Я, сорняк и особняк (СИ) - Грозовская София

Когда я вошла на кухню, то увидела, как Макс возиться в мусорном ведре.

— Чай на столе, юная леди, — заметил дворецкий, что-то выуживая и складывая на пол.

— А, то есть ты даже не удивился? — усмехнулась я, все еще мысленно витая в облаках. Змеи не такие страшные. Ну да, холодные, чешуйчатые… Но не такие страшные… Нет, конечно, они страшные, противные и мерзкие! Но вот есть в этом мире одна змея, которая… Я едва успела скрыть улыбку, закусив губу.

— А что ты делаешь? — спросила я, заметив, с каким энтузиазмом дворецкий роется в мусорном ведре. На полу лежали какие-то клочки.

— Исполняю обязанности дворецкого, — гордо ответил Макс, вытряхивая ведро в центре кухни. — Сую нос не в свое дело, пытаюсь узнать чужой секрет!

— Какой секрет? — насторожилась я, подходя к Максу и присаживаясь на корточки.

— Лорд Адам сегодня с утра кое-что выбросил! — заметил дворецкий, доставая кусочек бумажки.

— Погоди, — прошептала я. — Он что? Выбросил письмо от отца?

— Возможно! — заметил Макс, рассматривая очередную находку. Я отодвинула скорлупу от яиц, видя разорванные кусочки на полу.

— А ты уверен, что это и есть то письмо? — спросила я, беря маленький листочек, похожий на обрывок бумаги.

— Конечно, юная леди! — с достоинством ответил дворецкий. — Потому что лорд Адам ненавидит писать! А ненавидит потому, что делает грубейшие ошибки. Как отец с ним не бился, как не воспитывал, но юный лорд непроходимо… прекрасен!

Я с энтузиазмом выхватила у дворецкого ведро. Высыпала остатки и поделила на две части.

— Так, это тебе, — деловым голосом произнесла я, отгребая кучу Максу. — А это — мне!

— Юная мадемуазель, а у вас в роду случайно не было разбойников? — спросил Макс, перебирая свою кучу.

— С чего вы решили? — спросила я, сосредоточенно извлекая еще один обрывок.

— Вы так профессионально… Даже не побоюсь этого слова! Делите добычу, — усмехнулся дворецкий.

Я перебирала все. За минут пять я нашла еще четыре кусочка бумаги. Макс нашел семь!

— Опыт, юная леди! — заметил Макс, когда мы сгребали мусор обратно.

Я бережно раскладывала находки на столе. Так, этот кусочек сюда. Этот вот сюда… Это — конверт! Пусть пока полежит в кучке. А вот еще бумажка! Так, я вижу слово… «овища». Отлично! Делаю успехи! Я расправляла каждую бумажку, пытаясь найти для нее место. Слов было не так уж и много. Большая часть бумажек была пустой.

«Про… е… мож… сня… …оль… … лю….тинно … овища», — прочитала я заляпанные бумажки.

Так, одну минутку! Сейчас попробую вот сюда положить!

«Проклятье мож… сня…».

— Ма-а-акс! Тут что — то про проклятье! — заметила я, вертя бумажки и перекладывая их с места на место.

«Проклятье может сня…».

Снять? Наверное, снять!

— Проклятье может снять, — вслух проговаривала я, пытаясь вытрясти бумажки конверта. Вдруг там тоже что-то хорошее завалялось! И ведь была права! Вот еще три штучки. Просто какие-то лапы рвали их вместе с конвертом!

— Проклятье может снять только любовь истинного чудовища! — прочитала я, глядя вопросительно на Макса.

— Согласен, почерк у старого лорда каллиграфический, — заметил дворецкий.

— Что это значит? — задумалась я. — Неужели Адам меня любит? Ничего не понимаю! Чудовище у нас кто? Правильно, Адам! Причем, истинное! Тупое, лживое и трусливое…

— Юная мадемуазель! Я бы не стал столько категорично выражаться про своего жениха! — строго произнес Макс. А я закатила глаза: «Зануда!».

Пока я обдумывала и крутила послание и так и эдак, дворецкий продолжал.

— Не тупое, а узкомыслящее. Не лживое, а дипломатичное. Не трусливое, а осмотрительное, — продолжал дворецкий. Я подняла брови. Он что? Серьезно? Но в глазах Макса читалось, что только вежливость и воспитание являются причиной того, что он не убил юного хозяина.

