Охота на ясновидца - Анатолий Королев

Но Август явно поторопился в своих выводах.

Через день, когда он получал в страховом бюро жалкую сумму вознаграждения, кассир фирмы, читая явное негодование на лице пылкого юноши, и разделяя в тайне его досаду, зная сколь огромна сумма, которую сэкономил наив страховой компании, сказал Августу, что в отличие от княгини Н., граф Понятовский не застраховал свои фамильные драгоценности и сейчас кусает локти.

— А в чем дело?

Выяснилось, что граф — один из богатейших людей Польши — сообщил о пропаже бриллиантовой броши и назначил огромный процент вознаграждения.

Август попросил кассира помочь связаться с графом и предложил Понятовскому свои услуги.

Графа не смутил возраст медиума, он всего лишь попросил рекомендаций. Август сослался на начальника венского уголовного розыска — Абеля Ганца… Тот дал самые восторженные отзывы, и граф выслал за Августом свой самолет из Кракова.

Еще через день Август оказался в старинном родовом замке Понятовских. Это была одна из самых богатых фамилий тогдашней Польши, которой принадлежали поместья, фабрики, многомиллионный капитал и в том числе старинная бриллиантовая брошь — фамильная драгоценность, которая передавалась из поколения в поколение на протяжении чуть ли не трех столетий. По семейным поверьям она считалась счастливым талисманом рода, потеря которого грозила разорением владельцу. Ювелиры оценивали брошь не менее чем в 900 тысяч злотых — сумма поистине огромная. Но для графа она просто была бесценной. Он был в шоке. Брошь пропала полгода назад, и все поиски оказались тщетными. Никаких объяснений случившемуся граф не мог даже предположить — чужому человеку пройти в графский замок было невозможно. Прислуга? Да, она была многочисленна. Но это была потомственная прислуга, их отцы и деды служили у Понятовских. Они работали здесь десятками лет и очень ценили свое место. Это была одна семья. Пропажа талисмана произвела на всех тягостное впечатление. Частные детективы — пять приглашений! — тоже не смогли ничего распутать.

Эхо повел себя как человек, наученный горьким опытом и начал с того, что определил сумму вознаграждения — 25% от найденного — и подписал с графом юридически грамотный контракт, который оформлялся у юристов в Кракове. Только после всех формальностей он приступил к поискам.

Деловая хватка юнца произвела на графа самое невыгодное впечатление, он считал, что достаточно одного его слова.

Для поиска броши прежние приемы не годились: фотография молчала, поскольку брошь не относится к миру живых. Место исчезновения так же неизвестно, как и время похищения, поэтому отпадало и путешествие вспять. Оставалось самое муторное — прослушать мысли всей прислуги замка.

Два дня Август добросовестно прочитывал всех, кого к нему приводили — тридцать человек в первый день, двадцать пять во второй. Наконец перед Эхо прошли все служащие графа до последнего человека. И он убедился в том, что хозяин замка прав: все эти люди абсолютно честны. Тогда — как это было неприятно — Эхо попросил знакомства с домочадцами. Граф только поморщился, но не отказал. Результат тот же — ни один из Понятовских драгоценность не похищал. Эхо подвел итог: всего Г09 человек! И только об одном единственном человеке он не мог сказать ничего определенного. Он не чувствовал не только его мыслей, но даже —настроения. Впечатление было таким, словно он был закрыт от ясновидца непрозрачным экраном.

Это был слабоумный мальчик лет десяти-одиннад-цати, сын одного из самых уважаемых слуг графа. Он будил графа по утрам, подавал кофе в постель, помогал отходить ко сну. Несчастному отцу и его сыну в семье графа весьма сочувствовали. Мальчик пользовался полной свободой; он мог заходить в любые комнаты. Тем более, что граф часто уезжал. Мальчик был тих, аккуратен, ни в чем плохом не замечен и потому не вызывал никаких подозрений. Словом, если это он совершил кражу, то сделал это без всякого умысла, бездумно. Для него брошь — сверкающее стеклышко и только. Так ворона несет в свое гнездо все, что блестит… Это было единственное, что Эхо мог предположить в той ситуации.

И он решил понаблюдать за ребенком.

