Точное попадание - Юлия Фирсанова

— Нет, — печально фыркнул вор и зашуршал одеждой. Я почти проснулась, гадая, чего это рыжий затеял и как мне, собственно, поступить, если у них тут таким экстравагантным образом делаются нескромные предложения, и Лакс мне себя э-э… рекламировать собрался в качестве ночного партнера, так сказать, от избытка благодарности.

Но вор, как и Аглаэль, ограничился рубашкой. Он кинул ее в сторону, подполз ко мне и попросил:

— Дай руку.

Все еще пребывая в замешательстве, машинально подала ему правую. Лакс осторожно взял ее и потянул вверх, к своей шее, дал моим пальцам упасть на горло и заводил ладонью из стороны в сторону. Под пальцами чувствовалась обыкновенная теплая кожа, потом они нащупали толстый рубец, опоясывающий горло парня под кадыком.

— Тебя кто-то придушить пытался? — нахмурившись, спросила я, со стыдом сообразив, что никакими нескромными предложениями тут и не пахнет, парень мне душу открыть собрался, а я так пошло истолковала благородные намерения.

— Повесить, — выдавил из себя Лакс с таким трудом, словно у него на шее вторично затягивали веревку. Он перестал держать мою ладонь на своем горле и чуть подался назад, отстраняясь.

— И что теперь? — В моем голосе явственно звучала лукавая усмешка, вместо того, чтобы продолжать ощупывать рубец, я подняла руку и принялась сладострастно ерошить мягкие волосы парня, мне еще со вчерашнего вечера хотелось до них добраться. А тут такой шанс выпал! — Теперь полагается завопить от страха, потребовать у эльфов раздельный шатер, громко возмущаясь, что меня уложили рядом с висельником? Или я должна громко тебе сочувствовать и дать выплакаться на своем плече? Иных нелепых вариантов пока в голову не лезет, поэтому сразу скажу, ты, дружок, ни того ни другого не дождешься. Ну вешали тебя так вешали, что с того? Хотели казнить, значит, заработал, выжил — молодец, все равно это дела прошлые, и мне на них…

— Плевать с высокой башни жеваной морковкой? — весело предположил Лакс, процитировав тронувшую его сердце свежую фразу, и сам склонил голову пониже, чтобы моей руке было удобнее в его волосах.

— Точняк, — промурлыкала я и полюбопытствовала: — Кстати, а как выжил-то? Веревка оборвалась или помиловали?

— Дождешься от них милости, как же. Оборвалась, — раскололся вор и как кот медленно потерся щекой о мою ладонь.

— Это все потому, что кто-то очень предусмотрительный там, наверху, знал, ты мне еще пригодишься! — заявила я с шутливой важностью.

Удивительно, но Лакс принял мои слова за чистую монету.

— А может, и так, — согласился парень.

Я почти физически ощущала, какое огромное облегчение Лакс испытал от признания и сознания того, что ему больше не придется скрывать от магевы явные знаки своего бурного прошлого.

— Теперь-то ночь откровений завершена и мы будем спать? — жалобно заканючила я, рука выскользнула из волос рыжего и бессильно упала на ковер. — Магевам, знаешь ли, приятель, тоже необходим отдых для восстановления жизненных сил и подзарядки аккумуляторов, — сложное слово далось с трудом, язык ощутимо заплетался, — а то колдовать завтра не смогу или чего-нибудь такого наколдую, что крупно жалеть придется.

— Доброй ночи, Оса, — умиротворенно пожелал Лакс, отползая к своим подушкам. — И спасибо! За все спасибо!

— Пжлста, — с трудом выдавила я из себя и отключилась окончательно и бесповоротно, окунувшись в темный простор сновидений, где на фоне ночного неба ослепительно— ярко сверкала Цветная радуга, смеялись эльфы, выплясывая зажигательный рок-н-ролл на развалинах, нет, не часовни, Тени Ручья. Лакс азартно вертел в руках веревку с петлей на конце и пытался набросить на меня. Фаль размером с добрую корову величественно парил надо всем этим безобразием и кидался в танцоров громадными кусками пастилы.

В розетку реальности штепсель моего восприятия вставили только утром, и первое, что я услышала над ухом, было звонкое конское ржание. Нет, наши лошади так заливисто ржать не умеют. В этих звуках чувствовались веселье и явная, пусть и не злая, издевка. Я разлепила веки. Глаза в глаза — на меня смотрел жеребец. Даже не заглядывая ему под брюхо, я в первую же секунду совершенно точно поняла, что это жеребец. Такой дерзкой морды у уважающей себя кобылы быть просто не могло. На меня пялился яркими оранжево-черными, полосато-лучистыми зенками рыжий конь с черным пятном вокруг правого глаза, придававшим ему законченно хулиганский вид. Будто подрался, получил копытом в лоб, а вылечиться не успел. Длинная черная грива, заплетенная в крупные косички, спускалась мне на грудь и безжалостно щекотала.

— Фу, балбес, — машинально отмахнулась я, воспользовавшись привычной фразой, каковой гоняла от своей постели бабушкину собаку, обожавшую будить меня часиков в пять утра и звать на прогулку.

Но, как и на собаку, на копытное мои слова не произвели никакого впечатления. Неужели я на самом деле такая безобидная, что каждая скотина считает своим долгом попробовать силы в моей побудке? Может, у них это за аттракцион идет? Я попробовала добавить в голос побольше строгости, однако конь все так же беспечно топтался грязными копытами по ковру, дышал в лицо свежим соком трав и уходить никуда не собирался. Хреновый из меня дрессировщик! Жеребец между тем склонил голову еще ниже и прошелся по щеке шершавым, как наждачная бумага, языком. Я возмущенно завопила, откинула невесомое одеяло, вскочила и пулей вылетела из шатра на воздух.

— Кто-нибудь скажет мне, какого черта делает в помещении этот рыжий мерзавец?! — направив укоряющий перст в сторону четвероногой проблемы, воззвала к обществу, кучкующемуся слева от палатки.

Лакс, наши вчерашние стрелки и еще несколько эльфов весело болтали о чем-то, но при моем появлении смолкли и как по команде вылупили глаза — точно так же, как вчера советники с князем, когда речь зашла о пророчестве.

— Оса, зачем ты на меня ругаешься? — Кто-то обиженно пискнул сзади.

За моей спиной, весело помахивая хвостом, стоял конь, а совсем рядом с плечом порхал заспанный Фаль. Похоже, своей бурной жестикуляцией я не только помешала ему приземлиться на привычный насест, но и едва не сшибла в траву. А уж услыхав, что я именую его рыжим мерзавцем, бедняга сильф и вовсе едва не зарыдал. Во всяком случае, глаза блестели очень подозрительно, а обида была написана на лукавой мордочке километровыми буквами. Как уж они там умещались, не знаю.

— Это не о тебе, а о коне, просто масть одна, — поспешила я успокоить чувствительного Фаля и подставила ему в знак примирения ладонь.

Сильф тут же устроился на ней с комфортом и расплылся в блаженной улыбке облегчения: «И правда, как это мне в голову взбрело, что кто-то может обругать меня, такого замечательного, нехорошими словами? Право слово, наверное, это со сна».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});