— Слушай, а может, это любовь к фее? — дернулась я, прикидывая. Пока что все сходилось. И тут же приуныла, вспоминая новые факты. — Но фея была всегда. И он как бы всегда ее любил! Жаль… Не сходится!

От досады я чуть не перевернула кружку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я, схожу, наверное, к Адаму. И сообщу ему радостную новость о том, что поход на чердак завершился. Поход с ночевкой! — заметила я, чувствуя, что кто-то ну очень счастлив, видимо. И уже заочно отметил мои скромные похороны.

Поднявшись по лестнице, я подошла к двери. За дверью было тихо. Я вежливо постучалась.

Послышался голос Адама о том, что это «видимо, чай».

— Нечай! — отозвалась я. — Нечаянно нагрянул!

Дверь распахнулась за секунду. На пороге стоял Адам, который смотрел на меня, словно я вернулась с того света. И передаю привет от родственников, которые уже заждались.

— Желание выполнено, — вежливо улыбнулась, видя, как фея спешно натягивает на себя платье и мельтешит на заднем фоне.

— А что это такое? — спросила я, глядя на Адама.

— Просто ей стало жарко! — выдало чудовище.

— Ладно, я отметилась. Всего хорошего, — усмехнулась я, в приподнятом настроении уходя.

Я сидела с Максом на кухне. В окно было видно, как Вася пристает к голубям. Раньше я не замечала здесь птиц. Но это были первые птицы, которых я увидела спустя столько времени. Даже туман, который казался беспросветным, слегка рассеялся. Стали видны очертания сада. Так сказать, подкатывает каменные яйца. Но подлые голуби игнорируют его. Вася был бы не Васей, если бы не затаил обиду. Когда голуби уселись на ветки, о чем-то воркуя, как вдруг их накрыло каменной бомбардировкой.

— Давай, Вася! Отмсти им за каждую какашку! — усмехнулась я, что-то романтично мурлыча.

— Я вижу, что вы в настроении! — заметил Макс, подходя к окну.

— А с чего вы взяли? — удивилась и слегка покраснела я, словно школьница, пойманная с сигаретой за углом школы лично директором. За ухо.

— Не знаю, вы поете, — заметил Макс. — И, между прочим, вполне неплохо. У вас явный талант действовать на нервы…

— Ма-а-акс! — возмутилась я, обожая весь мир и чуточку занудного и вредного Макса.

И тут меня осенило! Проклятие! Проклятие снимает любовь истинного чудовища! И чудовищем является не Адам… Нет… А что если чудовищем является…

Я покраснела до кончиков ушей, вспоминая сладкий поцелуй.

У меня было такое настроение, особенно, подкрепляемое моей догадкой, что хотелось петь и радоваться. Обычно такое настроение меня не посещало даже в канун больших праздников.

Я решила прогуляться. И посмотреть заброшенный сад. А может просто слегка остудить пылающие щеки.

— Я прогуляюсь, — предупредила я Макса, направляясь в сторону холла, где висел мой теплый плащ. Дверь скрипнула, а я вдохнула полной грудью свежий морозный воздух.

— Красота-то какая! — заметила я, видя клочья тумана, все еще висящие на ветках скрюченных деревьев. Неужели и правда? Любовь истинного чудовища снимает проклятие? Тогда девушек притаскивали сюда не для Адама, а для себя. Но, видимо, что-то не срасталось. Мне было жаль бедняжек. Но, может, это и к лучшему. Значит, он меня любит! О, боже! Как приятно любить и быть любимой!

Я еще раз полюбовалась на браслет, который украшал мне руку. Подарок, видимо, фамильный.

Мысль о том, что проклятие скоро спадет, и все будет хорошо, заставила меня подпрыгнуть на месте. Невероятное чувство! Просто невероятное!

— Да, я согласна стать миссис Орсвиль, — скромно прошептала я, закусив губу. Конечно согласна! И плевать мне на гостиные и кружечки с оттопыренными пальчиками. Если нужно, я научусь. Главное, быть с ним. Просто быть рядом.

Я прижала руки к щекам, понимая, что … ой! А что это?

Подойдя к ветке, которую я помню сухой, я увидела … сочные почки. Неужели? Дерево оживает! Я бросилась раскапывать снег. Да! Под снегом я увидела стручок зеленой травинки. Она робко проклюнулась, словно разведывая обстановку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Еще немножечко, — взмолилась я, бегая от дерева к дереву и проверяя. Не смотря на то, что была зима, деревья выглядели живыми. Я даже сломала веточку, чтобы проверить! Да!!!