Светлым по Темной - Ксения Чайкова

Однако надежды свалить проблему на чужие плечи не оправдались. Во-первых, купец, тревожно заглядывающий в открытую дверь, с неудовольствием нахмурился, увидев светлую, размахивающую руками над его чадушком. А во-вторых, Инната, отшатнувшись, громко и четко поставила диагноз:

— Горячка. Спасти не удастся — уже агония началась.

— Ох… Да как же это так, девоньки, милые, ну сделайте же что-нибудь, вы же искусницы, вы же сильные, умные, ученые, помогите, всю жизнь богов за вас молить стану, одна у меня кровиночка… — в ужасе залепетал несчастный отец, заламывая руки и меняясь в лице.

Женщина рядом со мной тихо охнула и закрыла лицо ладонями, из-под сжатых пальцев тут же покатились крупные, как лесные орехи, тихие слезы, мигом запятнавшие ситцевое платье темными разводами.

Я оттолкнула в сторону преисполненную сознания своей правоты Иннату и склонилась над Хаймой. Девушка была красивой, темноволосой, с породистым тонким лицом и четко прорисованными скулами. Она лежала, опустив припухшие веки, и только когда я бережно провела ладонью по ее лбу, встрепенулась и распахнула огромные глаза цвета молочного шоколада. В мою руку вцепились обжигающе горячие пальцы.

— Послушай, не выдавай, — одними губами зашептала купеческая дочь, блуждая рассеянным взглядом по крыше своего экипажа.

— Что с тобой? — так же тихо поинтересовалась я, для отвода глаз размахивая свободной рукой и делая вид, что творю какую-то волшбу.

— Я эльфийскую радость уже десять суток не курила, — сдавленно призналась Хайма, продолжая сжимать мое запястье слегка трясущимися пальцами.

Я нахмурилась. Что-то в последнее время истолченная в пыль смесь сухих листьев пыльцеголовника, молодила, крестовника и солонечника, так называемая эльфийская радость — один из дорогих наркотиков, — получила уж слишком широкое распространение. Школяров, пристрастившихся к этой пакости, исключали без жалости — просто вышвыривали за стены Темной Школы, отняв большую часть способностей к волшбе, чтобы недоучки во злобе и обиде на предавшую их цитадель знаний не натворили чего-нибудь нехорошего. Был у нас в прошлом году громкий скандал, когда поймали пару учеников из зажиточных семей, продававших наркотик горожанам, предварительно сдобрив его магией для достижения более сильного эффекта. Так их выкинули из Школы тут же — не посмотрели ни на влиятельность родителей, плативших за обучение своих отпрысков немалые деньги, ни на жалобные вопли провинившихся студиозусов.

— Дура! — припечатала я свою пациентку, лихорадочно раздумывая, что делать. Помереть, вопреки категоричному диагнозу Иннаты, она, ясное дело, не помрет, во всяком случае, сей секунд. Но вот настрадается здорово, особенно если встревоженные, не понимающие, что происходит, родственники и слуги не будут спускать с девушки глаз, не давая ей купить и накуриться дурманной смеси. Может, рассказать все купцу?! Вылечить его кровиночку вполне реально, с этим справлюсь даже я, причем сейчас как раз самое благоприятное время — организм, давно не получавший эльфийской радости, очистился от наркотика и готов принять целебную магию. Но стоить она будет очень и очень недешево, потому что придется выложиться до дна, освобождая тело и разум пациентки от пагубного пристрастия.

— Не выдавай! — вновь взмолилась Хайма, понявшая, какие мысли мечутся у меня в голове. Я тебе свои бусы жемчужные отдам! И кольцо с изумрудом! И сережки к нему! Только отцу не говори…

— Значит так, дурища, — низко наклонившись к ней, зашептала я, продолжая выплетать какие-то бестолковые, ничего незначащие пассы. Я попробую тебя вылечить. Если получится, отдашь мне сережки — всегда мечтала о подвесках с изумрудами. Если нет — извини, все твоему отцу расскажу.

— Нет! — испуганно вскинулась она, приподнимаясь и буквально вцепляясь в меня лихорадочно блестящим взглядом. — Нет, только папе не говори!

— Тебя же лечить нужно, глупая! — покачала головой я, помогая ей вновь улечься. Светло-розовый шелк платья Хаймы тихо шуршал, как мышь в копне сена, я невольно поморщилась — вкрадчивый шелестящий звук, который издавала дорогая ткань купеческого наряда, взаимодействуя с бархатной обивкой сиденья, отчего-то показался мне раздражающим, на редкость неприятным и противным. — Смотри, еще полгода-год — и в могилу сойдешь, если не прекратишь с этой пакостью. И твоя смерть будет на моей совести — сейчас-то тебя вполне можно спасти, если не мне, так более умелому и опытному искуснику-целителю.

— Эй, Дивена, ты там скоро, или как?! — раздался возмущенный голос Шерринара, после чего по стенке экипажа, судя по звуку, от души грохнули кулаком. А может, не шибко умной головушкой. Светлый искусник был весьма недоволен долгой задержкой и мечтал пуститься в дальнейший путь.

— Да подожди ты, — нетерпеливо отмахнулась я, пытаясь сосредоточиться. Но тот не унимался и продолжал с топотом расхаживать возле экипажа, громко читая мне нотации увещевания и изредка деловито постукивая по стенкам кареты, словно надеясь обнаружить там тайник.

— Тут девушка умирает, а ты какой-то бред несешь! — в конце концов вспылила я, высовываясь из открытой двери и негодующе глядя на Шерринара.

— Ну и что?! — вдруг изумительно спокойно и равнодушно поинтересовался он, слегка пожимая плечами; как человек, понявший, что причина суматохи не стоила поднятого вокруг нее шума. — Если уж умирает, значит, ты помочь точно не сможешь, на все воля богов. Вылезай оттуда и поехали! — Я едва успела подхватить челюсть, чтобы не ушибить ее пол экипажа. И это говорит светлый искусник?! Тот самый, который вчера, вместо того, чтобы каблуком раздавить полосатого жука-картофелееда, невесть как ухитрившегося зацепиться за сбрую коня, бережно отпустил его в траву?! Тот самый, который собирался спасать конюха из темного рабства в угоду своей ученице?! Тот, который не уставал демонстрировать презрение и отвращение к темным?!

— Послушай меня, Шерринар, — вполголоса протянула я, сама удивляясь скрежещущим металлическим ноткам, скользнувшим в приторной сладости тихого мурлыканья. — Ты, такой ловкий и умелый, при желании сможешь утянуть меня отсюда насильно. Но я тебе клянусь, что тогда никакой страх перед Мастером Темной Школы не удержит меня от весьма неприятных воспитательных действий. Поверь, я девочка смелая и решительная, так что ни рука, ни клыки в решающий момент не дрогнут. Поэтому будь умничкой, отойди в сторонку и не мешай мне. Мы поедем, когда я скажу. Видимо, в моих глазах скользнуло что-то уж совсем мрачное и нехорошее — искусник испуганно отшатнулся и вскинул руку в каком-то религиозном жесте-воззвании к своим светлым богам. А потом еще и в сторону на всякий случай отбежал, и ученичков своих от греха подальше оттянул. А я вернулась к нервной бледной Хайме.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});