Alouette, little Alouette… - Юрий Никитин

– Нет, – возразил Френсис, – я ностальгирую. Это мое детство. Как часто я слышал «Омайгад! Мы профакапили все дедлайны!» А теперь что? Унылая проза. Но Томберг прав, постригитесь, оденьтесь поприличнее. На шутинге все должно быть о’кей!

Прибалдевшая Аллуэтта спросила у Анечки:

– Что за шутинг?

– Съемка, – ответила та шепотом, – но если относиться не слишком серьезно… Правда, если Максим Максимыч придет в кроссовках, он будет не один. Ты проследишь, чтобы он… приоделся?

– Как? – спросила Аллуэтта.

Анечка окинула ее внимательным и оценивающим взглядом.

– Надо посоветоваться с Френсисом. Он хитрый. Нужно только успеть, пока он не смылся домой.

– Что? – изумилась Аллуэтта. – Я думала, вы тут и живете…

– В лаборатории? – переспросила Анечка. – А знаешь… в какой-то мере прямо в точку. Домой уходим только ночевать. Хотя вон Георгий и даже Френсис не раз оставались здесь и на ночь.

– Зачем?

– Жаль тратить время на дорогу к дому и обратно. А ты что подумала?

Френсис взял за пуговицу Георгия, озабоченным взглядом подозвал Джорджа.

– Конференция в «Метрополе»? – повторил он задумчиво. – А это не слишком чипово для нашего лахари таргета?.. Ученые – ладно, их принимать можно и в сарае, но директора трастовых фондов, банкиры… Хотя это не наше дело.

– Наше дело, – согласился Евген бодро, – наелся и в хлев. Кому как, а мне клево повидаться со старыми друзяками. Только на таких конфах и встречаемся!

Френсис ухватил за плечо Максима:

– Эй, ты куда?..

– Работать все равно надо, – буркнул Максим.

– Да, – согласился Френсис, – надо. А ты знаешь, что на конфу приедут Теренц Кайтинг и Эрранд Шпигун, а с ними наверняка будут Изабелла Бондаренко и Лена Коцюбец! Может, даже сама Эмма Тирлинг!

Максим дернулся.

– Уверен?

– Ты что, не следишь за новостями генной инженерии?.. Теренц опубликовал за последние три месяца пять статей!

– Стоящих?

– Да нет, но там есть пара интересных предложений. А Лена Коцюбец, доказывая, что женщины могут заниматься генной модификацией не хуже мужчин, провела ряд интересных операций.

Максим спросил с недоверием:

– С генами?

Френсис отмахнулся:

– С простейшими. Я имею в виду, с политиками и общественниками. Она везде и очень умело использует козырь, что она – единственная женщина в высших кругах нейрогенетиков. И попробуй куда-то ее не пропусти!.. Вот такую бы тебе жену.

Максим невольно покосился на Аллуэтту, та постоянно находит работу поблизости, а уши у нее за дни работы в лаборатории заметно вытянулись.

– Иди ты… Я скоро встану под гордое знамя асексуалов.

– Не пустим, – отрезал Френсис. – Мы там ведем строгий прием. А ты запятнан подработками в сфере жигольности.

– Это было давно, – буркнул Максим. – Денег я так и не получил.

– Клиентка зажала? – сказал Френсис понимающе. – Богатые все жадные. Или ты не справился?

– Да иди ты, – сказал Максим снова. – Что там насчет Эммы?

– На конфе ее увидим, – сказал Френсис уверенно. – Она не пропускает ни одной! А попробуй не пригласить – тут же заявит о сексизме.

Максим пробормотал упавшим голосом:

– Может, мне все же не ходить?

Френсис покровительственно похлопал его по плечу.

– Я кое-что уже придумал.

– Что?

– Будешь в безопасности, – пообещал Френсис.

– Но… как?

– Я тебя когда-то подводил?

– Нет, – ответил Максим с настороженностью, – но по теории вероятностей шансов на это все больше.

– Жизнь развивается по другим законам, – сообщил Френсис. – Иди работай, если тебе это необходимо. Я пока начну готовиться к этой многообещающей конференции. А ты встряхнись!.. Никто не должен и даже не обязан на каждой из них жениться. Хотя это не значит, что не попытаются захомутать снова.

– Может, – проговорил Максим в затруднении, – все-таки воздержаться?

Френсис покачал головой:

– Ты что?.. Это будет скандал! И вызов. Хочешь продемонстрировать неуважение к Томбергу?

– Придется идти, – сказал Максим обреченно.

– Но можно сделать красивый ход, – сказал Френсис бодрым голосом. – И все бабы от тебя отстанут враз и навсегда.

– Ого, – без уверенности сказал Максим, – это бы здорово.

– Возьмешь с собой Аллуэтту, – сказал Френсис.

Максим дернулся, подпрыгнул на стуле, словно сел на торчащий гвоздь.

– С ума сошел?

