Журнал Наш Современник №3 (2003) - Журнал Наш Современник

И не в этом дело. Дело в том, что сейчас все сорвались и лягаются, кому не лень. Кроме тех статей, зачастую бездоказательных и хулиганских, в “Лите­ратурной газете” недавно появился шарж, следом за этим появился шарж в “Вечерней Москве”, в “Комсомольской правде”, потом появились в печати гнуснейшие стишки, и “Бруски”, таким образом, превратили в пугало.

Мне известно: то, что свершилось на этих днях, было задумано давно, спустя несколько дней после ликвидации РАПП. Вчера Иллеш в подтверждение этого рассказал мне, что после ликвидации РАПП они — Авербах, Киршон, Ив. Макарьев, Фадеев, Бела Иллеш, собравшись, решили противопоставить Горького Центральному Комитету партии, в частности тов. Кагановичу. И тогда же было решено начать критику “Брусков”, подкинув эту мысль А. М. Горь­кому. Против такого предложения будто бы протестовал Фадеев. Кто и против кого там протестовал — неинтересно. А вот планчик свой Авербах все-таки выполнил.

Возможно, я очень плохой писатель, но я человек честный, а меня прора­батывают так, как будто я Бухарин.

Вот вам и “бережное” отношение. При таком “бережном” отношении жук и тот зарычит. А главное, мне не дают отвечать. Все перевирают меня, а мне предлагают молчать и терпеть. Я посылаю вам и статью, которую отказались печатать.

Привет. Ф. Панферов

 

Апрель, 1934 г. 

 

Тов. Сталин!

 

Долго терпел, не хотел обращаться к Вам, ибо чувствую, Вы не хотите со мной говорить. Но Вы же прекрасно знаете, что у нас в стране не полагается шельмовать людей. А меня вот ошельмовали, оплевали и выкинули в мусорный ящик. Возможно, я совсем никудышный писатель, возможно, меня надо выкинуть, но ведь то, что говорит в своей последней статье Горький, я то же самое говорил до опубликования его статей. Самое тяжелое дело — это тупик. Вот я сейчас попал в тупик: то, что опубликовала “Вечерняя газета”, является искажением, то, что я говорю, никто не хочет печатать. Я в “Правду” посылал две статьи, и обе мне вернули, заявляя, что они идут вразрез с установками Горького.

Прилагаемое письмо и статья были заготовлены Вам еще в марте месяце. Я его отложил, думал, пройдет шумиха и все уладится. Теперь стало совсем душно. Посылаю Вам все это и письмо на имя Горького.

Привет

 

20 мая 1934 г.

 

Тов. Сталин!

 

Кажется, есть всему предел. Человека можно критиковать, бить, но зачем унижать его, зачем выпускать на него охотников до потехи — людей, готовых над любым делом позубоскалить? Уверяют, что драматург Ибсен однажды посадил в банку тарантула и начал его дразнить. Тарантул обозлился. Я не тарантул, а человек... а из меня хотят сделать обозленного раба.

Вы — могучий человек. Вы одним словом можете убить любого из нас. А сейчас все, что делается около меня: кроют на каждом перекрестке, шельмуют, выбрасывают из станков статьи о “Брусках” и т д.,— все это делается от Вашего имени. Вы знаете, что такое омерзение? Так вот, после того, как ко мне приставили редакторов — учеников покойного Сиповского, людей, рабски преданных классическому прошлому, у меня появилось омерзение к своим книгам. Вы не хотите говорить со мной, не хотите отвечать мне? Знаю. Но к кому же обращаться мне, как не к Вам?

 

Привет. Ф. Панферов

 

8 августа 1934 г.

Товарищ Сталин!

 

Очень прошу Вас помочь мне освободиться от редактирования журнала “Октябрь”.

Я журнал редактирую уже десять лет. За это время, видимо, я многим надоел, да и мне надоели.

 

Жму руку. Ф. Панферов

 

 

 

Товарищ Сталин!

 

Сегодня меня вызвали и предложили поехать на фронт в качестве военного корреспондента от “Известий”. Я не отказывался, как не отказываюсь и сейчас. Но я должен Вам сказать следующее:

1. Я глубоко не военный человек, то есть настолько плохо знаю военное дело, что не смогу отличить лейтенанта от полковника: я никогда в военном строю не был и военному делу не обучался.

2. Я болен. Только в прошлом году пролежал в больнице два месяца. На фронте я через несколько дней окажусь в лазарете. Кому это надо?

3. В настоящее время я работаю в Союзе Писателей как Секретарь Правления. Мне нужно десять дней, чтобы закончить пьесу  “ДЕТИ ЗЕМЛИ”. Через несколько дней я (мы работу в Союзе наладили) до некоторой степени освобожусь от работы в Союзе и начну писать в газетах.

Если Вы считаете разумным при всех этих обстоятельствах послать меня на фронт, я безоговорочно поеду.

Ф. Панферов

 

4 августа 1941 г.

