Статус миротворца - Алексей Бессонов

В тлеющем разломе старинной дубовой стойки застряло тело Жирного Ника, еще минуту назад бывшего могущественной в Портленде персоной. Теперь он походил на дымящийся кровавый ком, в котором трудно было распознать человека.

Хикки и генерал ушли тем же путем, что и пришли. Их некому было преследовать. Спокойно спустившись по лестнице вниз, пробрались через разлом в заборе и заняли места в катере. Лоссберг тотчас же задраил люк и поднял машину в воздух. Несколько секунд спустя, когда Хикки вышел из боевого транса, черный разведчик мчался на высоте, недоступной гражданским или полицейским машинам.

– Профессионально, – оценил Этерлен.

В кабине слабо пахло нагретым металлом. Хикки посмотрел на индикатор своего излучателя и увидел, что израсходовал почти весь четырехсотзарядный магазин.

“Странно, – подумал он, – мне почему-то казалось, что я стрелял короткими очередями”.

– И что теперь? – негромко спросил Лоссберг, не проронивший до этого ни слова.

– Ждать, – коротко ответил Этерлен. – Теперь только ждать. Я думаю, больше на нас никто не нападет.

Хикки коротко вздохнул.

“Или да, или нет, – сказал он себе. – То есть или совсем да, или совсем нет… Это станет ясно завтра же утром”.

Глава 11

Нет, я не знаю, что делать.

Этерлен облокотился на деревянные перила веранды и покачал кружкой с остывшим кофе.

– Да пропади оно все, – махнул рукой Хикки. – Давай собираться.

– Если что, – задумчиво проговорил Этерлен, – я сразу же выйду прямо на Деда. Мне надоело это представление, надо с ним заканчивать. Еще два-три дня, и он, я уверен, сам на нас выйдет. Но тогда нам уже будет не до смеха.

Он только что закончил разговор с Малич. Комиссар просила встречи у “Чико”, намекая на какие-то очень важные новости, о которых можно говорить только с глазу на глаз.

А Хикки ранним утром беседовал с Ирэн. Его жена подключила к делу одного из самых известных стоунвудских адвокатов, и тот, уже соображая, что к чему, твердо порекомендовал ему сдаться полиции. Адвокат клятвенно заверял Ирэн, что в камере Хикки проведет максимум сутки, а потом будет отпущен под залог. Вздохнув, Хикки подумал, что сутки он в камере продержится. Для кого-то это, конечно, закончится травмами и всякими неприятностями, но убить себя он не даст.

Этерлен резко возражал против такого решения. Во-первых, говорил он, офицер Конторы ни при каких обстоятельствах не может быть арестован цивильными правоохранительными силами, а во-вторых, ему почему-то очень не нравилась фигура начальника портлендской полиции Ноэля Циммермана.

В ответ Хикки только вздыхал. Заблокированная прокуратурой компания несла колоссальные убытки. Ирэн, и без того подавленной и несчастной, пришлось отказаться от всех контрактов и начать выплаты неустоек. В бюджете “Махтхольф Трансэкшн” стремительно росла дыра.

Лоссберг поднял катер за несколько минут до рандеву. Его расчет оказался правильным – они приземлились одновременно с коптером комиссара. Леа была не одна – в кабине коптера маячил профиль молодого пилота. Этерлен нехорошо прищурился, но сказать ничего не сказал. Этим утром он вообще не отличался разговорчивостью.

– Вы смотрели сети? – поинтересовалась Леа у Хикки, едва выбравшись из своей машины.

– Смотрел, – кивнул тот, гадая, почему ее волнует именно этот вопрос.

Его немного беспокоило другое: ни один канал не сообщил о смерти Ника, и это было по меньшей мере странно. Он уже думал об этом, но не стал говорить на эту тему с Этерленом. Того, похоже, вообще мало что интересовало.

– Вы слышали, что о вас говорят?

– Слышал, будь оно все проклято!.. Вы думаете, будет что-то еще? У меня и так ощущение полного рта помоев. Что, Циммерман придумал для меня какие-то новые радости?

– Больше не будет никаких радостей. Циммерман хочет вас видеть.

Этерлен зашевелился. По его оскалу Хикки догадался, что сейчас произойдет что-то не слишком приятное для комиссара. Он не ошибся.

– Не будете ли вы так любезны, – слащаво проговорил Этерлен, – объяснить нам, каким образом этот субъект мог узнать о наших с вами контактах? А то мне что-то непонятно, с каких таких чертей шеф полиции передает свои сообщения через вас, а не через своих, э-э-э, родственничков из дорожного патруля?

– Все очень просто, – на секунду Леа дрогнула, но тут же вернула свое обычное хладнокровие, – к нему пришел Шанцев… Пришел и предъявил что-то вроде ультиматума. Но это, наверное, еще не все. Я видела Циммермана сегодня в семь утра, он вызвал меня прямо к себе домой. Он находится в состоянии шока, мне кажется, что его напугали так, как не пугали никогда в жизни.

