Анафем - Нил Стивенсон

Оставалась одна маленькая незадача: я взмок от пота, грудь вздымалась, сердце работало, как винты летательного аппарата, на коленях и на ладонях остались ссадины, и всего меня трясло от перенапряжения и страха. Я чистыми листьями вытер с лица пот, плотно закутался в стлу, спрятав всё, что можно, и сел на сферу перед окном, как будто смотрю на луг. Теперь оставалось только восстановить дыхание, прежде чем ко мне заглянет кто-нибудь из служителей инспектората.

— Фраа Эразмас?

Я обернулся и увидел сууру Трестану, тоже немного раскрасневшуюся от подъёма.

Она вошла в келью. Это был наш первый разговор после Десятой ночи. Сейчас Трестана казалась на удивление нормальной и человечной — как будто мы с ней заправские друзья и просто вздумали поболтать.

— М-мм, — промычал я, не решаясь отвечать словами, чтобы голос меня не выдал.

— Ты хоть знаешь, что сейчас произошло?

— Отсюда трудно разобрать. Но похоже чуть ли не на воко.

— Это был воко, — отвечала она. — И тебе следовало на нём присутствовать.

Я, как мог, изобразил ужас, что в моём нынешнем состоянии было совсем не трудно. А может, Трестана так хотела меня напугать, что легко поверила, будто ей это удалось. Так или иначе, она выдержала паузу, чтобы меня помучить, и сказала:

— На сей раз я не стану сажать тебя за Книгу, хотя формально ты допустил серьёзное нарушение.

«Ещё бы, — подумал я. — Тебе пришлось бы дать мне шестую главу, я бы подал апелляцию, и неизвестно, кто бы победил».

Вслух я сказал:

— Спасибо, суура Трестана. В том маловероятном случае, если, пока я здесь, у нас будет ещё воко, должен ли я спуститься вниз?

— Да, — отвечала она, — и смотреть его через экран примаса, а затем немедленно вернуться сюда.

— Если не меня вызовут, — сказал я.

Трестана была не склонна искать в ситуации юмористическую сторону, поэтому в первый миг опешила, а потом разозлилась на себя за то, что опешила.

— Как продвигается пятая глава? — спросил она.

— Надеюсь быть готовым к экзамену через неделю-две, — ответил я и тут же задумался, как за это время забрать табулу из-под Ока Клесфиры.

Перед уходом суура Трестана даже вознаградила меня чем-то вроде улыбки. Может, потому что инквизиторы отбыли, а с ними исчезла и причина, по которой меня надо было держать за Книгой. Так или иначе, я сделал вывод, что цель моего наказания достигнута, остались только формальности. Мне сразу остро захотелось быстрее со всем покончить. До конца дня я продвинулся в пятой главе дальше, чем за всю прошлую неделю.

На следующий день снова звонили к элигеру. Ещё двое вступили в эдхарианский орден и двое в Новый круг. Реформированным старофаанитам снова никого не досталось.

Из двоих, присоединившихся к Новому кругу, одним был Лио. Я страшно удивился, даже подумал, что ослышался. Не знаю, что меня так смутило. Лио был очевидным кандидатом в команду дефендора. Его драка с пенами явно произвела на фраа Делрахонеса неизгладимое впечатление. Работать в дефендорате значило стать иерархом, а это по какой-то причине подразумевало вхождение в Новый круг. Так почему я удивился? Наверное (решил я, ворочаясь на лежанке в ту ночь), мы столько были в одной команде, что я привык думать, будто мы с Лио, Джезри и Арсибальтом навсегда останемся вместе. И мне казалось, что они чувствуют то же самое. Однако чувства меняются, идо меня постепенно начало доходить, что за время моего пребывания в штрафной келье они менялись быстрее обычного.

Через два дня Арсибальт присоединился к реформированным старофаанитам. Счастье, что никто внизу не услышал моего дикого вопля: «Зачем?!» Я мог бы лежать без сна хоть всю ночь и никакое снизарение мне бы этого не объяснило. Реформированный старофаанитский орден тихо умирал с самого своего основания.

Надо было скорее отсюда выбираться. Я перестал делать зарядку и вести записи, только учил пятую главу. К тому времени, как я сообщил, что готов к экзамену, одиннадцать фидов вступили в эдхарианский орден, девять — в Новый круг и шестеро — в реформированный старофаанитский. Мои шансы (если они у меня вообще остались) таяли с каждым днём. В самые чёрные минуты я думал, что суура Трестана нарочно усадила меня за Книгу, чтобы принудить к вступлению в не-эдхарианский орден и обречь на службу младшим иерархом, чьим-нибудь мальчиком на побегушках. Обычные фраа и сууры подвластны только канону, над иерархами всегда куча начальства: плата за ту власть, которую они получают.

