Волчья натура - Владимир Васильев

Капрал ввел Генриха в довольно скромный кабинет, козырнул и доложился грузному полковнику-лайке, который почему-то носил мундир даже по летней жаре.

– Господин полковник, у нас агент Европы. Сдался патрулю на улице Сибирской, выразил полное желание сотрудничать. Проверку прошел, все уровни.

– Добро, капрал. Можете быть свободны.

– Есть…

Капрал козырнул, повелительно качнул головой и его ребятки стали по очереди вытряхиваться за дверь.

Кроме полковника в кабинете находились трое штатских: один пожилой со смутно знакомым лицом, и двое помоложе, приблизительно Генриха лет.

– Я – полковник Золотых, руководитель новой единой программы, – в который уже, наверное, раз за сегодня повторил полковник. – Представьтесь, пожалуйста.

– Генрих Штраубе, агент внешней разведки Европейского Союза. Сегодня утром получил приказ поступить в ваше распоряжение. Я весь ваш, полковник.

– Штраубе! – оживился второй пожилой. – Правая рука Манфреда Шольца! И вероятный его преемник!

«Преемник? – удивился Генрих. – Что за новости? Шольц что, в отставку собрался?»

А даже если бы и собрался – молод еще Генрих, чтобы претендовать на столь высокую должность. Штатский определенно что-то путал.

– Не хотите ли сообщить что-либо важное? – справился полковник с легким нажимом. – Возможно, вы располагаете данными, которые неизвестны нам?

Генрих пожал плечами:

– Сомневаюсь, что мне известно больше, чем вам, полковник. Вкратце ситуация такова: я ничего не успел сделать в Алзамае, и, вдобавок, с первых же часов остался без напарника. Кто его вывел из строя я выяснил, но не выяснил кого он представляет; кроме того я запомнил вероятного наблюдателя и если увижу его, непременно узнаю.

– Степа! – полковник выразительно взглянул на одного из безопасников помоложе. Тот немедленно сел за компьютер, вскрыл фолдер, называющийся почему-то «Ашгабат» и вытащил на экран фотографию.

– Взгляните-ка! – предложил Золотых. – Может, встретится кто знакомый?

Генрих подсел к компу. Степа стал неторопливо сменять фотографии на экране.

Под конец второго десятка Генрих ткнул пальцем в экран:

– Вот этот мне знаком. Именно он вывел из строя моего напарника. Кличка Испанец, в школе обучался под именем Давор Мрмич. Первое же задание бросил и скрылся.

Золотых кивнул; видимо, эта информация не являлась для него тайной, но его порадовал тот факт, что Генрих выразил готовность к сотрудничеству.

На экране сменилось еще несколько лиц, и вдруг Генрих узнал человека, которого запомнил сидящим на лавочке и глядящим на толпу, что собралась вокруг Франсуа в тот самый злополучный первый день. Человек этот на фотографии выглядел несколько старше, нежели в жизни, но Генрих сразу же его узнал. Именно это лицо Генрих запечатлел в памяти, когда прятался за газетным киоском.

– Это он! – сказал Генрих. – Имя и клички мне неизвестны, видел я его всего один раз. Когда Испанец вырубил Франсуа и скрылся, этот тип сидел через дорогу на лавочке и на все это пялился. Потом ушел. Больше я его не встречал, ни разу.

Генрих мгновенно отметил, что все в комнате напряглись: Золотых нахмурил кустистые брови; второй пожилой озабоченно потянулся в карман и извлек трубку мобильника; Степа за компом шустро обработал фотку в фотодизайнере и отослал куда-то прямо с экрана. Информация Генриха явно сдвинула с мертвой точки какое-то сибирское дело.

– Спасибо… э-э-э… Генрих, – пробасил Золотых. – Еще что-нибудь?

Генрих задумался.

– Наверное, следует рассказать вам мое видение ситуации. Так будет проще.

– Да, пожалуй.

– Волки периодически наведываются в Алзамай, о чем говорит и та странная фотка в газете с летающим грузовиком, и штурм дома убитого балтийского резидента. Я собирался каким-нибудь образом зацепиться за их хвост и установить вероятные координаты базы, но, понятно, ничего не успел. Вообще, если совсем откровенно, моя миссия в Алзамае была близка к провалу, потому что я отчетливо сознавал: слишком многие меня обгоняют. В общем, я даже обрадовался, когда наше руководство сделало шаги навстречу друг другу.

– Что можете сказать об исчезнувшем афгане, убийце резидента-прибалта?

– Не очень много. Я его считаю американцем, и думаю, что не ошибаюсь. По тому, как резко он выпал из событий, делаю вывод, что он устранен кем-то из многочисленных алзамайских гостей.

Золотых задумчиво покивал.

– Добро, Генрих, спасибо за сотрудничество. Последний вопрос: как вы видите свое участие в предстоящей операции? В каком качестве?

Генрих пожал плечами:

– Да мне, в сущности, все равно. Могу работать как полевой агент, могу с обработчиками. Полагаю, вам виднее.

