Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры - Мишель Шово

Мы не знаем, каким образом осуществлялся набор на должность хоахита. Единственное условие, дошедшее до наших дней: только египтяне могли работать в этой профессии. Но нам неизвестно, было ли это утверждение обязательным или же иностранцы могли вступать в узкий круг, например, через брак. С другой стороны, сами хоахиты были вовлечены и в другие занятия. На самом деле, в эту эпоху в египетских текстах не называют их больше уах-му — «льющий воду», — а обозначают как уненпер, «открывающий часовню (?)», то, что греки переводили словом пастофор, «хранитель часовни». Такие названия близки по значению к словам «церковный сторож» или «дьяк», которые в равной степени относятся и к храму Амона в Джеме. Но даже относясь к мелким служащим храма и будучи связанными со священным культом, хоахиты не составляли священный класс в чистом виде (уабу — «чистые»). Работа хоахитов являлась лишь жалкой копией того, что представляло собой жреческое служение богам. Известно, что в некоторых случаях их привлекали для проведения процессии или праздника. Они должны были посыпать песком аллеи сфинксов храмов Амона и Мут в Карнаке на восточном берегу Фив. С другой стороны, когда тот же бог Амон пересекал Нил, чтобы посетить свои храмы и часовни на левом берегу Фив, хоахиты брали на себя проведение процессий и устраивали жертвенное возлияние вина в течение всего пути.{188}

Профессиональная ассоциация

Чтобы лучше организовать работу своей профессии, хоахиты из Фив создали в 109 году ассоциацию. Одновременно религиозные и профессиональные, подобные сообщества возникали также в других районах и в других профессиях, без сомнения имитируя греков, которые добровольно объединялись в землячества. Правила и список членов этой ассоциации сохранились в полном объеме.{189} Чтобы стать полноправным членом такого собрания, необходимо было принадлежать к семье хоахитов и быть представителем мужского рода не младше 16 лет. Мальчики, достигшие 10 лет, могли быть занесены в список вместе со своими отцами, но только в качестве несовершеннолетних членов этой организации. Таким образом, на момент написания правил в ассоциацию входило двадцать три активных и восемь несовершеннолетних членов. Организация координировалась правлением из пяти человек, включая главу сообщества (на египетском — лезонис), заместителя главы и трех заседателей. Это религиозное братство, все члены которого были пастофорами, посвящалось богу Аменхотепу, Амону из Джеме. Они должны были справлять праздники в строго фиксированные даты, обозначенные как «дни питья». Такие периодические возлияния, направленные на укрепление взаимного уважения между членами ассоциации, были, однако, четко ограничены в количестве употребляемых напитков двумя кувшинами вина. Члены сообщества должны были оказывать друг другу помощь, например, в случае кончины одного из них. Они клялись соблюдать некие правила хорошего тона, принятые в их обществе. Нарушение приличий наказывалось штрафом, сумма которого удваивалась, если таковое было совершено главой сообщества. Никто не мог избрать профессию хоахита, не будучи членом этой «ассоциации Аменхотепа», которая являлась настоящим профессиональным синдикатом. Соответственно, ни один из членов подобной организации не мог претендовать ни на какой доход со своей профессии, если даже эта прибыль теоретически могла передаваться по наследству.

Каждый хоахит обладал правами на определенное количество семей, передававших ему своих покойников, живые члены которых были потенциальными будущими клиентами. Мы видим, что такие права могли одновременно передаваться по наследству или продаваться. С другой стороны, семьи не имели никакого альтернативного выбора, кроме как обращения к одному и тому же хоахиту, который получил через наследство или через покупку право заниматься заупокойным культом их умерших родственников. Жалованье, которое хоахиты получали за заботу о покойниках, было, по правде говоря, очень скромным. Небольшой бюджет большинства семей практически весь уходил на повседневные нужды и мог составить только символическую сумму на расходы подобного рода. Если представители самых зажиточных династий могли купить у хоахитов семейную гробницу из кирпича, сооруженную самим «могильщиком», которому они и доверяли уход за покойным, то большинство египтян довольствовались общими склепами, которые являлись собственностью хоахитов. Речь идет о древних, давно разграбленных гробницах, которые часто принадлежали высшим должностным лицам эпохи Нового царства, умершим тысячи лет назад. Холм Фив был, таким образом, в буквальном смысле начинен гробницами, но только малое количество из них впоследствии использовалось заново. Самой большой и самой известной среди них являлась Тинабунун, о чем говорится во многих греческих документах. Обозначалась она на египетском: «гробница Набунуна» — название, в котором мы узнаем едва измененное имя Неб-уненеф, важного лица духовенства Фив в эпоху Рамзеса II. Эта гробница представляет собой туннель длиной более ста метров. До сих пор он поражает воображение своими гигантскими размерами. Можно представить то количество мумий, которое могло бы там находиться!

