Я врач! О тех, кто ежедневно надевает маску супергероя - Джоанна Кэннон

говорит точно так же, но на самом деле это самозванец.

Синдром Капгра был чрезвычайно редким расстройством.

– Никогда не думал, что скажу кому-то такое, однако мне кажется, что ты слишком много читаешь учебники, – сказал мой консультант, и я заметила легкую ухмылку на лице доктора Смита. – Но я с ней все же поговорю.

Он с ней поговорил, и оказалось, что она действительно считала, будто ее родителей подменили. Она думала, что это актеры, трюкачи, обманщики. Она была абсолютно уверена, что они не те, за кого себя выдают, и следующим логическим шагом ей казалось их уничтожить. Она была не против об этом поговорить, просто раньше мы задавали ей не те вопросы, и по чистой случайности в том коридоре мне подвернулся нужный.

– И ты поняла все это из одного предложения? – позже спросил доктор Смит, когда мы заполняли медкарты.

Возможно, мне просто посчастливилось уловить мысли той пациентки, однако мне хотелось бы верить, что, чем больше слушаешь, тем больше слышишь. Собрав достаточно много историй, уже начинаешь понимать, когда чего-то не хватает, когда вместо какого-то слова пауза. И для этого необязательно быть врачом. На истории натыкаешься, когда ставишь на столик пиво, в торговых центрах и в очередях. С каждой новой историей лучше понимаешь, что люди тщательно подбирают слова и у каждого выбора есть своя причина. Возможно, это приходит лишь с опытом.

Когда стажировка подошла к концу, наши пути с доктором Смитом разошлись. Я устроилась на другую должность в психиатрии, а доктор Смит растворился за горизонтом. Но если вы вдруг за него переживаете, то не стоит: он нашел свое место, как и я свое. Где-то год спустя наши пути снова пересеклись в отделении неотложной помощи. На нем все так же были белоснежная рубашка и туго затянутый галстук, а стетоскоп вокруг шеи все так же выглядел новым и блестящим. Он работал в ортопедической бригаде. Он улыбнулся мне, когда мы прошли мимо друг друга.

Доктор Смит больше не был темной лошадкой. Он явно чувствовал себя в своей тарелке.

21

Исцеление

Хотя эта профессия ломала и исцеляла меня, она сделала мою жизнь стоящей. Она помогла мне стать ближе к тому врачу, которым я хотела быть. Врачу, которым я все еще хочу стать. Потому что никогда не иссякнет потребность в обучении, в улучшениях и переменах, в точности как нам сказали в первый день в медицинской школе.

Наиболее важные слова, которые я в прошлом слышала от многих уважаемых мною людей – зачастую после завершения медицинской карьеры – недавно повторил мой новый друг: давайте не забывать проверять, в порядке ли наши коллеги, – потому что так поступают в сплоченном коллективе.

Консультант

Множество раз в процессе своего обучения я говорила себе, а также всем, кто был готов слушать, что лучше бы я вообще в это не ввязывалась. Что лучше бы я выбрала другой путь, лучше бы никогда не видела той открытки в газетном киоске и не убеждала сомневающегося профессора, что из меня выйдет хороший врач. Я перечисляла все профессии, которыми могла бы заняться. Всевозможные карьеры, от которых не чувствовала бы себя истощенной эмоционально, физически и финансово.

Теперь же, оглядываясь назад, я не могу представить, как могла бы заниматься чем-то другим. Я не могу представить, что не повстречала бы всех тех удивительных людей, с которыми мне посчастливилось познакомиться, и поражаюсь, как мои неуверенные решения позволили нашим дорожкам пересечься, пусть и совсем ненадолго.

Когда писала книгу, я сильно переживала, что она отпугнет от медицины людей, подумывавших выбрать себе эту профессию.

Если вам хоть как-то поможет, знайте: я бы ни от чего не отказалась теперь, даже от своих самых тяжелых дней, даже от тех, когда я сомневалась, стоит ли мне быть врачом, стоит ли мне вообще жить. Потому что именно эти дни стали для меня самым важным уроком.

Исцелиться, равно как и сломаться, можно в самом неожиданном месте, в результате самых мимолетных событий и знакомств. Человек ломается постепенно, накапливая небольшие моменты отчаяния и несчастья, наши «моменты „Кодак”», и мы носим их в себе, пока эта ноша не станет неподъемной и не раздавит нас. С исцелением то же самое. Чем чаще мы становимся свидетелями проявлений сострадания, чем больше мы видим человечности, тем больше у нас шансов на исцеление и тем быстрее оно произойдет.

В медицинской школе нам читали множество лекций на тему исцеления: по анатомическим, физиологическим и биохимическим методам исцеления костей, кожи и других тканей от инфекций, переломов и болезней. Мы изучали сложные процессы свертывания крови и коагуляционного каскада, различные механизмы костной ткани, особенности острой воспалительной реакции и замысловатые экспрессии тысяч генов. Организм человека обладает невероятной способностью к восстановлению, однако вместе с тем он чрезвычайно уязвим, и самым главным фактором его процветания является подходящая среда. Без подходящей среды никакого исцеления произойти не может. В неподходящей среде само наше тело становится темной лошадкой.

Когда я смотрю на судьбы людей, с которыми познакомилась в том лекционном зале в первый день в медицинской школе, я вижу всевозможные среды. Я вижу хирургов и терапевтов, анестезиологов и педиатров, я вижу тех, кто проехал полмира ради своей карьеры, и тех, кто остался в больнице, куда мы пришли, будучи студентами. Я вижу тех, кто работает в НСЗ, и тех, кто ушел и использует свои навыки, чтобы помогать людям где-то еще. Я согласна со многим из того, о чем нам говорили на той вступительной лекции – это был действительно первый день нашей медицинской карьеры, – однако я не соглашусь с тем, что бывает всего два типа врачей. Я считаю, что все врачи разные и у каждого своя среда, свой способ исцеления.

Моей средой стала психиатрия, которая многому меня научила. Я узнала, какое сострадание способны проявлять по отношению друг к другу люди, и открыла для себя невероятную стойкость человеческого духа. Я поняла, что в жизни у нас множество ролей, каждая из которых обладает собственной ценностью, и узнала об исцелении. Я узнала о потребности присматривать друг за другом и о том, как важны темные лошадки.

В карточных играх в роли темной лошадки выступает джокер. У него нет масти или цвета. Он не имеет номинала. Лишь игрок, держащий его в руке, решает, чего