– Понятно. Умеете ли стрелять, думаю, спрашивать не совсем удобно…

– Умею, – Генрих ничуть не обиделся. – Из любого оружия. У вас тир есть?

– Конечно. Ладно, – Золотых вызвал из коридора одного из своих людей. – Герасим! Отведи человека на тесты. В первую группу.

Герасим кивнул и поманил Генриха пальцем.

– Спасибо за открытость, – поблагодарил напоследок Золотых. – Если честно, вы первый, кто пришел к нам с поднятым забралом и реальной готовностью сотрудничать.

Генрих развел руками, и ничего не сказал.

Он так и не вспомнил – кто таков второй пожилой безопасник в кабинете, хотя лицо его по-прежнему казалось знакомым.

* * *

Едва европеец покинул кабинет, из смежной комнаты высунулся Шелухин с ЗаССовской трубой в руке.

– Нестеренко объявился, – сказал он. – Прибалтов отследил.

Золотых нетерпеливо щелкнул пальцами; Шелухин быстренько приблизился к столу и протянул трубу.

– Золотых, слушаю…

– Господин полковник? Нестеренко, с басовокзала. Только что прикатил биобус из Шумилово, на нем приехали оба прибалта – дог и эрдель. Оба с рюкзачками, пошли в сторону стоянки такси. Богдан По за ними приглядывает…

– Мышей ловят? – поинтересовался Золотых. – В смысле – по сторонам хоть глядят?

– Глядят. Богдана они, по-моему, срисовали, а я не показывался, из зала наблюдал.

– Скажи Богдану, чтоб на рожон не лез. Даже если они не станут сдаваться.

– Понял, выполняю…

– Таскайтесь за ними, можете даже сильно не прятаться. Но и в первый ряд нечего лезть.

– Понял, господин полковник…

Нестеренко отключился.

– Ну, что, – сказал Золотых Коршуновичу. – Последняя парочка. Остальные сдались.

– По-моему, и эти сдадутся. Иначе твои шустрики черта с два бы их отследили.

– Ты это… добрее будь, вот, – огрызнулся Золотых без всякой злобы. Слишком уж давно они с Коршуновичем друг друга знали. И мелкая пикировка соперников-профессионалов давно стала чем-то вроде полуобязательного ритуала.

– Кстати, – Золотых хлопнул себя по лбу. – А что с Шерифом? Где твой Лутченко?

Коршунович взглянул на часы.

– Скоро объявится… Через час-полтора, наверное.

Золотых тоже взглянул на часы.

– Черт, завтракать пора. Сходим, что ли?

– Надо бы, – вздохнул Коршунович. – У меня тоже это… кишка кишке колотит по башке.

Золотых усмехнулся и вызвал ординарца.

– Олежка! Распорядись, чтоб завтрак несли!

– Так поздно уже завтракать, Константин Семеныч! Обедать давно пора!

– Ну, пусть обед несут, какая разница! И можно, заодно вчерашний ужин…

– Давай все-таки сходим, а Семеныч? Подумаешь, пару минут… – предложил Коршунович.

Золотых пожал плечами:

– Ну, ладно, давай… Олежка, отставить, мы в буфет пойдем! Степа, побудь тут, после нас позав… гм! Пообедаешь, лады?

– Конечно, Константин Семеныч.

Золотых встал из-за стола, оправляя китель.

– Тебе не жарко? – поинтересовался Коршунович. – Снял бы ты его…

– Жарко, – фыркнул полковник и выразительно воздел указательный палец горе: – Однако, я сейчас являю собой лицо Сибири. Вот прибалтов проведем, тогда и сниму.

– Тучноватое, надо признать, лицо, – фыркнул Коршунович. – Ты когда в футбол последний раз бегал?

– Футбол я не люблю, – вздохнул Золотых, выходя из кабинета. – Я теннис люблю.

– Теннис? – Коршунович задумчиво пожевал губу. – Это импортное дрыгоножество и рукомашество? Я понимаю – футбол, или, там волейбол. Но теннис? Тебе не кажется, что это игра для маленьких девочек?

– Тогда уж давай всей толпой в регби играть. Дабы подчеркнуть мужескость. И без судьи, чтоб клочья из всех летели…

– Клочья из нас полетят, Семеныч, не беспокойся. В самое ближайшее время.

– Так! – Золотых остановился посреди коридора. – У нас обед, понял? Мы отвлекаемся душой и… это… восстанавливаем силы. Так что о деле – ни слова.

– Молчу, молчу, – отмахнулся Коршунович. – Порядочки у вас…

– А что, в России иначе?

Коршунович только вздохнул.

В буфете было полно спецназовцев. Рядом с каждым столом аккуратными треугольными вигвамами стояли иглометы. Да не ручные, а длинноствольные, каждый с рукоятью и выступом под вторую ладонь, с упором для плеча и приживленным двуморфом целеуказателя.