Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства - Джеймс Данн

22.5. Аллегореза. Некоторые ученые вообще отрицают наличие аллегорической экзегезы в Новом Завете[220]. Это не совсем так: на самом деле она там есть, просто ее немного и она сильно отличается от Филоновой аллегорезы. Единственные четкие примеры: 1 Кор 10:1–4, Гал 4:22–31 и, возможно, 2 Кор 3:7–18. Экзегеза 1 Кор 10:1–4 основана на признании типологического сходства между ситуацией израильтян в пустыне и христиан в Коринфе (см. выше § 22.4). Однако аллегорические черты несомненны: переход через Чермное море понимается как аллегория крещения во Христа ("крестились в Моисея в облаке и в море" = аллегорически, крестились в Духе во Христа — ср. 12:13); манна и вода из скалы — аллегории сверхъестественного укрепления христиан свыше (pneumatikos в ст. 3–4 почти эквивалентно слову "аллегорический" — ср. Откр 11:8); сама скала — аллегория Христа (впервые эта аллегория расшифровывается эксплицитно путем разъяснения "камень же был/ Христос")[221].

Более ясный случай мы имеем в Гал 4:22–31, где Павел прямо говорит, что прибегает к аллегорической экзегезе (ст. 24). Здесь расшифровка менее проста, но эти проблемы не особенно влияют на смысл: Агарь = завет Закона с горы Синайской, нынешний Иерусалим, воспитывающий своих детей в рабстве Закону; Сара = завет обетования, вышний Иерусалим, который свободен; Измаил = дети по Закону, рожденные "по плоти"; Исаак дети обетования, рожденные "по Духу"[222].

О 2 Кор 3:7–18 мы уже подробно говорили в связи с мидрашами, к числу которых относится данный отрывок (§ 22.2). Наиболее явные аллегорические черты содержатся в ст. 14, где Павел говорит, что покрывало, закрывавшее лицо Моисея, поныне закрывает умы современных ему иудеев, когда они читают Закон, — "то же самое покрывало"! А также в ст. 17, где Павел дает ключ к расшифровке процитированного стиха из Исх 34, — "«Господь» (упомянутый в отрывке) = "Дух". Своего рода аллегорию можно усмотреть и в 1 Кор 9:8–10: Павел берет заповедь Втор 25:4 ("Не заграждай рта волу, когда он молотит") и выводит из нее обязанность общин обеспечивать своего апостола и других миссионеров. Поскольку в 1 Кор 9:9сл. Павел пренебрегает буквальным смыслом изначального установления, перед нами самая близкая в Новом Завете параллель к Филоновой аллегорезе (ср. Послание Аристея 144).

§ 23 Цитаты–пешер

В вышерассмотренных случаях первохристианское использование Ветхого Завета просто отражало аналогичное многообразие иудейской экзегезы I в. (с аналогичным уважением к авторитету иудейских Писаний). Однако в Кумране и Новом Завете мы находим еще один тип экзегезы, который позволяет нам четче понять ситуацию. Он заслуживает отдельного рассмотрения.

В мидрашах, пешерах (и аллегориях) обычно сначала цитируется ветхозаветный текст, а затем приводится толкование. Однако в этом другом типе экзегезы цитата уже содержит в себе интерпретацию. Данный тип можно называть таргумическим переводом или (как я предпочитаю) цитатой–пешер. Включение интерпретации в текст иногда не ведет к его видоизменению, но обычно все же предполагается модификация формы[223].

23.1. Цитаты, где тексту придается иной смысл, гем тот имел первоначально, но сама форма текста не меняется или погти не меняется. Например:

Мих 5:2: "И ты, Вифлеем–Ефрафа, меньший среди кланов Иудиных?..";

Мф 2:6: "И ты, Вифлеем… ничем не меньший среди правителей Иудиных".

Abb 2:4: "Праведный своею верою/верностью жив будет";

LXX: "Тот, кто праведен, будет жить Моею верою" (то есть Божьей верностью);

Рим 1:17: "Оправданный верою будет жить".

Пс 19:4: свидетельство о творении;

Рим 10:18: те же слова отнесены к благовестию.

Наверное, самый яркий пример — Гал 3:16. Этот стих содержит аллюзию на Быт 12:7 (LXX), завет с Авраамом и его семенем (то есть потомками). Павел берет тот факт, что LXX использует существительное sperma (собирательное, в единственном числе), — и относит его ко Христу. Разумеется, если понимать sperma (семя) как единственное число, то первоначальное обетование будет выглядеть нелепицей; но в полемике с иудействующими этот тип раввинистической экзегезы дает Павлу возможность быть достаточно убедительным для своих оппонентов. Относительно других примеров см. Деян 1:20, 4:11; Рим 12:19. Не будем также забывать, что указания на Иисуса усматривали не только в явно мессианских текстах (Псалмы о возлюбленном Сыне, Исайя о Рабе, тексты о Камне), но и в отрывках, первоначально говоривших о Яхве (см. выше § 12.4).

