, конечно, на месте, но ещё и что-то такое образовывается, что он почувствовал, когда Люся ему слюнявила физиономию. Наверное, это отцовское что-то. Ему не хотелось, чтобы эта женщина куда-нибудь вляпалась во что-то нехорошее. Вон она, похоже, уже в жабика своего вляпалась, но вроде вовремя поняла, что это совсем не то, что нужно. Молодец, может, и не дура вовсе. Хотя ведёт себя как полная дура. Ну кто же это так набухивается всем подряд, совершенно не умея этого делать? Он внимательно наблюдал, как она напивалась, но ей было так весело, что он плюнул заботиться и решил получить удовольствие.

Удовольствие получить не удалось. Опять пришлось тащить её домой, а по дороге ехать в магазин и аптеку. Вряд ли у неё дома могло оказаться что-то для оказания первой помощи при алкогольном отравлении. Надо было видеть лицо Степаныча, когда Валера явился к машине вместе с ней. Но самое лицо со Степанычем приключилось, когда она наблевала в салоне, с которого Степаныч пылинки сдувал. У него самого, однако, приключилось точно такое же лицо, когда она наблевала ему на штаны, в самое туда. Стало тепло и очень противно. Степаныч выгрузил их у её дома и строго сообщил:

– Завтра на меня не рассчитывай, химчистку салона делать буду.

После этого он удалился, а Валера остался один на один с пьянющей в хлам вертихвосткой и мокрыми штанами. Он отнял у неё сумку, которую она никак не хотела ему отдавать, а всё прижимала к себе со словами, мол, береги сумку смолоду, и, слава Богу, отыскал там среди помад и прочего хлама ключи от квартиры. Телефон её постоянно надрывался, это названивал внезапно воспылавший к ней жабик. Видать, взревновал. Видел бы он сейчас эту свою королевишну. Небось снова за чужой счёт прокатиться желает. Валера с ней тут будет нянчиться, а этот фраер потом опять заявится с букетом на всё готовенькое.

Валера не стал с ней церемониться как раньше, держал за всё подряд, лишь бы не упала, но она вроде бы и не возражала. Дотащил до квартиры, запихнул вовнутрь, усадил в прихожей и первым делом сам избавился от мокрых штанов. Кинул их в стирку, принял душ, а потом уже принялся за свою королеву манежа. Снял с неё всё, умыл кое-как и засунул в кровать. Конечно, там у неё было на что посмотреть и за что подержаться, ещё как, но вожделение куда-то подевалось. Какое уж там вожделение, когда баба лыка не вяжет, а только хихикает. Надо сказать, что он и сам с ней слегка усугубил, поэтому башка раскалывалась. Не зря ему этот бармен с бегающими глазками сразу не понравился. Явно намешал чего-то, скотина. От хорошего пойла при грамотном употреблении башка болеть не должна. Он принял таблетку и завалился спать, когда уже засыпал, ей опять позвонил этот чёртов жабик. Он не удержался, ответил на вызов и отправил жабика туда, куда тот так упорно напрашивался. А кто б не отправил?

Несколько раз ночью болезная вставала и бегала в туалет, но вроде больше не блевала, потом помылась, значит, очухалась. Смешно так испугалась, когда его в кровати обнаружила. Небось думала, что он её спасёт, доставит, спать уложит, а сам как благородный дон удалится в мокрых штанах в сторону рассвета. Щас!

Ну, а потом у них всё и случилось, странно бы, если б нет. Здоровые, половозрелые, вполне себе красивые взрослые люди без обязательств, оказавшиеся в одной кровати, вряд ли пожмут друг другу руки и разойдутся по делам. Вот и они руки пожимать не стали, и, как он понял, ей всё очень даже понравилось. Ну, кроме одного. Презервативов Степаныч ему в аптеке не купил, не догадался. Его озадачили алкозельцером и таблетками от головы, он и исполнил всё в точности. Да и Валере как-то в мокрых штанах не до презервативов было. А стоило вообще из-за этих презервативов так разоряться? Это ему опасаться надо, может, она не впервой так накидалась и с первым встречным в койку прыгнула? Тоже мне! Нашла кого попало. Шалава! Об этом он думал, натянув высохшие штаны и как Элвис покинув здание с гордо поднятой головой. На самом деле сам себя накручивал. Уходить ему не хотелось. Совсем! Но он понял, если сейчас не свалит, то прилепится к ней навсегда со всеми вытекающими. К вытекающим он в себе готовности не чувствовал, и вытекающих этих опасался. Получается, поступил в точности как жабик. Вовремя слинял. Натянув шапку поглубже, он выкатился из её парадной на улицу и побрёл в сторону дома, благо это оказалось не так уж и далеко, заодно проветрится, опять же какая-никакая физкультура, ему из-за этих разъездов и разгребания всяческих отложений в зал всё никак не выбраться. Ну и пить, разумеется, надо бросать, стать как Алихан здоровым с румянцем во всю щёку, хотя Лёха тоже здоровый, а ведь практически не просыхает.

Ветра не было, что в приморском городе, каким, безусловно, является Питер, большая редкость. С неба сыпался мелкий дождик, который маленький Егорка обозвал «моросит». Так вот этот «моросит», как ему и положено, моросил, снега на тротуарах уже не было и в помине, перспектива тонула в тумане, было тепло и сыро, всё как он любит. Валера брёл в сторону дома и размышлял о том, что жизнь в сущности великое наеба…., ну, вы поняли. А кто не понял, тому, значит, ещё предстоит получить этот опыт, тот самый, который «сын ошибок трудных». С детства все, кому не лень, засирают детям мозги всякой хренью, типа, что такое хорошо, и что такое плохо. Разумеется, Валера ничего не имел против «дождь покапал и прошёл, солнце в целом свете. Это очень хорошо и большим, и детям». Так это и дураку ясно, а вот всё остальное? Про рыцарей без страха и упрёка, про благородных донов и прочих Данко и Робин Гудов. Спрашивается, ради кого сердце надо из груди рвать, чтобы им дорогу осветить. Куда дорогу? Кто все эти люди? И что в результате? Сидишь в кутузке весь такой благородный, а они празднуют. Или вот ещё, как недавно