«Святые», не дающие покоя

Отвечая за несколько сотен мумий, распределенных по семьям, хоахиты, таким образом, компенсировали скромность сумм, полученных на уход за покойниками, их большим количеством. Длинные списки мумий, дошедшие до нас через архивы, демонстрируют, что не все умершие распределялись по одному статусу. Некоторые покойники имели название п-хеси, что означает «избранник судьбы, праведник», другие же называются п-хери — «выдающийся, святой». Неизвестно, по какому принципу хоахиты получали доход с этого привилегированного статуса. Из-за двойственности египетского термина хеси выдвигалась гипотеза, что речь шла об утопленниках, так как смерть в волнах Нила приравнивалась к обожествлению.{190} Но такое объяснение не может распространяться на большинство случаев. Дары и жертвенные возлияния вина составляли главную обязанность, которую хоахиты выполняли в честь неподвижных «обитателей» до тех пор, пока живой родственник продолжал платить. Предметы, используемые хоахитами для их ритуальных целей, состояли из ваз для возлияния, кадильниц для окуривания и переносных жертвенников. Все они могли представлять некоторую ценность, как о том свидетельствует жалоба, написанная хоахитом Осороерисом, сыном Хора, в 127–126 годах главе охраны правопорядка пригорода Фив, Диофанту. Он пишет, что в то время как все силы охраны были призваны на правый берег по случаю посещения Фив главным стратегом Лохом, трое неизвестных воспользовались ситуацией, чтобы взломать дверь принадлежащей ему временной гробницы и унести все рабочие инструменты. Тела же, которые хранились там в ожидании погребения, были съедены шакалами, которые проникли в святилище после грабежа. Жалующийся насчитал ущерб похищенных вещей в десять талантов или шестьдесят тысяч драхм бронзой — сумма, которой можно было бы прокормить семью из пяти человек в течение целого года.{191}

Разделение работы между другими ассоциациями

Как и хоахиты, тарихевты образовывали монополию, и обязанности каждого из них разграничивались по очень жесткому территориальному принципу. Однако, в отличие от хоахитов, чье эксклюзивное право ограничивалось лишь гробницами, тарихевты обладали более широкими возможностями, контролируя ту или иную деревню, тот или иной район, а иногда целое социо-профессиональное сообщество. Так, первого июня 119 года между двумя парасхитами — Аменхотепом, сыном Хора, и Петенефотесом, было заключено соглашение, тщательным образом разграничивающее область их компетенции. Деревни, обозначенные в этом соглашении, принадлежат трем различным номам на окраине Фив: пригород Фив, Патиритский ном на юге и Коптосский ном на севере. Населенные пункты Фив были разделены таким образом: левый берег (Мемнонея) — Петенефотесу, правый берег (Диосполь и Медамуд) — Аменхотепу, за исключением жрецов Амона и их рабов, которых должен мумифицировать Петенефотес. Такое разделение, само собой разумеется, не соблюдалось, так как в течение последующих четырех лет каждый из них как минимум три раза подавал жалобу на греческом языке в суд эпистата на предмет повторяющихся нарушений буквы договора второй стороной.{192}

В Мемфисе антафиасты по такому же принципу разделяли кварталы городов и деревни. Доказательством служат папирусы, написанные на демотическом языке, представляющие собой длинные списки заранее распределенных будущих покойников, в случае передачи имущества энтафиастом своим наследникам. Девушки, в отличие от своих соратниц из Фив, не могли сами заниматься этой профессией, но они имели право получать доход. В 75 году Таинхис, наследница одной из известных фамилий мемфисских бальзамировщиков, оставила своей дочери Сенамунис права, касающиеся погребальных служб одной трети деревни, названной «Хвост Крокодила», из округа Унхем со всеми жителями, треть из двух деревень «Новых Земель Пта» со всеми жителями, треть «Греческого квартала» Мемфиса; […] треть пастофоров (низших жрецов), служащих Осирису-Апису и Осирису-Мневису; треть виноградарей (из нома Мемфиса), к которым добавились доходы с трех заупокойных часовен в некрополе.{193} Мы можем предположить, что Сенамунис, как и ее мать Таинхис, должна была предоставить желанную прибыль другим энтафиастам. Такая передача имущества способствовала эндогамии в очень закрытом сообществе. Мы не знаем, как был организован процесс разделения сфер влияния на деревни и на социо-профессиональные группы с держателями прав на две другие трети. Мы можем только надеяться, что подобный образ жизни позволял избегать спорных вопросов в возможных притязаниях, как это произошло в случае с тарихевтами из Фив.