Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В таком случае надо допросить Аталу, — сказал председатель. — Пригласите сюда Бокакамона, смотрителя женского дома, — обратился он к писцам.
Вскоре в палату суда вошел Бокакамон. При входе он обменялся со знаменосцем Хора быстрым тревожным взглядом.
— Суд Озириса снова требует пред лицо свое девицу Аталу, дочь Таинахтты, — сказал пришедшему председатель.
— Дочь Таинахтты не может явиться пред лицо Озириса, — отвечал Бокакамон.
— Почему?
— Боги помешали ее рассудок.
— Что ж она? Заговаривается?
— Да, говорит несообразности… Полное безумие…
— Какие же несообразности? — допытывал председатель.
— Говорит речи, противные богам, — уклончиво отвечал Бокакамон.
— Какие же? Все относительно убийства дочери троянского царя?
— И другие речи, которых я не смею повторить.
— Отчего же? Пред лицом Озириса мы обязаны все говорить.
— Но она бредит.
— Мы, смертные, бредом называем иногда то, что устами смертного говорит само божество; боги говорят к смертным иносказательно, таинственно, и мы должны разгадывать скрытый в этом таинственный смысл — волю божества. Что же Атала говорит? — настойчиво спросил Монтуемтауи, следя за выражением лица Бокакамона. — Мы Должны все знать — такова воля его святейшества, носителя царского символа справедливости пред лицом царя богов, Аммона-Ра, и пред лицом князя вечности, Озириса, священное изображение которого глядит теперь на тебя и ждет твоего ответа.
Бокакамон с тревогой взглянул на изображение Озириса.
— Она говорит о каких-то восковых фигурах, о богах из воска, о маленькой девочке, которой великий бог Апис передал через очи свою божественную силу, — говорил Бокакамон в глубоком смущении.
— Она говорила это и здесь, перед лицом Озириса, сказал Монтуемтауи, — это не бред — это в ней говорил дух божества. А что еще говорит она?
— О богине Сохет и ее верховном жреце Ири… а потом о Пенхи, об Имери…
— Об Имери! О верховном жреце бога Хормаху?
— Да, о нем… поминала и о советниках его святейшества — о Пилока и о ливийце Инини, что участвовали в похищении у Абаны дочери троянского царя, Лаодики…
В это время страж, стоявший у двери суда, тревожно воскликнул:
— Сюда жалует его святейшество фараон Рамзес!
Минута была критическая. Как должны были поступить судьи?
XXIII. ПРОВОДЫ ТЕЛА ЛАОДИКИ
Смерть Лаодики поразила своей неожиданностью и глубоким трагизмом. Думала ли несчастная дочь злополучного Приама, сестра Гектора и Кассандры, после всех пережитых ею и ее бедной родиной ужасов, найти смерть в далеком Египте от руки убийцы? Действительно, печальнее участи, какая постигла Приама и весь род его, едва ли найдется другой пример в истории.
Даже Рамзес, для которого ничего не стоило опустошить целые страны, вырезывать или забирать в плен их население, их царей, жен и дочерей, даже Рамзес-Рампсинит был глубоко огорчен трагической кончиной юной дочери Приама, нежная красота которой так очаровала его, что он готов был для нее пожертвовать не только своей законной женой, царицей Тией, но и прелестной Изидой, обворожившей его своей иудейской красотой. Но неутешнее всех была юная Снат-Нитокрис и царевичи Пентаур и Меритум. Для них после потери сестры Нофруры начались новые «дни плача», как и для старой Херсе.
Едва Рамзес увидел мертвым прелестное личико Лаодики, как тотчас же приказал жрецам приготовить ее тело к погребению с царской пышностью, а придворным зодчим и другим мастерам — изготовить для нее богатый саркофаг из красного порфира, а равно вырубить в своем семейном склепе погребальную камору рядом с каморой недавно погребенной дочери своей, Нофруры, и деревянную резьбу каморы приготовить из лучших пород деревьев — из драгоценного «кет», из красного и черного дерева и из сикомора.
