Сними обувь твою - Этель Войнич

Беатриса скоро начала гулять — сначала около дома, а потом и по ровной дорожке на вершине утеса. Ее брат часто видел из своего окна, как она следит за танцем голубых мотыльков над армерией и горицветом у края обрыва. А иногда она ложилась на вереск, закрывала глаза и слушала хриплые крики чаек, перебивавшие восторженные дисканты жаворонков и нескончаемую басовую ноту прибоя.

Через три недели после своего приезда она вошла в кабинет Уолтера.

— Дай мне что-нибудь почитать.

На следующий день у залитого солнцем окна было поставлено удобное кресло, и Беатриса все чаще стала заходить к Уолтеру, чтобы посидеть около него с книгой, пока он работал. Он никогда не заговаривал с ней первым.

— Это твоя книга о камнях друидов? — спросила она однажды. — Та, над которой ты работал в прошлом году?

— Последние четыре года; и мне нужно еще два или три, чтобы окончить ее.

— Ты не прочтешь мне из нее что-нибудь?

У Уолтера перехватило дыхание. В этот вечер он написал Генри, что они поступили правильно, — он в этом окончательно убедился. "Она возвращается к жизни. Бывают минуты, когда она кажется совсем прежней.

Генри немедленно написал Беатрисе, спрашивая, когда она думает вернуться домой. Она показала письмо брату.

— Мне хотелось бы остаться здесь, пока нам не грозит приезд Фанни, если вы с Повисом согласитесь терпеть такую обузу. Но ведь Генри придется трудно, если я не вернусь в июле, когда начинаются школьные каникулы. А мальчикам понадобится…

Она со вздохом остановилась.

— Глэдис отлично живется под присмотром миссис Джонс. Но мальчики… я так долго не занималась ими. А кроме того… когда Генри остается один и на душе у него мрачно, он… Уолтер, скажи, он много пил, пока я была больна?

— Нет, милая; я следил за этим. Не надо беспокоиться, обо всех заботились как следует. Но если ты настолько окрепла, что можешь снова увидеться с ними, почему бы им не приехать сюда, когда занятия в школе кончатся? Мне очень не хочется тебя отпускать. Здешний воздух — единственно, что оказалось по-настоящему полезным для тебя.

— Но ведь их негде поместить.

— Я могу устроить их на ферме в четырех милях отсюда. Там у них будут чистые постели и простая здоровая пища. Может быть. Генри и мальчики приедут сюда верхом; тогда они великолепно проведут каникулы, катаясь по окрестным холмам. Я напишу Генри, хорошо?

К этому времени Генри был так измучен одиночеством, что согласился бы на что угодно, лишь бы снова увидеть жену, с которой расстался в первый раз со дня их свадьбы. А Гарри и Дик уже с восторгом предвкушали, как они будут кататься на лодке вдоль диких берегов и скакать на своих пони по вересковой равнине.

Беатриса прочла их ответы Уолтеру, которого она застала за разборкой бумаг на письменном столе.

— Если хочешь прогуляться, — сказал он, — то мы можем съездить к холмам и там снять для них комнаты на ферме. Оттуда совсем недалеко до камней друидов, которые тебя интересовали. Но, пожалуй, сегодня немного жарко для прогулки?

Вошел Повис с завтраком Беатрисы — стаканом молока и гоголь-моголем.

— Нет, — ответила она. — Я не боюсь жары, а погода сегодня такая ясная, что с холмов должен открываться великолепный вид.

— Так, значит, мы едем к камням друидов. Повис, когда придет Робертс, скажите ему, что днем нам понадобится карета.

Повис, застыв, словно солдат на часах, хмуро глядел на своего хозяина.

Уолтер продолжал, разбирать бумаги. Он спросил, не оборачиваясь:

— Вам что-нибудь нужно?

Повис взял пустой стакан и сердито вышел, что-то бормоча себе под нос по-валлийски.

Беатриса улыбнулась.

— Какой странный человек — всегда ворчит. Но он действительно идеальный слуга. Он никогда ничего не забывает. Через два часа в дверь постучала Эллен.

— Прикажете мне накрывать на стол, сэр? Повис еще не вернулся.

— Разве он ушел?

— Да, сэр. Как отнес барыне гоголь-моголь, так сразу и ушел.

— Куда?

— Он не сказал, сэр. По-моему, на него какой-то стих нашел.

Беатриса подняла брови. Она всегда внимательно относилась к своим слугам, но никто из них не посмел бы отлучиться, не спросив разрешения или не предупредив, только потому, что на него «нашел какой-то стих».

Когда они кончали обедать, она поглядела в окно и сказала:

— Вон он идет. И, кажется, пьяный.

— Он не пьет. Почему ты решила… А!

Уолтер вскочил и бросился к дверям. Повис, красный, как свекла, странно пыхтя и покачиваясь, торопливо поднимался по обрывистой тропе.

— Повис! Стойте! Не двигайтесь!

