Трудовые будни барышни-попаданки 4 - Ива Лебедева

пределом расхода. Я сказал, что мы лекарствами не торгуем, покривил душой, мол, нет у нас запаса, а он: сделайте и продайте.

Да, незнакомый сукин сын недостаточно разобрался со статусом Чумного острова. Решил, что больничка — богоугодный проект на содержании императорского благотворительного общества и нескольких спонсоров. Такие объекты финансируются неисправно, и у главврача при звоне и шуршании должны загораться глаза.

А душой Аркадий Пахомович действительно покривил. Некоторый запасец эфира на больничном складе имелся. Лабораторией заведовала Лукерья Ивановна, бывшая крепостная, жившая в одном из владений, доставшихся в наследство. Уже через год после знакомства получила вольную, но от меня не ушла, понимала, что только со мной ее таланты будут оценены. Считает с калькуляторной скоростью, может мгновенно на глазок оценить вес в драхмах, скрупулах и гранах, а еще, из уважения ко мне, перевести эту актуальную древность в граммы и миллиграммы. Еще до создания лаборатории на Чумном острове я знала: эфир, сделанный ею, в проверке не нуждается.

Так вот, один из немногочисленных учеников Пичугина собирался отбыть в Нижний, практиковать там под покровительством моих давних партнеров — купцов Никитиных. И среди прочего увезти партию наркоза. Посему будь Аркадий Пахомыч алчен — ушел бы сукин сын с добычей.

— Так на чем расстались?

— Неприятно расстались, Эмма Марковна. Я еще раз повторил: не торгую. Для меня правила больницы — как Господни заповеди. Хотел вас упомянуть, но не стал. А этот ухмыльнулся, сказал: «Not kennt kein Gebot».

Поговорка, между прочим, не просто дрянная — зловещая.

— Вы не спросили: каких заповедей не знает ваша нужда — «не укради» или «не убий»?

— Так и спросил. Он опять оскалился: «Всейх». И добавил: «Завтра вернус». Очень неприятный сударь. Не брызжет слюной, не орет благим матом, как наши купчики, они поорут да отойдут. Нет, прет свиньей, будто под напором ни одна стенка не выстоит.

— Спасибо, Пахомыч, что выстоял, — сказала я довольно-таки бодро. — Охрану пришлю, а если этот свин захочет все заповеди нарушить… Я приказчикам всегда говорю: если нож к горлу — отдайте товар. Нельзя людям из-за имущества погибать.

Доктор кивнул. Поговорил с Василием и Василисой, передал их под патронаж Лукерьи Ивановны. Простенькую легенду мы сочинили в пути: это работники из дальнего поместья, брат и сестра, решившие искупить грехи трудом в богоугодном заведении.

— Братику с сестричкой подальше друг от друга ночевать или в соседних каморках можно? — с понимающей улыбкой спросила Лукерья.

Я улыбнулась, сказала, что можно и по соседству. Не сомневалась, беглецы будут накормлены, умыты в баньке, верней в дезинфекционном комплексе, впервые за долгие дни выспятся на нормальных постелях с чистым бельем. И ни разу не будут расспрошены. И никто из персонала не удивится, что они не покидают островок. А укрывательство такое для постоянных обитателей безопасно: ведь Васи находятся здесь под ответственность Эммы Марковны Орловой-Шторм — патронессы Воспитательного дома.

Пока с кораблика выгружали мои натуральные дары — фрукты и овощи из садов и теплиц, я рассказала супругу о странном предложении, полученном доктором Пичугиным.

— Да уж, — вздохнул он, — пришли на Настю беды да напасти. И есть у меня ощущение, что самая недавняя напасть напрямую относится к моей работе, к нашим свинским братикам. Не ходишь за бедой — она за тобой.

Я не сразу поняла, что супруг помянул не горничную Настю, а народную поговорку.

— Хорош каламбурить. Что делать?

— Во-первых, вывезем наркоз с острова. Во-вторых, дадим охрану. Мудрое начальство временно лишило меня всех сотрудников, кроме кучера. Так что придется прислать пару работников из Славянки, с огнестрелом, а ты попробуй привезти из Воспитательного дома хоть одного сторожа, чтобы стоял в мундире Бородинской битвы…

— Проку?

— … и кричал: «Не смей трогать начальство!» Впрочем, когда идут свиным клином, может не сработать. А знаешь-ка, Мушка… Третье — самое дерзкое. Подумай над воплощением. Им надо товар — они его получат.

Я с удивлением взглянула на супруга. А он, хоть мы и были одни, быстро нашептал свою идею.

— Миша, это будет первый эксперимент над людьми на этом острове, причем не медицинский, а криминально-оперативный, — сказала я, осознав услышанное. Размышляла, как бы придумать эффективную альтернативу. И не смогла.

— Безопасного варианта нет, — уловил мои мысли Миша. — Охрану, которая одолела бы наряд противника любой численности, нам не обеспечить. Вариант «наркоза нет, хоть обыщитесь» не годится. Сперва обыщут, потом заставят сделать. А пригнать все пароходы, нанять баржи, погрузить, эвакуировать к нам — сама не согласишься.

— Не соглашусь, — кивнула я, — все же учреждение не моя собственность. К тому же больница должна быть в городе. Помнишь того купца?

Не забуду историю, как к островку причалила лодка с плачущим человеком. Это был пожилой вдовый купец, всю жизнь любивший мещанку, но отец уперся и благословение на брак не дал. Женил сына, мещанка тоже вышла замуж. Прошли годы, они овдовели, ушел из жизни отец, препятствия не стало. Сыграли свадьбу, для счастья не хватало ребенка, но роды в таком возрасте оказались очень трудными…

— Говорят, у вас врачи лучше царских, — плакал купец. — Ничего не пожалею, спасите!

Пациентку доставили на остров и после трех бессонных суток спасли мать и даже выходили ребенка. Узнав, что устроитель этой больницы я, купец обещал заказать за меня молебны во всех монастырях страны.

— Мы сирот лечим, — ответила я, — помогите им.

Купец не стал спорить и несколько дней спустя передал мне холщовый мешок с золотыми и серебряными монетами — годовое содержание Чумного острова. Заодно стал неплохим партнером по хлебной торговле.

Так что моя медицина останется на этом объекте.

* * *

После я будто окунулась в прошлую жизнь: отвезла Мишу на работу. Только не на старой иномарке, а на новеньком кораблике. Впрочем, и в этом формате не удалось избежать пробок: пришлось сбавить ход до минимума, чтобы протиснуться среди барок и расшив на Мойке. Поэтому супруг отправился пешком, а я припарковала, верней, велела пришвартовать пароход и направилась в Воспитательный дом — бывший дворец графа Разумовского.

После двух полусонных ночей и одной бессонной мне не хватило сил провести обычную оперативную ревизию. Просто услышала, что все в порядке, поговорила с врачом. А еще выяснила, что вчера Воспитательный дом посетила императрица.

— Мария Федоровна очень грустны были, — сказал директор, — будто на душе печаль и усталость. Примерно как…