Экзамен состоялся на следующий день, после элигера, на котором ещё один фид вступил в Новый круг и трое — в реформированный старофаанитский орден. Из них двое были те, кого Арсибальт назвал «объедками», один — редкий умница. Из моего подроста, кроме меня, остался только один фид; я бы уже, наверное, и не сообразил, кто, не будь это Тулия.

Экзаменационная комиссия состояла из трёх человек. Суура Трестана не пришла. Сперва я обрадовался, потом разозлился. Епитимья стоила мне месяца жизни и надежды попасть в орден светителя Эдхара. Трестана могла бы хоть заглянуть.

Для начала мне задали несколько каверзных вопросов по второй главе в расчёте, что я пробежал её глазами в первый день и забыл. Однако я специально на этот случай накануне отдал два часа повторению трёх первых глав.

После того как я отбарабанил знаки числа пи со сто двадцать седьмого по двести восемьдесят третий, у экзаменаторов кончился запал. Мы посвятили пятой главе всего два часа — неслыханное попустительство. Однако элигер сдвинул мероприятие на конец дня. Близилось солнцестояние, темнело рано, отчего казалось, будто час уже поздний. Я буквально слышал, как у экзаменаторов бурчит в животе. Комиссию возглавлял фраа Спеликон, семидесятипятилетний иерарх, отказавшийся от инспекторской должности в пользу сууры Трестаны. В последнюю минуту он решил, что меня недостаточно помучили, и собрался поправить дело. Однако я без запинки ответил на его первый вопрос, и два других экзаменатора тоном и позой дали понять, что все окончено. Спеликон взял очки и, держа их перед глазами, прочёл по древнему листу некий текст, означавший, что епитимья исполнена и я могу идти.

Хотя казалось, что уже вечер, до обеда оставался целый час. Я спросил разрешения зайти в штрафную келью за моими записками. Фраа Спеликон выписал мне пропуск, по которому я мог оставаться в инспекторате до обеденного времени.

Я поблагодарил, взял лист и пошёл в келью, демонстрируя пропуск всем встречным иерархам. К тому времени, как я добрался до места и вытащил дневник из-под лежанки, мысль — которой тридцать секунд назад, когда я прощался с экзаменаторами, не было в зародыше — распустилась пышным цветом и полностью завладела сознанием. Почему бы не проскользнуть на звездокруг и не забрать табулу прямо сейчас?

Конечно, разум возобладал. Я завернул дневник в свободный край стлы и вышел из кельи в надежде никогда больше сюда не вернуться. Через пятьдесят шагов по переходу я был уже в юго-западном углу, у лестницы, ведущей в деценарский матик. Несколько фраа и суур расхаживали взад-вперёд, готовясь к смене караула во дворе дефендората. Я остановился, пропуская одного фраа. Он был в капюшоне и не смотрел, куда идёт. Тут он увидел мои ноги и откинул капюшон, обнажив бритую голову. Это был Лио.

У нас столько всего накопилось, что несколько мгновений мы только мычали, не зная, с чего начать. Наверное, оно было и к лучшему, потому что во дворе инспектората я вообще ничего говорить не хотел.

— Я тебя провожу, — предложил я.

— Тебе надо поговорить с Тулией, — пробормотал Лио, пока мы поднимались в дефендорат. — И с Ороло. Со всеми.

— На новую работу идёшь?

— Делрахонес велел мне пройти стажировку. Эй, Раз, куда ты направляешься?

— На звездокруг.

— Но это... — Он схватил меня за руку. — Эй, кретин, тебя могут отбросить!

— То, что я должен сделать, куда важнее... — Я сам понимал, что поступаю неумно, но во мне взыграл бунтарский дух. — Объясню чуть позже.

Я повёл Лио из внутреннего перехода (где было слишком людно, чтобы разговаривать) к периферии дефендората, как если бы мы шли на балкон. Нам предстояло пройти через узкую арку. Лио жестом пропустил меня вперёд. Я шагнул и в тот же миг сообразил, что повернулся к нему спиной. К тому времени, как мысль эта окончательно проникла в мой мозг, рука у меня уже была заломлена назад. Я мог либо двинуться и следующие два месяца ходить с подвязанной рукой, либо не двигаться. Я выбрал второе.

Зато язык у меня остался свободен.

— Рад снова тебя видеть, Репей. Сперва ты втравил меня в неприятности, теперь вот.

— Ты сам вляпался в неприятности. И я позабочусь, чтобы это не повторилось.

— У вас в Новом круге такие порядки?

— Даже и не заговаривай про то, как прошёл элигер, пока не узнаешь, что происходит.

— Ладно, если ты меня выпустишь, чтобы я мог подняться на звездокруг, обещаю сразу пойти в трапезную и выслушать все новости.