Он специально остался с ним вдвоем в детской комнате графских детей, где было полным-полно всяких игрушек. Сделал вид, что занят записками в блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы — их любезно одолжил граф, — покрутил в воздухе на цепочке, чтобы привлечь внимание бедняги. Положил на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать в щель через дверь.

И точно — оказалось, что мальчик заметил часы. Он сразу взял их со стола, подражая Августу, покрутил в воздухе на золотой цепочке, затем сунул в рот… так он развлекался с часами больше получаса, а потом… потом подошел к чучелу огромного медведя в углу — волосы зашевелились на голове Августа — с удивительной ловкостью обезьянки взобрался на голову зверя. И сунул часы в широко открытую пасть чучела. С легким шорохом часы упали внутрь глотки.

Ах, Хейро!

Горло медведя было срочно разрезано, и из разреза на пол хлынул целый поток блестящих предметов: золотые чайные ложечки, осколки бутылок, нитки жемчуга" монеты, серебряные кубки, запонки из платины с бриллиантами, стеклышки из калейдоскопа, рубиновые серьги, цепочки… в этой груде золота была и фамильная драгоценность Понятовских — брошь украшенная двадцатью крупными бриллиантами. Общая стоимость вещей найденных в медведе превзошла миллион злотых.

Обещанный процент — 250 тысяч злотых — были вручены Августу.

Покидая замок, он заглянул к мальчику. Невинный воришка был все же наказан и плакал, забившись в угол. Положив руку на белокурую головку бедняги, Август долго держал ладонь на затылке — непрозрачный экран по прежнему скрывал мысли и чувства слабоумного мальчика. Как в столь немощном теле, существует столь мощная защита от чужого вторжения! Эхо впервые встретил сопротивление равное своей чудовищной силе. Он не мог не уважать такого противника… С тех пор проблема защиты стала одной из ведущих идей его жизни.

Итак, он богат. Свободен как птица. Молод. Одарен таинственной силой. И ему только-только семнадцать лет. Он назначил матушке солидный пенсион… Правда, время становилось тревожным, надвигался 1939-й год, год начала новой мировой войны. В атмосфере времени носились флюиды тревоги. Почти полгода Август с подружкой Софи путешествовал по Европе: Лондон, Париж, Венеция, Неаполь… первые рестораны, отели, ночи пылкой любви.

1 сентября 1939 года, когда немецкие войска вошли в Польшу, Август с Софи был в самолете. Они как раз возвращались в Варшаву из Александрии. О начале войны им сообщила стюардесса. Самолет был посажен в Дфинах и влюбленные оказались в Греции. Август пытался связаться с Варшавой, узнать о судьбе матери и отца — связи не было. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии.

Стало ясно, что Август вновь беден — ведь его деньги хранились на счету в Польском национальном банке. Дорогой отель был влюбленным больше не по карману, и они уехали из Афин на поезде сначала до Калане, а затем, на морском трамвайчике, на самый край Пело-понесса, к мысу Тенерон. Наступила лучшая пора Средиземноморья. Они снимали ветхое бунгало в двух шагах от моря, питались фруктами, овечьим сыром, молодым виноградным вином, часами купались, наплевав на мир. Война сдула людей с греческих пляжей. Берег был пуст до горизонта. Пуст и прекрасен.

