Меч митры, пепел и тим - Вадим Деркач

Я встал с постели. Настенные часы показывали полдень. В моей душе не было никаких эмоций. Извращенное бесчувствие - так называется этот способ ощущения жизни. Что может быть приятней подобного холода? Приятней оказался душ и плотный завтрак. Наслаждение жизнью - опасная тенденция, хуже нее может быть только безразличие к жизни - состояние, когда тело растворяется в дневном свете, а душа держится только долгом.

Сегодня был редкий день. Хорошие вина грех пить залпом, хороший чай пьют без сладостей... Не надо мне ничего более этого дня. Пусть медленно иссякает чаша его, и ничто не портит чудесного аромата покоя. Бодрствующее небытие заняло меня всего. Наверное, ему подобно махаянское "недействие" просветленного. Наверное. Интересно, изыщется ли к этому состоянию что-то из По? Эй! Где вы, Улисс? Где вы, Максим Максимович?

День постепенно уходил. Иссякало мое священное вино. Последняя капля покинула простую чашу вместе с хлопком входной двери.

- Почему в темноте? - спросил Слава с порога.

- За твое здоровье, - провозгласил я тост, вливая в себя последнюю символическую каплю. - Ты что-нибудь узнал?

Слава не ответил.

- Почему молчишь? - снова спросил я.

- В городе очень неспокойно, Тим. Есть сведения, что все кончится большой кровью. Тебе необходимо уехать.

- Я тебя, кажется, спрашиваю о другом.

- Потом будет поздно. Введут строгий паспортный контроль. Ты не...

- Ты узнал? - продолжал я настаивать.

- Да, да, - раздраженно ответил Слава, бросая на стол салфетку с наброском дома, - это дача Этибара Джангирова.

- "Э.Д." было вышито на платке - все верно. Где она находится?

- Ты не понял, что я сказал? - воскликнул мой друг. - Для тупых повторяю: это дача Этибара Джангирова!

Славик нервно зашагал по комнате.

- Что ты орешь? Какая мне разница, чья это дача... Там Мила.

- Пойми, - более спокойным тоном попытался объяснить Слава, положив руки на мои плечи, - словосочетание "враг Этибара " и слово "покойник" тождественны. Я ничего не могу! - всплеснув руками, он снова забегал по комнате, - против Этибара не пойдет никто. Я не в состоянии помочь, я не могу быть посредником, я даже не могу обеспечить твою безопасность. Своей теперь не могу...

- Что же ты можешь?

Слава открыл бар и налил водки.

- Будешь? - спросил он, поднимая рюмку.

- Нет. Ты не ответил на вопрос.

Слава с отвращением выпил, поморщившись, глухо сказал:

- Я могу попытаться отправить тебя подальше...

- Адрес? - жестко спросил я.

- Это идиотизм. Тебя убьют, Тим.

- Адрес? - вновь спросил я, чувствуя, как разгорается во мне ярость. Слабо засветились кончики пальцев. - Скажи, иначе я разворошу весь твой трусливый мозг.

- Мардаканы, - выдавил он и бессильно опустился в кресло.

- Так-то лучше, - пробормотал я, поднимаясь.

- Подожди. Что ты собираешься делать? Какой у тебя план?

- Чертовски прост. Никаких сомнений. Если нужно будет убивать - я убью. Одного, двоих, сто человек. Мне уже безразлично, какое количество теней явиться требовать отмщения. Я еду, мон шер ами.

- На чем едешь? Сейчас в Мардаканы тебя согласится везти только такой же идиот, как и ты...

- Ничего, дураков на свете много. Если не отыщу одного сам, то Бог отыщет для меня его обязательно?

- Не знаю, кто из вас двоих посодействовал, но с дураками у тебя проблем не будет, - обречено произнес Слава, поднимая телефонную трубку.

Он быстро набрал номер и сказал кому-то: "Все остается в силе..." Потом встал и подошел ко мне.

- Моя кандидатура утверждена на роль идиота, - произнес он с грустной улыбкой. - Мне было необходимо убедиться в твердости твоего желания, то есть, я хотел сказать, неизлечимости твоего безумия...

- Ты? И думать не смей. Мне терять нечего. А ты... Если, не дай боже, с тобой что-то, я на себя руки наложу. Выбрось из головы.

Я замолчал. Года действительно изменили моего друга. Я не ощущал в нем колебания, той слабинки, которая давала мне в былые времена возможность настоять, изменить его решение, которое чем-то могло повредить ему.

- Хорошо. Чем ты можешь помочь?

- Быть может, я и слаб, - усмехнулся Слава, выдвигая ящик комода, но у меня имеется универсальный уравнитель господ Смита и Вессона.

В его руке был револьвер.

- И у старика, и у ребенка - шансы равны, - произнес он, с любовью взирая на оружие. - Да. И кроме всего прочего, мне неудобно перед Владом.

- Это еще кто?

- Наш водитель. Моя правая рука и вообще мастер на все руки. В десять он будет ждать нас в квартале от моего дома.

- Прошу, позволь мне пойти одному. Насколько я понимаю - это мафия. Если тебя узнают...

- Во-первых, не мафия, а крупный бизнес, а во-вторых, я делаю это не для тебя, а исключительно ради физической науки, - с улыбкой ответил он и, посерьезнев, добавил, - а главное - ради себя. Каждый обязан хоть раз в жизни сделать что-то невозможное, неразумное... Ты не представляешь насколько это безрассудно идти против Этибара .

- Хорошо, ты - ладно... Но Влад. Его зачем же подставлять?

- Знаешь что, моральные мучения по этому поводу предоставь мне. Еще не единожды за время нашего сотрудничества этот человек не подвел меня ни с одним делом: будь то решение компьютерной задачи или ручная погрузка автогрейдера.

- Тебе не надо...

- Мне лучше знать. Боюсь, с твоим отъездом все неразумное в моей жизни окончится. Так что carpe diem - лови мгновение.

- Хорошо, - согласился я, - только ужинать не будем.

- Почему же?

- Полегче будет, когда брюхо словит пулю.

- Обещаю пристрелить тебя в этом случае.

- Гуманизм всегда был твоей отличительной чертой.

Вечер незаметно приближался к назначенному часу. Я неподвижно сидел в кресле. Славик, расположившись за столом, усердно полировал и без того сверкающую поверхность револьвера.

- Знаешь, - наконец решился нарушить он молчание, - я был сегодня в библиотеке.

- По твоему тону и выражению лица можно решить, что посещение библиотек жутко непристойное занятие.

- Я уже не в том возрасте и статусе, чтобы просиживать штаны за деревянными столами, исписанными книжными фразами и неприличными выражениями.

- Поросенок рос, рос и вырос в большую...

- Не скоморошничай, - перебил меня Слава. - Я серьезно.

Он положил револьвер и повернулся ко мне.

- Ты же знаешь, я до вчерашнего дня относился к религии только в той мере, в какой она относилась к моим делам. Ты понимаешь, что я хочу сказать.

Я кивнул.

- Имиджу делового человека умеренная набожность никогда не помешает. Но ты... сегодняшняя ночь...- Слава замолчал на мгновение, изыскивая слова. - Я не спал остаток ночи. Думал о тебе, о Боге. Я ничего не понимаю, Тим. Ничего...

- Что ты хочешь понять?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});