Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

На это он ничего не ответил, и в машине воцарилось молчание, которое меня устраивало, потому что я страшно устала. Я уже знала, что парапсихические штучки иногда меня изматывают куда быстрее физической работы. Ежедневно я пробегаю четыре мили, таскаю штангу, беру уроки кенпо и дзюдо и никогда от этого так не уставала, как только что в поле, когда я открылась той сущности. Я никогда не сплю в машине, потому что опасаюсь, как бы водитель не попал в аварию, где я погибну. Что бы я ни говорила, но это настоящая причина, почему я всегда бодрствую в машинах. Моя мать погибла в автокатастрофе, и с тех пор я не доверяю автомобилям.

Я сползла вниз по сиденью, пытаясь устроить голову поудобнее. Вдруг навалилась усталость, такая, что глаза стало жечь. Я их закрыла, просто чтобы они отдохнули, и сон затянул меня, как чья-то рука. Можно было сопротивляться, но я не стала. Мне надо было отдохнуть, и прямо сейчас, иначе в ближайшее время я ни черта стоить не буду. И когда я дала себе расслабиться, мелькнула последняя мысль: я доверяю Эдуарду. Это так. И я заснула, свернувшись на сиденье, и проснулась, только когда машина остановилась.

– Приехали, – сказал Эдуард.

Я села ровно. Тело затекло, но отдохнуло.

– Куда?

– К дому Теда.

Я выпрямилась. Дом Теда? Дом Эдуарда. Наконец-то я увижу, где живет Эдуард. Сейчас я войду в его жилище и чуть-чуть приоткрою над ним завесу таинственности. Если меня не убьют, то выведать секреты Эдуарда – уже было бы оправданием моей поездки. Если меня убьют, я буду ему являться и посмотрю, смогу ли в конце концов заставить его видеть призраки.

17

Дом был саманный и то ли выглядел старинным, то ли и вправду он такой, я в этом не очень-то смыслю, но дом оставлял впечатление старого. Мы выгрузили из «хаммера» мой багаж, а я все не сводила глаз с дома. Дом Эдуарда – никогда бы не подумала, что увижу, где он живет. Эдуард был как Бэтмен – влетал в город, спасал твою шкуру и улетал, а приглашения в Пещеру Бэтмена никто и не ожидает. И вот я у входа в эту пещеру. Класс!

Дом оказался не таким, каким мне представлялся. Я думала, что это современный кондоминиум в большом городе – может, в Лос-Анджелесе. Вросший в землю скромный глинобитный дом – это совсем не то, что я бы могла вообразить. Да, конечно, это его легенда прикрытия, Тедовость, так сказать, но ведь здесь живет Эдуард, и должны быть еще какие-то причины, кроме той, что Теду бы здесь понравилось. Я все больше убеждалась, что совсем не знаю Эдуарда.

У входной двери включился свет, и мне пришлось отвернуться, защищая свое ночное зрение. Я как раз пялилась на этот фонарь, когда он ожил. Мелькнули две мысли. Первая: кто зажег свет? Вторая: дверь синяя. Она была выкрашена сине-фиолетовой краской – сочный, богатый цвет. И еще я заметила ближайшее к двери окно – переплет был выкрашен в тот же яркий цвет.

Я уже видела этот цвет в аэропорту, хотя цвета там были разнообразнее и с примесью оттенка фуксии.

– Чего это дверь и окно синие? – спросила я.

– Может, мне так нравится, – ответил он.

– Я тут успела увидеть много домов с синими и бирюзовыми дверями. К чему бы это?

– Ты очень наблюдательна.

– Есть такой недостаток. А теперь объясни.

– Здесь считают, что ведьма не может войти в дверь, покрашенную синим или зеленым.

Я вытаращила глаза:

– И ты в это веришь?

– По-моему, большинство из тех, кто красит двери, в это сейчас не верят, но таков местный стиль. Рискну предположить, что сейчас мало кто помнит, откуда эта легенда возникла.

– Или, скажем, выставляют тыкву-череп на Хэллоуин, чтобы отпугнуть гоблинов, – сказала я.

– Верно.

– Раз уж я так наблюдательна, еще один вопрос: кто включил свет на крыльце?

– Или Бернардо, или Олаф.

– Твои помощники, – уточнила я.

– Да.

– Как мне невтерпеж с ними встретиться.

– Ради духа сотрудничества и прекращения сюрпризов сообщаю: Олаф не очень любит женщин.

– То есть он гей?

– Нет, и в ответ на подобное предположение он наверняка полезет в драку, так что не надо, пожалуйста. Если бы я знал, что позову тебя, то его бы вообще не пригласил. Вы двое в одном доме и работающие над одним делом, это будет… катастрофа это будет.

– Сурово, – сказала я. – Ты думаешь, мы не сможем сыграться?

– Я это почти гарантирую.

Дверь открылась, и наш разговор резко прервался. Я подумала, не это ли ужасный Олаф. Человек в дверях не походил ни на какого Олафа, но откуда мне знать, как Олафу положено выглядеть?

Этот был шести футов ростом, дюйм туда-сюда. Трудно было определить рост точно, потому что нижняя часть тела скрывалась под белой простыней, которую мужчина прижимал к себе рукой у талии. Ткань спадала к его ногам, как вечернее платье, но от талии вверх никаких признаков парадного костюма не наблюдалось. Мужик был худощавый, мускулистый и отлично сложенный. Ему шел прекрасный ровный коричневый загар, хотя частично это был и натуральный цвет, потому что перед нами стоял индеец, да еще какой. Волосы длиной до пояса падали через плечо и закрывали щеку, густые, черные, спутанные со сна, хотя еще рановато было для отбоя. Лицо сходилось вниз гладким и плавным треугольником, на подбородке ямочка, губы полные. У него черты лица были больше европейские, чем индейские – расизм ли это так думать или просто правда?

– Можешь уже закрыть рот, – сказал Эдуард мне на ухо.

Я закрыла рот.

– Извини, – промямлила я. И очень смутилась. Обычно я не обращаю на мужчин такого внимания, тем более на тех, с кем незнакома. Что сегодня со мной стряслось?

Мужчина на крыльце намотал простыню на руку, так что показались ноги, и смог сделать два шага, не запутавшись.

– Извините, я спал, а то бы я раньше вышел помогать.

Простыня его не смущала абсолютно, хотя пришлось приложить немалые усилия, чтобы намотать ее на руку и суметь второй рукой взять чемодан.

– Бернардо Конь-в-Яблоках, Анита Блейк.

Он держал простыню правой рукой и несколько смутился, когда выпустил чемодан и стал все это перекладывать в другую руку. Простыня соскользнула спереди, и мне пришлось отвернуться – и быстро.

Отвернулась я, потому что покраснела и надеялась, что в темноте это будет не видно. Я замахала рукой за спиной:

– Поздороваемся, когда оденешься.

– Смущаешь девушку, – раздался голос Эдуарда.

– Прошу прощения, – сказал Бернардо. – Я действительно не хотел.

– Мы сами заберем багаж, пойди оденься, – сказала я.

Кто-то подошел ко мне сзади, и не знаю, как я поняла, что это не Эдуард.

– Ты скромница. Я по описанию Эдуарда ожидал чего угодно, только не этого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});