Тайна двух океанов - Григорий Адамов

— Очищайте, очищайте скорее этот остров! Ищите пробоину, чтобы пробраться внутрь! — взволнованно кричал он. — Это мировое открытие! Марат! Ты прославишься на весь мир! Как ты напал на эту замечательную находку? Как ты распознал ее в таком виде?

— Ага, я вам говорил! — торжествовал Марат, ожесточенно работая лопатой, которой он очищал борта корабля. — Я был уверен, что вы оцените ее. Как я узнал? Как и вы: по корме и по носу. Видите, как они приподняты и как между ними борта опущены и изогнуты.

Павлик, увлеченный общим волнением, рвал руками водоросли, хватал морские перья, не боясь ожогов, которые он неминуемо получил бы, если бы прикоснулся к ним голыми руками.

— Что за горячка? — послышался вдруг густой голос Скворешни. — С ума вы тут посходили?!

Вместе с Цоем он опустился на дно рядом со всеми, и некоторое время, ожидая ответа, оба с удивлением смотрели на своих друзей.

— Чего ты стоишь, каланча? — накинулся на Скворешню, не прерывая работы, Марат. — Очищай корабль! Не видишь, что ли!

— Эге! — воскликнул Цой. — Здесь пахнет археологией. Живо за работу, Андрей Васильевич! — И он энергично присоединился к зоологу, срывавшему толстые стебли водорослей.

— Корабль?.. Археология?.. — протянул, все еще ничего не понимая, Скворешня. — А верно, похоже на корабль. Да что же вы с ним намерены делать? Чего ради очищать его от этой пакости?

— Как вам не стыдно, товарищ Скворешня? — возмутился зоолог, упираясь ногой в бок судна и дергая изо всех сил пучок неподдававшихся морских лилий. — Ведь это старинный испанский корабль эпохи Колумба и Кортеса. Это бесценная археологическая находка. Может быть, в его каютах и трюмах мы найдем драгоценнейшие исторические материалы.

— Так что же вы сразу не сказали? — заторопился гигант. — Корабль, корабль, а какой корабль — не говорят…

Он зажег свой фонарь, вынул кортик, и работа закипела с удвоенной силой.

— Марат, поднимись на палубу, — сказал зоолог, — может быть, там легче пройти во внутренние помещения.

Впустив немного воздуха в свой заспинный мешок, — Марат поднялся с грунта и скоро стал на юте. Однако работать там было совершенно невозможно. Ноги проваливались в груды обломков, заросших кораллами, нуллипорами, наполненных разнообразными полипами, иглокожими, моллюсками. Все же он попытался разобрать обломки, ища входа в капитанскую каюту, которая в каравеллах того времени всегда помещалась на юте, возле руля. Внизу, под кормой, работал Скворешня, посередине — зоолог, а у носа — Павлик. Корма осела прямо на одну из скал, окаймлявших поляну, и задралась кверху, а носом судно наполовину зарылось в грунт. Между форштевнем и скалами было метров пять свободного расстояния. Дальше гряда скал отходила в сторону и, слабо освещаемая фонарями, скрывалась в густом сумраке глубин.

Павлик бросил туда взгляд. Ему показалось, что нечто длинное бледно-серое зашевелилось у скал. Он посмотрел внимательнее, но ничего подозрительного не заметил.

«Надо с другого борта посмотреть, — подумал он. — Может быть, пробоина там…»

По ту сторону судна оказалась небольшая поляна с разбросанными по ней отдельными глыбами скал и кучами мелких обломков. Поляна и здесь замыкалась невысокой полукруглой грядой скал, среди которых чернели пятна небольших гротов и пещер, обросших вокруг отверстия водорослями и разнообразной придонной фауной.

Павлик осторожно пробирался вдоль борта судна, обходя и перелезая через скользкие обломки скал. Время от времени ударял кортиком по деревянным, но почти уже окаменевшим под действием времени и морской воды бортам судна.

Так он дошел почти до кормы, когда вдруг рука с кортиком, не встретив сопротивления, легко погрузилась куда-то внутрь судна. У Павлика замерло сердце от радости. «Пробоина, — подумал он. — Сказать?.. Нет, осмотрю сначала сам!..»

Несколькими ударами кортика он обрубил гирлянды водорослей и просунул шлем с фонарем в открывшееся отверстие. Осветилось небольшое пространство. Груда каких-то четырехугольных и круглых предметов, сплошь заросших мелкими водорослями и раковинами, возвышалась с левой стороны. В этих предметах Павлик угадывал ящики и бочки. Путаясь ногами в чаще водорослей и морских перьев, которые от раздражения непрерывно мерцали зелеными и желтыми огоньками, Павлик сделал шаг внутрь судна. Пробоина оказалась огромной и легко пропустила мальчика. Он встал на ближайший ящик, поскользнулся на сплошном зелено-буром ковре из мелких, как мох, известковых водорослей и полипов и провалился ногой в промежуток между наваленными в груду предметами.

Он с трудом высвободил ногу из западин и, поднимаясь, заметил, что в свободном пространстве вправо от входа, вверху и внизу шевелились и извивались какие-то длинные толстые, как будто змеиные тела. «Канаты, наверно, судовые», — подумал Павлик. Он сошел с ящика и, обходя груду, начал осторожно пробираться в глубь трюма. Через два шага он наткнулся на лестницу, поднимавшуюся к палубе. Едва лишь он ступил ногой на первую ступеньку, как услышал голос Скворешни:

— Ага! Вот она где пробоина! Только совсем небольшая. Ахтерштевень разбит!

— Покажите, покажите! — ответил голос зоолога и тут же добавил: — А где же Павлик?

Он не успел закончить фразу, как раздался громкий тревожный крик Марата:

— Осьминоги! Осьминоги ползут! Берегитесь!

— Ну что же, примем сражение, но находку не бросим, — спокойно сказал зоолог. — Перчатки надеть! Марат, спустись к нам! Надо быть вместе. Павлик! Павлик! Скорее ко мне! Где ты?

Оцепенение, которое охватило Павлика при первом тревожном крике Марата, слетело. Он крикнул:

— Я здесь, здесь! Бегу к вам!

Павлик бросился к выходу, но запутался в чем-то ногой, упал и, пытаясь дрожащими руками освободить ногу, бормотал:

— Я иду… Я сейчас… Подождите меня…

В ту же минуту он услышал гулкий голос Скворешни:

— Ах, черт возьми! Перчатки потерял! А этого зверья тут больше десятка ползет. Ах ты, гадина! Врешь… Врешь!.. Нет, брат, меня голыми руками не возьмешь!

Освободив ногу и опираясь за спиной обеими руками, Павлик собирался уже встать. Вдруг он почувствовал, что руки сзади как будто чем-то крепко связаны, оплетены.

Ничего еще не понимая, Павлик рванулся, освободил правую руку и схватился за рукоятку кортика. Но что-то длинное, гибкое перехватило руку и с непреодолимой силой прижало ее к груди. В течение нескольких секунд по груди Павлика, по его животу, спине, ногам, извиваясь и вытягиваясь, проползали какие-то другие толстые гибкие змеи; вмиг все тело Павлика оказалось густо оплетенным, и он не в состоянии был пошевельнуть ни ногой, ни рукой. Павлик поднял глаза и вскрикнул от ужаса:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});