 

Товарищ Сталин!

 

Сегодня меня вызвали в Комиссию Партийного Контроля при МК ВКП(б), зачитали мое письмо на Ваше имя и, не дав мне даже объясниться, исключили меня из партии как труса.

 

Дело в том, что 1-го августа мне предложили выехать на фронт в качестве военного корреспондента “ИЗВЕСТИЙ”. Я все подготовил к тому, чтобы 6-го ав­густа утром выехать:1). Я был в ПУРе у т. БОЕВА, беседовал с ним, заполнил анкету и договорился о получении штабного пропуска. 2). Я договорился с военкором “ИЗВЕСТИЙ” т. ПЕТРОВСКИМ, что мы выезжаем с ним вместе на машине 6-го утром.

 

Приступив, таким образом, к скорейшему выполнению приказа ПУРа, я одновременно счел своей обязанностью поделиться с Вами некоторыми соображениями о целесообразности моего отъезда в качестве КОРРЕС­ПОНДЕНТА. Ни на одну минуту мне не могло придти в голову, что это мое обращение к ВАМ может быть истолковано как попытка уклониться от поездки на фронт.

Я считал и считаю себя вправе, как член партии, обращаться в Цент­ральный Комитет Партии и лично к Вам за разъяснениями и указаниями.

И поэтому я со всей решительностью протестую против постановления Комиссии Партконтроля при МК, расценившей мое обращение к Вам как проявление трусости. Я трусом никогда не был и не буду: это я доказал всей моей жизнью, партийной и литературной моей работой.

 

 

Товарищ Сталин!

 

Вы человек большой, и Вам, очевидно, незнакомо это чувство — обида. Она особенно страшна, когда падает на тебя от человека, которого любишь, которому предан, за которого готов умереть.

Зачем Вы бросили меня на позор? Разве уж я свершил такое общественное преступление, что написал Вам письмо и в письме открыто изложил то, что я думаю, руководствуясь только тем — где я больше принесу пользы. Нельзя сейчас ставить так вопрос? Ну что, я с этим согласен. Думаете, что страх меня заставил Вам писать. Экий страх — поехать военным корреспондентом, сидеть где-нибудь в ста километрах от фронта (ведь нас на фронт не пускают), экий страх.

Но вот теперь я отброшен, и это при том условии, что я предан стране, Вам лично, партии. Это при том условии, когда удесятерил силы и стал работать, зная, что работа моя нужна стране...

Вызвали человека и под давлением какого-то предписания в течение двух минут исключили из партии. Говори тут, не говори — стену не пробьешь лбом. Жулик, да и только. Подлец, да и только. Трус, да и только. Отказываешься идти на фронт, да и только. А я не подлец, не жулик, не трус, на фронт идти не отказывался и не отказываюсь.

 

Публикация  В. Ф. Панферовой

 

Владимир Марков • Путь к правде (Наш современник N3 2003)

Владимир Марков

Путь к правде

 

­Новая книга Владимира Васильевича Карпова “Генералиссимус” была, что называется, с самого начала обречена на успех. Широкое признание получили созданные им ранее биографии военачальников “Полководец” (о генерале армии И. Е. Петрове) и “Маршал Жуков” (в трех томах). Читатели интересовались: кто следующий? Знакомые убеждали написать об Иосифе Виссарионовиче Сталине. Наконец, писатель выразил такое намерение, когда его расспрашивали в интервью о творческих планах. А интерес к Сталину и его времени в обществе огромный и постоянно растет.

Едва двухтомник “Генералиссимус” вышел в свет, грянула “реклама”: бывший сотрудник ЦРУ-шного радио “Свобода” Марк Дейч, окопавшийся в “МК” (только буквы и остались от “Московского комсомольца”), разразился злобной, полной клеветы статьей — приурочил ее к 80-летию писателя. Говорят (сам не видел), и на каком-то канале “тель-авидения” состоялось коллективное обливание помоями и книги, и ее автора. С чего бы так засуетились профессиональные недобровольные антисоветчики и русофобы? Думаю, дело не только в звериной ненависти к И. В. Сталину, под руководством которого в СССР был построен русский советский социализм, народ отбил нашествие фашистской Германии, а после войны страна, залечив тяжкие раны, стремительно прогрессировала — не только не поддалась ядерному шантажу СШA, но и обеспечила военный паритет, вышла на роль второй “сверхдержавы” мира. Была и другая причина шакальего воя антинародных, антинациональных “демократов”: в книге В. Карпова хорошо документированно показана решающая роль Сталина в разгроме троцкизма — в “революционных” и даже “коммунистических” одеяниях, да и в пресечении сионистской экспансии вообще. В патриотической печати клеветнику из “МК” крепко дали по морде; заодно хорошо отметили 80-летие В. Карпова и рассказали читателям о достоинствах двухтомного труда, в котором главное внимание уделено военной деятельности Сталина — великого полководца XX века.