– Это тебя ни к чему не обязывает, – торопливо заверил Френсис. – Совершенно!.. Зато представь себе их кислые рожи, когда наши золотоискательницы увидят рядом с тобой эту красотку… не спорь, Аллуэтта очень красивая и породистая. Сразу поймут, у них шансов отныне никаких и начнут высматривать других женихов.

Максим поморщился.

– Да, ты прав, но Аллуэтта…

– А сам ей скажу, – вызвался Френсис. – И предупрежу, что это только для того, чтобы отогнать остальных охотниц за престижными мужьями. А вовсе не потому, что вот такая самая. Ты это сказать не сможешь, а мне легче. Понял?

Максим сказал с неохотой:

– Ну, если только так… А ты скажешь.

– В своей манере, – пообещал Френсис, – в своей манере.

Как только Максим поспешно удалился, Френсис кивком отозвал Аллуэтту в сторону, она пошла с настороженностью, а он огляделся по сторонам и прошептал:

– Аллуэтта, ты можешь… как бы это сказать, поработать и после окончания рабочего дня? Я могу за переработку выписать денежную премию. Небольшую, правда, мы бедные, но все же…

Она ответила с удивлением:

– А разве я и так не остаюсь на час-другой после?

Он вздохнул.

– Есть работа потяжелее. У нас на носу конференция с участием как светил медицины, так и богатых промышленников от фармацевтики, директоров трастов, банкиров. А еще, по достоверным источникам, ожидается появление двух очень амбициозных женщин, которые в свое время пытались заполучить Максима.

У нее оборвалось дыхание, но продолжала смотреть ему в глаза, почти не моргая.

– Боюсь, – договорил он с новым вздохом, – как только увидят Максима, могут снова возобновить атаки… А он такой мягкий, отказываться ему нелегко.

– Правда? – спросила она, он уловил грустный сарказм в ее голосе. – Может быть, и не захочет отказываться.

– Он уже хочет, – заверил он. – Даже подумывает не пойти вовсе. Но это заранее отказаться от возможностей… В общем, ты поняла, чего я хочу?

Она покачала головой:

– Нет.

– Ты пойдешь с ним, – пояснил он. – И будешь отпугивать всех женщин.

Она грустно улыбнулась, даже не спросила, в самом ли деле она такая страшная, ответила поникшим голосом:

– Спасибо, Френсис. Ты в самом деле добрый. Но, конечно, это немыслимо.

– Почему?

– Максим Максимович меня просто ненавидит, – ответила она невесело. – Мой отец уговорил взять меня к нему на работу, но это было сделано, как я понимаю, только ради ККК-3С, которой вы так гордитесь. Я для него неприятная обуза.

Он сказал быстро:

– Аллуэтта! Если бы ты разуверилась в успехе, ты бы уже уволилась. А так… Пойдешь?

– Он будет против?

– Как раз нет, – заверил он. – Он сам мне предложил, но не уверен, что ты согласишься. Понимаешь, он глубоко в душе чуткий, ранимый и очень трепетный. Но очень глубоко. И даже застенчивый. Мы, ученые, почти все такие.

Ее лицо вспыхнуло счастьем, глаза заблестели, словно две ярких звезды.

– Что? Я не соглашусь?

– Ну да, – сказал он, не моргнув глазом. – Он же тебя обижает.

– Я согласна, – выпалила она и чуть не выпалила, что согласна на все, – я, конечно же, согласна!.. Я его не разочарую. По крайней мере, им не дам к нему подойти и близко.

– Это нам и надо, – сказал он весело. – Аллуэтта… а знаешь ли…

– Что?

– Ты… хорошая, – сказал он.

Глава 11

Максим подъехал на такси, у отеля уже теснятся дорогие автомобили, хотя есть и несколько нахально дешевых, он узнал среди них старенький «Опель», на котором много лет ездит Эрнандес Фриц, миллиардер, основатель и владелец фармацевтической компании «Долголетие». К чести Эрнандеса можно сказать, что ему миллиардное состояние безразлично, использует, чтобы теперь уже целый коллектив ученых продолжал разрабатывать новые лекарства на основе открытой им двадцать лет тому формулы трипангола-бренка, когда он был еще почти неимущим доктором наук.

Из роскошного «Кадиллака» выпорхнула блистающая молодостью, свежестью кожи и переливами бриллиантов молодая женщина.

– Максим!

Он пошел к ней деревянными шагами, Аллуэтта сказочно прекрасна, ничего общего ни с глупенькой лаборанткой в его хозяйстве, ни с той великосветской наглой стервой, что так властно сняла его в баре.

– Прости, – сказал он неуклюже, – я опоздал…

– Ничего подобного, – возразила она щебечуще, – это я приехала раньше. Ну что, пойдем?

– Да-да, – сказал он торопливо.

Она просунула руку в белой перчатке до локтя ему под локоть, швейцар поклонился и торопливо распахнул перед ними двери, вряд ли даже заметив рядом с такой ослепительной женщиной что-то еще двуногое.