– Вы хотите сказать, что его испугал этот истеричный банкир? Чем, позвольте полюбопытствовать? Спустил перед ним штанишки?

– Пол, – вмешался Хикки, видя обиду на лице женщины, – прекрати. Ты все усложняешь. А вы, мэм комиссар, прекратите говорить загадками. Что там с Циммерманом, о чем вы нам тут голосите? Кто его напугал?

– Вряд ли он испугался Шанцева. Хотя… я думала и над этим. Шанцев совещался с людьми из “ИТ”, и они, по-моему, приняли какое-то решение. Не исключено, что для Циммермана оно может быть очень неприятным. Тем более, – Леа чуть понизила голос, – сегодня утром.

– Ах, сегодня утром, – понимающе закивал генерал. – Ну, сегодня утром, оно конечно, как же. Куда ж тут деваться – утро, понимаешь ли. А шеф Циммерман в курсе того, что он не имеет права задерживать – я уж не говорю об аресте – офицера Службы Безопасности без санкции как минимум планетарной резидентуры?

– Никто уже не говорит о задержании. У меня сложилось такое ощущение, что вся ситуация кардинально изменилась. Причем не в его пользу… Он не просит, он умоляет о встрече. Без прокуроров, без адвокатов, без ничего. Он так и сказал: “Я хочу только поговорить, ничего больше. Это не займет много времени”.

Хикки задумался. По большому счету он мало чем рисковал. Даже если Ной решил устроить ему такую глупую и примитивную ловушку, он ничего толком не добьется. Ирэн мгновенно устроит шум, а расстроенные нервы Этерлена подтолкнут его на контакт с Дедом. Много времени на все это не потребуется. Может статься, в камере он успеет только пообедать…

– Ну, ладно, – решительно кивнул Хикки, – когда? Сейчас?

– Хик, не валяй дурака, – угрожающе начал Этерлен, но тот раздраженно махнул рукой:

– Пол, можно я сам буду вытирать себе задницу? Ты лучше свяжись с Ирэн и передай ей, чтобы она готовила адвокатов и выдвигалась с ними под двери полицейского управления. Если что – пусть идут в атаку. Денег на внесение залога у нее хватит в любом случае.

Этерлен стиснул губы и покачал головой. По его глазам Хикки видел, что он готов взорваться.

– Если случится это самое “что”, – мрачно заявил он, – я сам пойду в атаку. Без всяких адвокатов.

Минуту спустя Хикки занял место в салоне полицейского коптера. Машина поднялась в воздух. Хикки поглядел в иллюминатор и увидел, как Этерлен, яростно размахивая руками, орет что-то Лоссбергу, высунувшемуся из кабины катера.

– Никогда больше не говорите с генералом Этерленом в таком тоне, – сказал Хикки комиссару Малич. – У него не в порядке нервы, это понимать надо. Да и вообще, он вам не мальчик. Он, черт возьми, боевой генерал, находящийся, что называется, “при исполнении служебного долга”, и полномочия у него сейчас – беспрецедентные.

– Разве я сказала что-то не то? – изумилась в ответ Леа.

– То, все то… только не надо с таким напором. Я понимаю, что за годы работы с преступниками у вас выработалась профессиональная привычка говорить с нажимом, но надо же понимать, как с кем разговаривать. Ему ваши привычки – до фонаря. У него есть своя привычка – он сперва стреляет, а потом уже спрашивает: “Кто там?” Вам понятно?

Он замолчал, недовольный собой. С одной стороны, ему и самому не слишком-то понравилась сегодняшняя манера Леа вести разговор, с другой стороны, ему не хотелось одергивать эту симпатичную женщину с такими молодыми глазами. Тем более учитывая тот факт, что она была намного старше его самого. Но брезгливое недоверие к полиции, переросшее сейчас в отвращение, оказалось сильнее.

Комиссар, похоже, разобралась в его мотивации. Она ободряюще стиснула его ладонь своими сильными пальцами и улыбнулась.

– Я больше не буду, ладно?

Это прозвучало настолько по-детски, что Хикки не удержался от ответной улыбки.

– Забыли… – сказал он. – Просто я не люблю Циммермана.

– А я?

Шеф полиции самолично распахнул перед ним дверь своего рабочего кабинета. Хикки не удостоил его рукопожатием. Почти весь полет он был погружен в психотренинг и теперь мало походил на самого себя. В кабинет Циммермана вошел прямой, как меч, человек с высокомерно поджатыми губами и преисполненным холодного бешенства взглядом. Не дожидаясь приглашения, Хикки уселся в кресло возле окна – причем уселся так, чтобы шефу было хорошо видно, что из-под плеч гостя торчат две рукоятки мощных излучателей, – и достал сигару. Сейчас его не узнала бы родная жена.