В самый день смерти Лаодики, когда во дворец явились со своими носилками жрецы храма Озириса, чтобы отнести тело убитой в очистительную палату этого храма, Херсе едва могли оторвать от трупа ее любимицы. Неутешно плакала и юная Нитокрис, следуя за телом безвременно погибшей сиротки, к которой прелестная дочь фараона успела так горячо привязаться. Почти как и за телом Нофруры, за носилками Лаодики следовала толпа народа.
Внимание всех обращала на себя также одна маленькая, горько плакавшая девочка.
— Чья это девочка, что так горько плачет? — спросил Инини, тот энергичный ливиец, которого мы видели под Мемфисом, когда он и друг его Пилока возвращались из долины газелей, где они охотились на льва, а потом в тени храма Хормаху под гигантским сфинксом встретили жреца этого храма Имери и Адирому, возвращавшегося из троянского плена, вернее, из города Карфаго после отплытия оттуда Энея. — Как плачет бедненькая.
— Это дочка Адиромы, — отвечал Пилока.
— А! Это того, что был около десяти лет в Трое?
— Да, который, помнишь, когда мы в Мемфисе садились на корабль «Восход в Мемфисе», узнал эту бедную дочь Приама и помогал нам и жрецу Имери похитить ее у Абаны, сына Аамеса.
— Девочка, вероятно, от отца узнала печальную судьбу Лаодики и вот теперь плачет о ней.
— Конечно. Вон отец старается утешить ее, но и сам плачет.
И в толпе многие узнали маленькую Хену.
— Вон та священная девочка, которой бог Апис передал небесный огонь, — говорила одна молодая египтянка с голеньким черненьким мальчиком на плече.
— Где? — спросила старая египтянка.
— Да вон прямо, плачет так.
— Да, да! Я помню, как она упала на колени перед Аписом… Ах, как страшно было!
— А еще страшнее было, когда ее хотели принести в жертву Нилу.
Ах, да! Я никогда не забуду этого… Стоят эти семь девочек с пучками зеленой пшеницы в руках…
— И с цветками лотоса, — поправила молодая египтянка.
— Да, да, и с цветками лотоса… И вдруг Апис идет прямо на них… Все испугались…
— Только одна не испугалась, вот эта, — снова поправила молодая.
— Да, да, только одна не испугалась, вот эта… И Апис стал жевать ее пшеницу…
— А еще страшнее было, когда повезли ее на лодке топить, — вмешалась третья египтянка. — Как грянет гром…
— Это не гром, — поправила и эту молодая египтянка, — это сам Аммон-Ра, который поразил своего сына, бога Горуса; так и верховный жрец сказал.
— Да, да… И огонь Аммона-Ра растопил золотого Горуса, а девочку вытащили из Нила.
Это говорили о Хену, которая шла за телом Лаодики и плакала. Отец действительно рассказал ей все о печальной судьбе дочери Приама, говорил об осаде Трои, о единоборстве Гектора с Ахиллом, о смерти прекрасного и мужественного брата Лаодики, о разорении ее родного города, и впечатлительная девочка всей душой полюбила ту, которую несли теперь в храм Озириса. Еще недавно она видела ее живой, такую нежную и прекрасную, когда она рядом с той, плачущей теперь царевной Нитокрис возвращалась с похорон Нофруры.
- Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин - Исторические приключения
- Огненный скит - Юрий Любопытнов - Исторические приключения
- Короско - Артур Дойл - Исторические приключения
- Демоны огня - Андрей Посняков - Исторические приключения
- Длинная тень - Синтия Хэррод-Иглз - Исторические приключения
- Рижский редут - Далия Трускиновская - Исторические приключения
- Дочери мертвой империи [litres] - Кэролин Тара О'Нил - Исторические приключения / Прочие приключения
- Умбра: будни Древнего Египта - Егор Александрович Ермолов - Историческая проза / Исторические приключения
- Царь поневоле. Том 2 - Дмитрий Викторович Распопов - Альтернативная история / Исторические приключения
- Харбинский экспресс-2. Интервенция - Андрей Орлов - Исторические приключения