Впервые в жизни Беатриса слышала, чтобы ее брат говорил таким тоном.

Повис сразу остановился и ждал, пошатываясь и тяжело дыша. Уолтер кинулся в дом, поспешно достал из буфета бутылку, схватил со стола немытую чашку, налил в нее коньяку и снова выбежал.

— Выпейте и не шевелитесь.

Одной рукой он обнял Повиса за плечи, а другой нащупал его пульс.

— Теперь можете войти в дом, — сказал он через некоторое время. — Только медленно.

Все еще сурово хмурясь, он повел Повиса к крыльцу. Беатриса встретила их на пороге.

— Я могу чем-нибудь помочь ?

— Нет, спасибо, Би. Опасности больше нет.

— Извините меня, сударыня, — начал было Повис, но Уолтер остановил его:

— Не разговаривайте.

Он проводил своего пленника в комнату и уложил его на кушетку. Прошло несколько минут, прежде чем он вернулся к сестре. Беатриса услышала, как он сказал, прикрывая дверь:

— И не шевелитесь, пока я не вернусь.

— Что с ним, Уолтер?

— Он перенапрягся, а у него слабое сердце. Когда-нибудь это плохо кончится. И он знает об этом.

— Его, наверное, надо показать врачу?

— Конечно. Мы пошлем Робертса с каретой в Тренанс, чтобы он подождал там, пока доктор не освободится. К сожалению. Би, нашу сегодняшнюю поездку придется отложить.

— Разумеется. Но не могу ли я тебе все-таки чем-нибудь помочь?

— Нет. Мне и раньше приходилось иметь дело с его припадками. Теперь он вне опасности. Но нам придется попросить Эллен на несколько дней уступить ему свою комнату и пока переселиться на чердак. Ему нельзя подниматься по лестнице. Тебе лучше прилечь отдохнуть, дорогая.

Когда она ушла, он снова осмотрел больного, открыл дверь на кухню и попросил Эллен сварить овсяной каши, а потом прошел к себе и работал около часа. Когда он принес овсянку в гостиную, Повис, который уже немного оправился, открыл глаза и злобно уставился на своего хозяина, словно собака, готовая укусить.

— Вам лучше?

— А кто сказал, что мне было плохо?

— Ну, так ешьте свою овсянку. И не смейте вставать, пока вас не осмотрит доктор.

— Я не желаю, чтобы возле меня болтались всякие доктора.

— Может быть, но он вас все-таки осмотрит. А теперь слушайте. Повис.

Если не хотите, можете не рассказывать мне, что произошло. Но в следующий раз, когда у вас возникнет желание уйти, сообщите мне об этом. Эллен или я займемся обедом, и вам не придется взбираться на холм бегом. Если вам трудно запомнить предупреждение доктора, то постарайтесь по крайней мере не забывать, что миссис Телфорд совсем недавно оправилась от тяжелой болезни.

Ей вредно беспокоиться из-за того, что кому-то захочется ни с того ни с сего устроить себе сердечный припадок.

Повис, фыркнув от ярости, сел на кушетке.

— Ни с того ни с сего! Еще бы! Ей вредно! А, по-вашему, ей было бы полезно встретиться в жаркий день с бешеным быком? После того, что с ней случилось… Умно, нечего сказать.

— С каким быком?

— Он еще спрашивает, с каким быком! Я своими ушами слышал, как вы говорили, что повезете ее к камням друидов. А как туда проехать, если не по земле фермера Мартина? А может, вы не знаете, что он на днях купил рыжего девонского быка? И выпустил его пастись на равнину. Теперь везите ее туда на здоровье. Эта скотина в хлеву и останется там до утра. Но, я думаю, лучше поезжайте другой дорогой, чтобы она не услышала его мычания.

— Понимаю, — сказал Уолтер, быстро прикидывая: почти девять миль в оба конца, крутая дорога в гору, палящее солнце…

— Он понимает! Очень рад, что вы наконец что-то поняли! Просто удивительно, что вы не даете мне прибавки к жалованью, раз уж мне приходится столько понимать за вас.

— Я дам, если хотите, — невозмутимо сказал Уолтер. — Сколько?

Это, судя по всему, оказалось последней каплей. Повис снова улегся и повернулся лицом к стене.

— Еще одна глупость. Лучше поберегите деньги, чтобы купить себе приличный воскресный костюм, он вам давно уже нужен. Тогда вы, может, хоть разок зайдете в храм божий, как следует доброму христианину.

Уолтер улыбнулся.

— Вы сходите за меня.

— Не первый раз мне придется что-то делать за вас, — огрызнулся Повис.

— Да, — сказал Уолтер, — и мне не хотелось бы, чтобы он был последним.

Поэтому лежите смирно и съешьте овсянку сами, а то мне придется кормить вас с ложечки, как маленького. Помните, Повис, это приказ. Я вовсе не хочу сидеть с вами всю ночь.