23.2. Цитаты, в которых смысл текста существенно модифицирован с помощью изменения формы текста, — например, 2 Кор 3:16 (см. выше прим. 15) и Еф 4:8 (Пс 68:18).

В еврейском тексте и LXX царь принимает дары поклонения от пленных. У Павла прославленный Иисус дает дары Духа ученикам. Существует таргум Псалма 68, где фраза "ты принял дары" передана как "ты научился словам Торы и дал их в дар сынам человеческим"[224]. Знал Павел эту версию или нет, его собственный таргумический перевод не менее смел.

Самый яркий пример цитаты–пешер мы, видимо, находим в Мф 27:9–10 (ср. Зах 11:13). (Для легкости сравнения перегруппируем фразы.)

На протяжении всей Книги Захарии действующим лицом является пророк ("я"); 30 сиклей составляют его плату; он бросает их в дом Господа. У Матфея "я" превращается в "они" (священники) и "него" (Иисуса), — хотя евангелист почему‑то сохраняет "мне" в конце, в результате чего возникает несообразие. Тридцать сребреников становятся деньгами за кровь, заплаченными Иуде. И если в первоначальном отрывке пророк бросает свою плату в доме Господа, то у Матфея священники покупают поле горшечника.

Заметим, что Матфей приписывает этот отрывок Иеремии, хотя берет его из Захарии. Причина, возможно, состоит в намерении включить в цитату ссылку на Иеремию. Здесь приходят на ум такие яркие события в жизни Иеремии, как встреча с горшечником и пророческий акт покупки поля (Иер 18–19,32). Поэтому текст Матфея, видимо, следует рассматривать как комбинацию текстов, — прежде всего Захарии, но с намеком и на Иеремию.

Другие случаи комбинации текстов Мф 21:5,13; Рим 9:33, 11:8; 2 Кор 6:16–18; Гал 3:8; Евр 10:37сл.; 13:5[225].

23.3. В ряде случаев цитата–пешер включает развитие текста, не имеющего реальных параллелей. Это легко видеть на примере Мф 2:23. Нет пророчества, в котором было бы сказано: "Он назарянином наречется". Перед нами, видимо, комбинация двух аллюзий (на Суд 13:5 и Ис 11:1). Самсон рассматривается как прообраз Иисуса, поэтому фраза "он будет назорей" тоже применяется к Иисусу; Ис 11:1 говорит об отрасли (nēzer) Иессея. Получившийся у Матфея вариант (nazōraios, то есть назарянин) возник в результате игры слов nazir(aion) (назорей) и nēzer (отрасль)[226].

Другие примеры цитат, не имеющих параллелей в Ветхом Завете и, видимо, образованных посредством комбинации ссылок и аллюзий: Лк 11:49; Ин 7:38; 1 Кор 2:9; Иак 4:5 (ср. Еф 5:14).

§ 24 Принципы интерпретации

По мере анализа становится все очевиднее, что, говоря о Ветхом Завете в первохристианстве, мы говорим не о некой "вещи в себе". Говоря об использовании Ветхого Завета в Новом Завете, мы сталкиваемся не с прямым соответствием и исполнением, которые придали Ветхому Завету полностью объективный авторитет. Последних два раздела с очевидностью показали: новозаветные цитаты из Ветхого Завета суть интерпретации. Ветхий Завет цитировался только потому, что его интерпретацией можно было обосновать ту или иную мысль, соотнести ее с определенной ситуацией; довольно часто толкование было сопряжено с модификацией текстуальной формы. Одним словом, первохристиане ценили Ветхий Завет не как независимый авторитет, а как авторитет интерпретируемый.

Какими же принципами руководствовались они в своих толкованиях? Были ли эти толкования полностью произвольными, или свобода толкования все же сдерживалась определенными рамками?

24.1. В первую очередь надо заметить, что выбор ветхозаветных текстов не был произвольным. Новозаветные авторы не хватали первый попавшийся текст и не выдумывали тексты "из ничего". В цитируемых ими отрывках есть определенная заданность. Большей частью это были либо отрывки, которые уже считались мессианскими (вроде Пс 110:1), либо отрывки, которые могли претендовать на мессианский характер в свете обстоятельств жизни Иисуса (вроде Пс 22 и Ис 53). Это верно даже в отношении аллегорий в Гал 4:22–31 и 2 Кор 3:7–18. Еще до того, как христианский толкователь взялся за детальную разработку, можно было изобразить Измаила и Исаака как два типа отношений с Авраамом; можно было понять сияние лица Моисеева как образ славы завета Моисеева. Аналогичным образом обстоит дело и с текстами вроде Мф 2:23 и Ин 7:38; они возникли не на пустом месте, и авторский замысел нам вполне понятен (мы видим, какие отрывки взяты за отправную точку, и как они соединились воедино). Одним словом, присутствует определенная заданность в выборе интерпретируемых текстов.