11 сентября — в день рождения Августа — ничто не предвещало беды. Именно потому, все что случилось, так поразило молодого ясновидца: он знал, когда шляпу сдует с головы, а тут! День был безоблачен, как вчера и позавчера. Солнце. Штиль. Август и Софи нашли новое местечко на скалистом берегу. У них были маски с трубками и ласты. Недалеко от берега из воды торчал скалистый островок — он так и манил к себе. Проплыв половину расстояния, они поняли, что манящий островок оказался дальше, чем показалось с берега, но решили плыть дальше. Дно в этом месте ушло на порядочную глубину, но морская вода была так чиста, что казалось, можно рукой дотянуться до гладких донных камней. Они плыли, любуясь видом морской живности. Казалось, до них здесь никто не плавал, такой девственной виделась водяная бездна, легкая, как воздух, и они не пловцы, а парашютисты в солнечном небе. Внезапно Эхо заметил огромную акулу прямо под собой. Ее размеры и сила, которая от нее исходила, внушали ужас. Казалось, она любуется жертвами, медленно и властно описывая полукруг, чтобы получше разглядеть влюбленных юношу и девушку. Подплыв к Софи, Август постучал по маске, показывая вниз. Акула отреагировала на этот жест нервным изгибом хвоста, ее остроносая туша, отлитая из белейшего материала, бесшумно парила в морской толще, приближаясь к добыче. Движение бестии так идеально, что вокруг плавников не дымило ни единым пузырьком. Софи была потрясена: от внезапной близости смерти она почти оцепенела и еле-еле держалась на поверхности. Поднявшись из бездны, акула заворачивалась вокруг жертв снежной стеной из мокрой кожи, где под скошенным плоским рылом чернела кромешная пасть с очертаниями кошмарной сабли. До островка оставалось еще метров сто, до акулы — каких-то пятнадцать — двадцать метров. Глубина оставалась прежней — бездонной. Акула неумолимо приближалась, одержимая самим дьяволом. В прозрачной воде хорошо видно, как она слегка то открывает, то сжимает щелястую пасть, предвкушает поживу. Как Бог мог позволить такой беспощадной твари ликовать над пленными жертвами! Август понимал, что до тех пор пока видит ее профиль с маленьким рыбьим глазком — бестия продолжает свой разворот, но как только она нападет, он увидит оба глаза на лезвии жадного ножа. Он был ближе к акуле, чем Софи и видел, как она отчаянно поплыла в сторону, бросая его одного в пасть беды: пусть он умрет первым, а я — второй! Пытаясь призвать на помощь те могучие силы, которые до сих пор опекали его судьбу. Август мысленна кричал: Уходи! Уходи! Исчезни! И угрожал смехотворным оружием… Я забыл сказать, что он плыл с ружьем для подводной охоты на всякую мелочь. Он даже содрал с гарпуна подбитого краба, словно от этого острие гарпунка станет острее. Бестия продолжала чертить вокруг жертвы магический круг смерти. Вот-вот круг замкнется, и тогда — конец! Ему хотелось увеличиться в размерах, чтобы пнуть ногой в морду мерзкой исполинской селедки, схватить ее за жабры и исколошматить об острие каменного островка, размозжить тупую башку в кровавые лохмотья. Но тщетно! Защитные силы молча выжидали. Чего они ждут? Август поджилками чуял, что белая тьма впереди начала прицеливаться, что гадина собирается напасть чуть сверху, чтобы пройдя над пловцом слизнуть голову с шеи. Из двоих пловцов она окончательно выбрала его… Вот на широком лезвии тупого ножа появился второй глаз. Акула замкнула полукруг и ракетой шла теперь — прямой наводкой прямо к нему, — сквозь невесомую толщу воды с неотвратимостью рока. И все это без единого звука. Без малейшего всплеска. Без воздушных пузырьков и брызг. Ее глубочайшая пасть стала медленно раскрываться, так медленно, словно она позевывала от скуки. Шире, еще шире… и солнце наконец дотянулось лучами до ее пасти, озаряя золотым заревом света акульи зубы, огромные, как сосульки на краю крыши. Пасть распахнулась, как ледяная пещера. Г0…8…5 метров! В полной панике Август выстрелил из ружья и тут произошло вот что… из глубины акульего жерла на солнце выплыл непонятный круглый предмет, вращаясь вокруг оси и колыхая бурыми водорослями. Боже! это была голова утопленника! А то, что Август принял за водоросли — его длинные волосы, побуревшие от вытекшей крови. И Август узнал ее! Это была голова Хейро! Глаза головы спали мертвым сном. Губы были стиснуты скорбной гримасой. «Меня больше нет», — говорило выражение лица. Гарпун, натянув стальной тросик, дернул руку стрелка и вонзился в стиснутый рот провидца. По лицу покойника прошла судорога и глаза его страшно открылись, пожирая пловца адским взглядом. По воде прошел электрический треск, словно от прямого попадания молнии. И Август пережил абсолютно неизвестное чувство, такое чувство, что время моргнуло, как человеческое веко, смывая соринку с глазного белка.