Консультант по счастливой жизни - Анастасия Славина

близости, ее запаха не ослабла настолько, что стало возможно дышать.

— Не уезжай, — прошептала Анна.

Ее губы были мягкими и податливыми, она раскрывалась Лео, льнула к нему доверчиво и страстно.

— Я вернусь. Ты же знаешь, от меня так просто не отделаться.

Анна отступила на полшага, прикусила губу.

— Когда ты вернешься?

— Послезавтра.

Она опустила взгляд, переживая эту новость.

— Я буду ждать тебя, Лео.

— Я рядом, каждую… — он не договорил, захваченный поцелуем, еще более жарким, еще более отчаянным.

Анна отстранилась, едва ли не оттолкнула его.

— Беги, регистрация скоро закончится.

— Я ухожу, — Лео отступил на шаг.

Анна снова бросилась к нему, поцеловала в губы. Затем спокойным движением дрожащих рук поправила воротник его рубашки.

— Вот теперь все, можешь идти.

— Я скоро вернусь, — еще шаг назад.

— До встречи, мой консультант по счастливой жизни!

— До встречи, книжная королева!

У самых дверей он обернулся. Анна улыбалась ему. Лео зажмурился, чтобы убедиться: он запомнил этот образ до мельчайших подробностей.

Всего два дня.

Анна улыбнулась еще шире, будто его услышала.

Консультация №11

— Уверен, тебе посвящали и стихи, и песни. Но еще никто не посвящал тебе ни одной утренней пробежки, — бодро звучит в телефоне голос Лео.

Потягиваясь в кровати, я отчетливо представляю, как он поправляет hands-free наушник и опирается ладонями о колени, чтобы перевести дух.

— Ты первый, — я улыбаюсь.

Не могу привыкнуть к этой роскоши: разговаривать с Лео по телефону. До его отъезда наши диалоги были краткими, офи­циаль­но-деловыми. А теперь мы с ним будто все время рядом, с того момента, как шасси самолета коснулось посадочной полосы.

Он ехал в такси домой и описывал мне спящий Лондон, редеющую темноту над Темзой, зубристую линию крыш, а над ней — неподвижное колесо обозрения. Издалека, уверял Лео, оно точь-в-точь как в парке, где мы познакомились.

Затем пронзительное прощание, короткий сон — и мы снова вместе.

Лео рассказывал, что ему приходится заново привыкать к Лондону. К его многолюдности, многонациональности, конт­растности. К пожилым парочкам, завтракающим в кафе, и шумным пикникам на газонах. К ресницам до бровей у темнокожих девушек и лишенным макияжа строгим лицам англичанок. Даже пробежка казалась ему иной формой фитнеса, хотя там, в сквере, он совершал те же движения, что и в парке, наполненном ароматом сирени.

Я слышу по его дыханию: Лео снова перешел на бег.

— Анна, опиши, как ты сейчас выглядишь. Я не вижу картинки.

— Я лежу на кровати, на боку, кутаюсь в одеяло по пояс. На мне — пижама, одно плечо оголено. Волосы собраны в косичку. Локоть согревает полоска солнечного света.

Пауза в телефоне долгая-долгая.

— Лео?

— Спасибо... Четкая картинка. Я отлично вижу ее даже без очков.

Я прикрываю рот рукой, чтобы смехом не разбудить Машку, спящую под боком. Пытаюсь настроиться на серьезный лад.

— Лео, кажется, на меня снизошло озарение. Или как там это назвать... — я сажусь на край кровати. Сейчас Лео бежит где-то по скверу в обтягивающей майке с коротким рукавом, и даже англичанки со строгими лицами, лишенными макияжа, оборачиваются ему вслед. — В общем, твое обучение дало росток. Сего­дня ночью я очень долго размышляла о том, что мне нравится, от чего я получаю кайф. И вдруг я четко осознала, что мне не нравится, что кайф обламывает. Это было... как следующий уровень, понимаешь? Когда я начинаю обучаться уже без твоих подсказок.

— Это здорово, Анна! — в голосе Лео столько искренней радости, что я расплываюсь в улыбке. — И что же тебе не нравится?

— Почти все, Лео. Мне не нравится моя жизнь. Раньше я просто принимала ее такой, какая она есть. Так вот, с этим покончено. Я собираюсь сражаться за свое счастье.

— И какие маневры ты планируешь совершить, моя книжная королева?

Такое странное ощущение... Мне только что совершенно явно показалось, что Лео обнял меня. Я будто почувствовала его тепло.

— Не знаю... Мне нужно подумать.

— Завтра я вернусь, и мы подумаем вместе, окей?

Так и представляю себе эту картинку. Лео откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза, чтобы лучше думалось. А я сижу рядом, закинув на него ногу, Лео ее поглаживает. И все, о чем думается мне в этот момент: как бы сделать так, чтобы ладонь Лео скользнула по моей ноге выше.

— Хорошо, подумаем вместе.

Слышу в телефоне хлопок двери. Шум шагов.

— Я вернулся домой, мне пора прощаться с тобой и принимать душ. Потом у меня встреча с юристом, обед с работодателем и вечер с семьей. А чем займешься ты?

— Я испеку штрудель в честь твоего завтрашнего возвращения. Вот прямо сейчас и начну. Только печь я его буду в одном лишь фартуке — день обещает быть чертовски жарким!

Судя по паузе, на этот раз картинка перед глазами Лео тоже четкая.

— Я скучаю по тебе, — произносит он с такой интонацией, что у меня начинает жечь в солнечном сплетении.

— Я тоже.

Скучаю.

Сильно, глубоко, иррационально, дико, крепко, остро, запредельно, всем сердцем, всей душой, адски, сумасшедше, безмерно... Звонок в дверь прерывает мои мысли.

— Лео, мне пиццу доставили.

— Пицца на завтрак? Ты очень способная ученица.

Я слышу улыбку в его голосе.

— Просто мне повезло с консультантом по счастью.

— Скоро мы будем завтракать вместе.

— Жду тебя.

Я сбрасываю вызов и открываю дверь.

Примечание 1

Лео знал, что расставание будет мучительным, но не представлял, что настолько. Он словно постоянно был подключен к Анне невидимыми проводками.

Анна... Анна... Анна...

«На мне — пижама, одно плечо оголено. Волосы собраны в косичку. Локоть согревает полоска солнечного света», — хрип­ловатым после сна голосом рассказывала она, и Лео видел ее всю: до подушечек пальцев ног, выглядывающих из-под одеяла, до тонкого розового следа на груди от пижамной пуговки. Он чувствовал тепло солнечной полоски на ее локте, нежный сладкий запах сонного тела, упругость ее бедер.

«Будь я рядом, — подумал Лео, — раздел бы тебя полностью, даже стянул бы резинку с косички».

Но пока он позволил себе лишь ремарку, что картинка стала четкой.

Их отношения должны развиваться постепенно. Никакой спешки. Никаких ошибок.

Но воображению он мог дать волю.

«Печь пирог я буду в