Судьба для Времени... (СИ) - Лия Блэр

от кошмара.

— Ты меня очень напугала. — Он бережно смазывал мои раны, а я думала, что сильнее всего страдает моя душа, которая нуждается в нем.

— Прости.

— Хватит извиняться, — резко оборвал он.

— Извини.

— Алла! — Он осторожно встряхнул меня за плечи. — Хватит. Надежда Ивановна делает тебе чай с травами, а я пришел помочь обработать царапины.

— Со мной все в порядке.

Вошла Надежда Ивановна, наполняя комнату запахом мяты и ромашки. Павел протянул мне чашку и заставил выпить. Мы вдвоем сидели, погруженные в свои мысли.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал Павел и направился к двери.

— Останься со мной… — В первый раз за все время я подняла на него глаза. Точно знала, какой смысл вкладываю в эти слова. Пусть это будет лишь на эту ночь, а завтра с рассветом он сотрет меня из своей жизни — все равно хочу продлить время, когда мы вместе.

— Конечно…

Мы лежали одетыми на кровати и молчали. Врать или притворяться больше незачем: я хотела чувствовать и любить. Пододвинувшись, обняла его и уткнулась носом в шею. Павел прерывисто вдохнул и сам прижал меня к себе теснее. Успокоенная его теплом и дыханием, я моментально уснула.

Сон третий

Приближался день Таинства Писания. Это было самое сложное время как для Фатум, так и для Рейта. Накануне мать решила поговорить с сыном, не теряя надежды правильно донести ему всю важность и необходимость их миссии.

Эон, как обычно, увидел глаза матери в водах озера своего таинственного места — они ясно выражали ее просьбу вернуться домой. Юноша вздохнул и нырнул в воду.

— Мама! — Он быстрым шагом вошел в главный зал центрального замка.

— Эон, тебе надо меньше времени проводить в звездном пространстве, а больше внимания уделять изучению Земли. Уверена, ты сделаешь очень много открытий, которые поразят тебя сильнее, чем пустые планетные твердыни в невесомости, — Фатум решила сразу перейти к главному.

— Я сделал для себя достаточно открытий о людях, мама. Если ты пытаешься опять поговорить о них… — Эону не нравился этот надоедливый разговор.

— Нельзя судить о людях только по словам дяди Рейта!

— У меня нет желания вообще рассуждать об этих существах.

— Эон, ты им нужен. Это очень важно.

— Скажи это Харт, которая сейчас закована в верхней башне твоего замка и бьется головой о стены. Даже здесь слышны ее истерический смех, слезы и рычание. Твои люди доводят ее до помешательства. Так что мне плевать, кто им нужен. Мне они не нужны.

— Ты не прав. Наоборот, люди спасают Харт, забирая себе часть ее самой.

— Конечно, можно и так рассуждать о моей сестре, только люди возвращают ей эти части, выбрасывая и искажая самыми отвратительными способами. Она превращается каждый раз в загнанное животное, неспособное отличить радость от ужаса.

— Это не всегда так…

— Всегда!

— Сын, ты рассуждаешь однобоко и глупо! Нельзя видеть только плохое, надо видеть и хорошее. Люди совершают ошибки, но пытаются их исправлять. Они могут выбрасывать чувства, отказываться от них, но потом искренне сожалеют и берегут в будущем. Они могут быть нерешительными, ленивыми и даже трусливыми, но если видят смысл и верят в себя, то действуют… Они способны самозабвенно любить, склонны к самопожертвованию во имя больших целей, умеют радоваться и ценить свое счастье.

— Все?

— Что все?

— Все люди делают то, о чем ты говоришь?

— Нет, но…

— Мама, все планеты занимают свое место. Они с глубокой мудростью хранят собственную энергетику, размеренно высвобождая мой дар. Когда приходит нужный момент, они дарят каждую частичку себя для создания чего-то нового. Вот это прекрасно и правильно. Я готов отдавать этому все.

— Сынок, людям, как и планетам, нужен ты, чтобы понять себя, обрести счастье, найти любовь… Несправедливо, если кто-то сможет все это обрести, а кто-то попросту не успеет.

— Не кажется тебе, что они слишком многого хотят?

— Эон, завтра важный день. Тебе придется делать свою работу. Если ты поймешь, как это важно и нужно, ты сможешь обрести смысл самого себя не только для космических тел, но и для всего живого, что гораздо важнее.

— Я давно нашел свой смысл, мама. В этот раз я не могу сказать тебе «нет». Все, что я могу, — лишь подготовиться и вытерпеть ту боль, которую ты мне уготовила. Но на следующем Таинстве Писания ты не сможешь меня контролировать, и я сам решу, как распорядиться своим даром.

— Эон…

— Не хочу продолжать этот разговор. Извини, пойду к себе.

Фатум сидела на скамье во внутреннем дворике замка, рассматривая белые цветы, похожие на розы.

— Удалось поговорить с Эоном? — Рейт подошел и уткнулся носом в белый бутон. Громко чихнув, он продолжил: — Клянусь тебе, что не пытался влиять на него… Просто высказывал свое мнение, описывал видение.

— Не клянись в неправде. Ты всегда имел большое влияние на мальчика и знал, что он слушает каждое твое слово. Я жалею, что не вмешалась в самом начале, боясь давить на него. После каждого обряда мне казалось, ему надо время прийти в себя. Но ты оказался находчивее.

— Так и скажи, что твое чувство вины не давало тебе возможности говорить с сыном. Зачем прикрываться пафосными фразами. Двое твоих детей страдают ради людей, но ты неумолима и тверда.

— Да! — повысила голос Фатум. — Я знаю свое место и свое предназначение. Тебе тоже пора бы уже смириться с этим. Само наше существование связано с людьми. Не будет их — не будет необходимости и в нас!

— Это не коснется Эона. Будь честна до конца, — фыркнул мужчина, вскинув руку вверх.

— Да. Но это коснется Харт! — еще больше возмутилась Фатум.

— Так что он сказал? — примирительно заговорил Рейт.

— Сказал, что это Таинство Писания — последнее, когда я контролирую его. Дальше он установит свои правила. Мне страшно, Рейт. — Глазами в тысячи зеркал на него смотрело отчаяние.

— Я понимаю… Попробую поговорить с ним, — в растерянности сглотнул Рейт, стараясь придумать, как исправить ситуацию.

— Не сейчас. После разговора со мной он не воспримет тебя.

Сны несли в себе глубокий смысл, и я силилась понять, какой именно. Мое подсознание в очередной раз говорило, как бездарно я трачу время.

Утром я проснулась одна. Павел, вероятно, ушел сразу, стоило мне уснуть. На комоде в углу лежала выстиранная и выглаженная одежда. Отражение в зеркале смотрело на меня опухшими красными глазами, губы были искусаны, а царапины на ладонях и коленях затянулись и предательски болели при каждом движении или прикосновении. Ждать, когда меня попросят уехать, смысла не видела. Быстро оделась и